Царствование Розы

Эпилог

АРВЕН

Десять Месяцев Спустя

Ущелье Крэга неохотно встречало осень. Идиллическое лето тянулось бесконечно, изнывая в знойные, благоухающие дни и теплые, яркие ночи. Но когда она наконец наступила, приморский городок расцвел в золотых и медных оттенках, каких я отроду не видывала.

Я бежала по краю обрыва, и слетающие листья кружились над черной, как чернила, гладью озера, а ветер с волн, что нежно разбивались о скалы, вздымал навстречу им соленые брызги.

Я перешла на шаг, чтобы перевести дух, в нескольких шагах от нашего домика. Сквозь передние окна, обрамленные пышными белыми шторами, я разглядела Кейна, развалившегося на диване с его увесистым, потрепанным фолиантом в лучах сонного закатного солнца.

Худая, вытягивающаяся пернатая лапа чуть не царапнула Кейна по лицу. Он мягко отодвинул стрикса в сторону и вернулся к своей книге.

Это чувство вновь встрепенулось у меня в груди, как это бывало уже много раз с тех пор, как мы положили конец тому, что теперь называли Шестилетней Войной.

Покой.

Беспокоило ли меня то, что многие в Эвенделле так никогда и не узнают, от какой судьбы Кейн и я едва спасли их? Что, за исключением горстки солдат и знати из Цитрина, Янтарного и Гранатового, и немногочисленных Кровавых Фейри, живущих в Розе, все на континенте верят, что Оникс развязал войну с двумя королевствами лишь ради богатств и денег?

Иногда.

Но мы не делали все это ради славы.

Одного этого покоя — и нашего, и того, что мы с немалой помощью даровали Эвенделлу, — было с лихвой достаточно.

Я вошла в дом и увидела незаконченную шахматную партию на кухонном столе, новые рисунки Ли, развешанные в маленькой прихожей — дракон на рассвете, портрет черного как смоль озера — и почувствовала запах тушеной моркови.

— Морковный суп?

Кейн оторвался от книги и встретил меня понимающей улыбкой.

— На этот раз все получится. Я чувствую.

Акорн шустро сполз с дивана и бросился на меня, уткнувшись своей маленькой гоблинской головой в мои колени. Последние несколько месяцев он стал моей настоящей тенью. Кейн заметил это даже раньше, чем я — это был один из первых признаков.

Я попыталась успокоить стрикса, нежно почесав ему за ушком, пока разшнуровывала ботинки.

— Тебе не обязательно любить кухню Янтарного, чтобы мы готовили ее для него, — сказала я Кейну.

— Или для нее.

Я ухмыльнулась.

— Или для нее.

Кейн встал, потягиваясь, его свободные хлопковые брюки обнажали восхитительную полоску низкого, золотистого живота.

— Мне просто хочется найти хоть что-то в твоих краях, что нравилось бы мне так же, как тебе — клеверный хлеб.

Стрикс шустро отбежал от меня на всех четырех лапах, запрыгнул на подоконник эркера⁴⁵ и чуть не врезался в стекло. Краем глаза я лишь успела заметить могучий размах крыльев матери Акорна, парящей над сверкающим, черным как смоль озером, в то время как бледное солнце таяло на горизонте.

Она скоро вернется. Она не очень любила темноту.

Райдер построил для нее сарай этим летом, а Мари наполнила его масляными лампами. Лишь некоторые жители Ущелья Крэга были в ужасе. Большинство привыкли к странным крылатым тварям своего темного короля.

— Что ж, этому не бывать. — Я поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать Кейна в щеку. От него пахло кедром. — Не думаю, что кто-то что-либо любит так же сильно, как я люблю клеверный хлеб.

— А я люблю тебя, — тихо прорычал Кейн, притягивая меня к себе.

Мои губы лениво встретились с его в дремотно-сладком забытьи, и, хотя я собиралась лишь поздороваться, прежде чем принять ванну, я не могла совладать с жаром, что разлился по груди и шее, едва он прикусил мою губу и принялся неспешно ласкать ее языком. Я тихо застонала, а его ладони легли на мою талию и шею, притягивая к себе, к его наливающемуся твердостью…

— Вы уверены, что вам двоим стоит этим заниматься?

Мы повернулись, Кейн слегка подкашлял, когда Райдер, толкая спиной входную дверь, вошел, неся шесть бутылок вина за горлышки.

— Заниматься чем именно? — спросил его Кейн.

Райдер пожал плечами, невозмутимый, пока бутылки звенели от захлопывающейся двери.

— Ну, это же… не навредит?

По моему лицу разлился жгучий румянец смущения.

Но Кейн не смог сдержать смеха, проведя рукой по своим соболиным волосам и откинув их с лица.

— Твое понимание человеческой анатомии вызывает беспокойство.

— В детстве он прогуливал почти все уроки, — сказала я.

— Придется подтянуть пробелы, если ты собираешься формировать неокрепшие умы нашей молодежи.

Мой брат закатил глаза. Все еще было удивительно, что Райдер повесил на гвоздь свой меч и кожу, чтобы заняться преподаванием плотницкого дела. Но уход за Ли и Бет в Шэдоухолде полюбился ему гораздо больше, чем военная стратегия или дуэли. И, как и его отец, он был прирожденным плотником. Может быть, эта профессия ему подойдет. Он определенно выглядел счастливым.

Дверь снова открылась, и мускулистая фигура Гриффина заполнила ее, пока он втаскивал охапку колотых дров.

— Нужна помощь? — предложил Райдер, хотя Гриффин, казалось, и так прекрасно справлялся с ношей.

— Долго же ты, — сказал Кейн, садясь за кухонный стол.

— Женщины отказались покидать кондитерскую. — На лице Гриффина не было и следа юмора.

— Они все еще там? — спросила я, переместившись на кухню, чтобы помешать суп.

— Ли пошла к дому провидицы. Она сказала, что вернется до ужина.

Я проскользнула за спиной Райдера, чтобы достать двух больших форелей из ящика со льдом.

— А Мари?

Гриффин прочистил горло, и мы с Райдером обменялись понимающими взглядами.

— Ведьма…

— Я тут, я тут, — раздался ее певучий голос, и она впорхнула в комнату. — Кому-нибудь нужно яблоко в карамели? У меня их штук тридцать. Кто бы мог подумать, что маленькие девочки бывают такими убедительными?

Брови Кейна поползли вверх, и он протянул руку. Мари порылась в своей хозяйственной сумке, извлекла одно из блестящих красных лакомств и подбросила ему. Кейн ловко поймал яблоко и вонзил в него зубы.

— А зачем так много? — спросила я Мари, расставляя тарелки из нижнего шкафчика.

— В Шэдоухолде таких нет. Ли хочет запастись перед отъездом. — Она вытянула шею, чтобы взглянуть на меня. — Ты уверена, что тебе стоит так много двигаться?

Я посмотрела на свой слегка округлившийся живот. Две недели назад никто бы даже не смог этого заметить.

— Абсолютно. Можете все перестать суетиться. — Вообще-то, я никогда не чувствовала себя такой сильной.

Взгляд Кейна встретился с моим, и теплота, смешанная с готовностью защищать, что светилась в его глазах, снова разожгла во мне огонь. Вот в чем была настоящая проблема. Почти животная потребность, что поглотила нас обоих с тех пор, как мы узнали, что я в положении.

— А кто еще суетится? — спросила Мари.

Воспоминание о вторжении Райдера стало столь необходимым ведром ледяной воды на то напряжение, что сгустилось между мной и Кейном.

— Никто, — пробормотала я. — Неважно.

— Дай угадаю, — напела Мари, прохаживаясь по гостиной. — Твой сверхответственный командир тут. — Она указала на Гриффина. — Тебе просто необходимо перестать так глубоко заботиться о других. Это тебя явно съедает заживо.

Гриффин разучился скрывать, как действуют на него эти поддразнивания. Он едва не улыбнулся ей в ответ, но тут же взял себя в руки и вернулся к раскладке дров в камине.

Однако поленья вспыхнули, едва Мари устроилась в глубоком кресле, заставив Гриффина едва вовремя отпрыгнуть.

— Прости, — сказала она, немного смущенно. Мари все еще привыкала к некоторым остаткам магии, которые унаследовала после того, как Бриар отошла в иной мир.

— Не стоит. — Гриффин хмыкнул, смахивая пепел с рубашки и отодвигаясь от теперь уже потрескивающего огня. — Такое чувство, будто она все еще здесь.

Мари сияюще улыбнулась ему, и командир покраснел — по-настоящему покраснел.

Но между ними так ничего и не зародилось, к разочарованию моему и Кейна. Я опасалась, что потребуется некое великое — и, возможно, ужасное — потрясение, чтобы заставить одного из этих упрямых быков склонить голову перед другим.

И все же, мне будет ужасно не хватать всего этого — скоро все изменится.

И не только потому, что весной у нас будет ребенок.

Мы делили свое время между Уиллоуриджем и Ущельем Крэга, пока восстанавливали Шэдоухолд. Лето было долгим и ленивым, Барни, Эрдли и недавно назначенный Уин были более чем счастливы присматривать и за столичным дворцом, и за крепостью, пока мы с Кейном наслаждались последними деньками сезона в этом домике. Дни проходили в любовных утехах, изобилии морепродуктов и чтении бок о бок под закат над озером.

Все это было похоже на сон. Тихие утренние пробежки. Ли и Бет с удочками на причале. Бесконечные перепалки Мари и Гриффина. Все мои маленькие горшечные маки и лютики, чудесно цветущие, их лепестки засушены в сухих книгах Кейна. Спокойное морское побережье, перетекавшее в еще более безмятежную сельскую глушь, над которой мы летали с Кейном, словно пламя и тень в лучах полуденного солнца…

Я заставила Кейна пообещать, что это станет нашей традицией. Проводить лета у моря, созывая всех друзей и родных. Но сейчас нам пора было возвращаться в крепость. Нас ждало множество дел.

Помимо восстановления, у меня была работа по реабилитации детей, рожденных на Острове Хемлока, и устраивание их в семьи здесь, в Эвенделле. Также нам нужно было налаживать отношения с союзниками. Янтарное быстро свергло Короля Гарета после того, как он положил стольких их воинов в бессмысленной войне, и новая, юная королева — троюродная кузина, узурпировавшая трон, — нам вполне импонировала.

Но Гранатовое не последовало их примеру, вместо этого удвоив хвалы Королю Талесу, который наверняка рассказал своему королевству другую историю. Так что враги у нас оставались.

Хотя Кейн и Гриффин сражались со мной с равным напором, это была одна из многих причин, по которым я была полна решимости восстановить наш союз с Перидотом. С уходом Эрика, Амелия уже творила чудеса для королевства, утроив как их казну, так и урожаи, сократив бедность и контрабанду на западе и работая над восстановлением былой славы Бухты Сирены. Я предложила поездку в столицу грядущей зимой. Хорошая передышка от снега, который, как я поняла, был моим наименее любимым временем года и напоминал мне о замерзшей крови и упавших доспехах. Райдер едва не подпрыгнул на стуле при этой мысли, настаивая, что ему тоже необходимо присутствовать на мирных переговорах — ради своих учеников, как он утверждал.

Несмотря на письмо от Федрика с поздравлениями с победой и пожеланиями счастья в браке, Король Бродерик и Королева Изольда все еще настаивали на браке их дочери, Серы, с Хартом Ренвиком, теперь, когда он правил на троне Люмерии. Если мы были заинтересованы в том, чтобы не воевать с ними, нам нужно было быстро выполнить это обещание. Что на самом деле было нашей самой большой проблемой…

Мы еще не нашли способа вернуться в Люмерию. Со смертью Лазаря портал был запечатан, и без Бриар не было возможности открыть портал. Мари пыталась без устали, иногда так истощаясь, что проводила несколько ночей в лазарете Уиллоуриджа, чтобы восстановить силы… Я заходила не только чтобы повидать ее, но и чтобы принести ужин Гриффину. Он проводил бы дни у ее постели без еды, если бы не я.

Но нам не везло в поисках магии, равной по силе магии Бриар, почти год. Не везло и в поисках той самой Аделаиды, которую ведьма призвала Мари найти с своим последним дыханием.

Я не была настолько наивна, чтобы не понимать реалий управления королевством. Все эти препятствия — лишь начало. Учитывая нашу с Кейном чистую кровь и долгие, почти вечные жизни, что простирались перед нами, вероятность того, что эта война стала последней, а Лазарь нашим последним врагом — была крайне мала.

Но несмотря на все это, окидывая взглядом дом передо мной, я не боялась будущего. Как будто какая-то очень юная, отчаянно защищающая себя часть меня не могла перестать бояться сарая Пауэлла — принять, что я в полном порядке и в полной безопасности.

Райдер и Гриффин уселись за очередную шахматную партию, которую мой брат снова не сможет выиграть, а Мари, склонившись над плечом Кейна, с любопытством разглядывала книгу, которую он читал до моего прихода. На кухне томятся морковь, и я перевернула форель, зажаривающуюся в камине.

Снаружи послышались голоса Ли и Бет, и в окне я увидела, как они, смеясь, бегут по холму, петляя среди травы и листьев.

Пока кухня наполнялась паром, я открыла то окно и смотрела, как он клубится в вечернем воздухе.

— Бегите быстрее, — крикнула я им, и девочки, визжа от восторга в своей веселой возне, припустились к дому. — Мари принесла вам карамельных яблок на десерт!

В последнее время тревога находила меня все реже. Кошмары становились все менее частыми и отдаленными. У Кейна тоже.

И когда страх все же находил нас — когда Кейн просыпался среди ночи в холодном поту, зовя меня, уверенный, что я снова падаю в пропасть, или когда меня в толпе на рынке сковывала такая паника, что перехватывало дыхание, — мы встречали этот страх сияющей надеждой.

То, что эти моменты мимолетны. И что нет ничего в этом мире или за его пределами, чего мы не могли бы встретить лицом к лицу, пока мы вместе. Именно это знание, эта неколебимая надежда — не только на себя, но и на людей, с которыми мне посчастливилось делить жизнь, — не позволяли страху мною править. А если он мною не правил… что ж, тогда ему и не нужно было уходить вовсе. Даган всегда говорил, что я сильна благодаря этому страху, а не вопреки ему.

И позже, за обеденным столом, среди смеха, вина и добавок по-настоящему ужасного морковного супа, когда меня спросили о моей розе и шипе, ответ пришел ко мне быстрее, чем когда-либо прежде.

— Мой шип, — сказала я, понимая, что я нежно потирала живот, как это часто делала последние несколько месяцев, — в том, что я не знаю, что принесет завтрашний день.

Кейн протянул руку через стол, чтобы сплести свои пальцы с моими, и его серебряные глаза сверкали ободрением.

— А моя роза, — продолжила я, окидывая взглядом теплые, счастливые, благодарные лица передо мной — всю эту захватывающую дух любовь и светлые возможности… — в том же самом.