Царствование Розы

Глава 41

КЕЙН

Пока мы шли по улице, рассекавшую лагерь Фейри, я почти слышал рык солдат. Сотни людей из Янтарного и Гранатового Королевств стояли на окраинах лагеря у своих горнов и палаток, изучая нас, оценивая, бросая ядовитые взгляды, а некоторые — более похотливые — в сторону Арвен и Бриар.

Мне пришло в голову, что большинство этих бестолковых жаб надеялось, что наше перемирие не продержится. Им не терпелось пустить в ход клинки — их глаза говорили об этом без слов.

А Фейри в серебряных доспехах, тысячи Фейри, расположенные ближе к тому нависающему, бледно-серому шатру в центре, грузившие в заснеженные повозки копья и припасы, катившие стеклянные бочки украденного сияющего лайта… они смотрели на нас с еще большей ненавистью. С подлинным презрением. Падший принц Люмеры — на необузданного сына Лазаря.

Пришло время его расплаты.

И все это, каждый потрескивающий костер и грохот металлических щитов, было воздвигнуто в самом сердце Сумеречного Леса. Моего, блядь, леса. Ледяной, яростный туман стелился у моих лодыжек, словно сам лес соглашался, сочась из-за линии деревьев и извиваясь, пока мы шли. Я надеялся, что хоть одного из этих прыщавых ублюдков успел разорвать химер или огр просто за то, что те посмели поселиться в их владениях.

Я, возможно, чувствовал, как в костях закипает трепет мести. Возможно, смаковал мысль о том, как скоро я очищу свои леса от расплодившихся здесь шакалов.

Но мой план был небезупречен.

Главная проблема в любой схватке с отцом была в его умении залезть в твою голову и выведать все планы, пока ты еще не начал действовать. Безопаснее всего было, если все, кто шел позади, искренне верили, что мы возвращаем Арвен ему в обмен на перемирие.

Даже если Гриффин знал меня достаточно хорошо, чтобы понимать: с клинком в руке я ни за что не отдам свою жену. И даже если сама Арвен догадывалась об этом — зная, как меня убьет вид ее в лилиевых оковах, по дороге назад, в Солярис.

Но их сомнения были куда безопаснее физических воспоминаний о раскрытом плане. Именно они первыми выскочили бы на передний план, стоит только приказать: Ни при каких обстоятельствах не думай об этом разговоре в его присутствии.

Но оставался еще клинок.

Я мог лишь надеяться, что Лазарь не прознает, что Клинок Солнца больше не заперт в его дворце. Но даже если бы это было не так, он бы все равно нас обыскал.

Поэтому я рассказал о своем намерении только Бриар. Она прожила в Солярисе достаточно долго, провела достаточно лет при дворе с этим человеком, чтобы знать, как скрывать свои мысли от его вездесущего лайта.

Я попросил ее зачаровать оружие. И когда придет момент, клинок проявится в моей руке.

Безоблачное небо и палящее послеполуденное солнце растопили верхний слой снега даже в лесу, и мы шлепали по хлюпающей грязи в такт шагам, приближаясь к шатру. Мы остановились перед круглой палаткой с высоким верхом, которая возвышалась над всеми остальными холщовыми жилищами, в окружении как минимум дюжины солдат Фейри.

Двое мужчин в серебряных доспехах подошли и начали унизительную процедуру обыска. Они обшаривали наши груди, пояса и штанины.

— Поаккуратней, — прорычал я одному коренастому молодому Фейри, впиваясь взглядом в его руку, скользившую вверх по бедру Арвен. Серебряные солдаты у чудовищного шатра напряглись. Некоторые потянулись к оружию.

Но когда молодой солдат, все еще стоя на коленях, поднял на меня взгляд, у него хватило ума попятиться от моего взгляда. Он продолжил обыск на менее пикантной части кожаных штанов Арвен.

— Чисто, — крикнул этот нервный молокосос в сторону шатра. И это была правда. Они не нащупали на нас ни крошечной стальной заклепки. Даже Лейтенант Эрдли — самый отважный смертный, которого я когда-либо знал, — вошел в лагерь воинов Фейри без единого оружия за пазухой.

Гриффин вошел в шатер первым, а Эрдли следом за ним.

В шатре стоял ледяной холод, несмотря на солнце, что пробивалось сквозь темный брезент, и два пылающих очага — один рядом с огромным столом с картой Твердыни Теней и окружающих лесов, другой — у большой пуховой кровати.

Мой отец поднялся с кожаного кресла, отложил книгу и снял очки, словно уставший родитель трудных отпрысков.

Бриар вошла следом за мной, а за ней Арвен, пока мы не стояли кучкой перед ним. Я сделал глубокий вдох, чувствуя вкус железа на языке. Если все, к чему мы шли долгие месяцы, пойдет по плану, через несколько минут я умру. И, знай я, что это нас не выдаст, я бы снял перчатку, взял руку Арвен и прикоснулся к нежной коже ее запястья в последний раз.

Не позволяя панике просочиться на мое лицо, я вышвырнул из головы все мысли о нашем плане и перевел их на грядущую потерю, на мою павшую твердыню, сжав кулаки так, что побелели костяшки, и затем разжав их.

Вина, раскаяние, слабость…

— Сын, — тихо сказал мой отец.

— Отец.

— Мне сказали, ты пришел с предложением?

— Ваши силы численно превосходят наши. — Каждое слово было как удар тупым ножом. — Я не желаю видеть, как моих людей бессмысленно режут.

— Снова, — добавил он.

И я заслужил этот удар.

— Снова, — уступил я.

Он стоял. Терпеливый. Холодный. Выжидающий.

— У нас есть единственное, что тебя по-настоящему заботит… — Я открыл рот, чтобы произнести это. Выполнить то, ради чего мы пришли. Но слова…

Я не мог заставить себя их вымолвить.

Слабак. Я был гребанным слабок.

Прежде чем я мог заметно дрогнуть, Арвен сделала неуверенный шаг вперед.

— Забери меня. Положи этому конец, прежде чем он начнется, и я рожу тебе наследников, которых ты жаждешь.

На мгновение отец замолчал. Прошелся раз взад-вперед, погруженный в мысли, а я в это время изо всех сил вычищал свой разум.

— По сути, вы капитулируете. — Это прозвучало не как вопрос.

— Да, — выплюнул я.

Его звенящая тишина разорвала шатер.

Пепел. Пепел на моем чертовом языке.

— Мы сдаемся.

— Это та самая лидерская черта, что убедила всех тех мятежников умирать за тебя? — Лазарь цыкнул своим острым языком. — Лично я ее не вижу.

По моим венам пробежал огонь. Если в шатре и было холодно, я не чувствовал этого.

— А девочка? — Он не смотрел на Арвен, продолжая. Только на меня. И почему-то это подпитывало мою ярость больше, чем любое другое слово, произнесенное мной с момента входа. Вот она, предлагает себя ему, ее выбор, ее тело, а ему все равно. Он хотел услышать это только от меня. Будь то потому, что он знал, как это разрывает меня — отдавать ее, или потому, что он не уважал ее авторитет, мне было не особо важно.

— Ты ее слышал.

— Скажи это.

Краем глаза я увидел, как взгляд Арвен бросился на меня искоса. Уговаривая. Успокаивая. Я не мог, блядь, смотреть на нее.

— Она твоя.

Гриффин пошевелился рядом со мной, но ничего не сказал. Бриар стояла сверхъестественно неподвижно, как всегда. Я даже не видел Эрдли. Не видел ничего дальше ядовитой пленки, застилавшей мое зрение. Пульсирующей артерии на шее моего отца.

— Это вам не поможет, — пробормотал он.

— Что? — спросила Арвен.

— Твой скоро-покойный муж думает о том, чтобы вспороть мне сонную артерию. Тщетно, по-детски… Он никогда не изменится, не так ли?

— Заканчивай, Лазарь, — проговорила Бриар так тихо, что я едва расслышал. — Покончи с этим и отпусти нас.

— А что насчет моего нового королевства? Неужели ты думаешь, что я буду довольствоваться жизнью в пустошах Люмеры?

Это мы предусмотрели.

— Мы делим континент. Янтарное и Гранатовое уже согласились отдать тебе свои земли. Перидот тоже. Я верю, что Розу можно будет убедить. Это четыре из девяти, и мы оба знаем, что тебе никогда не удастся успешно осадить Цитрин. Ты можешь отправить всех смертных со своих новых земель сюда, в Оникс.

— Целые четыре королевства — мужчин, женщин, детей — переселятся на твои земли? Вас захлестнет волна. Будет хуже, чем в Люмере — перенаселение, нехватка ресурсов, кровопролитие… — Его ухмылка была безрадостной. Безжизненной. Отвратительной.

— Мы справимся.

— Думаю, да. Пока не свергнут. — Отец снова прошелся, уставившись в пол в раздумьях. — Вообще, это было бы неплохим наказанием…

Краем глаза я заметил, как глаза Гриффина расширились и тут же погасли. Я знал, что лучше не размышлять о том, что он увидел или почувствовал, как бы Лазарь не учуял между нами какую-то связь. Я перевел взгляд обратно на отца, прежде чем Гриффин мог заметить, что я увидел его обеспокоенность.

Солдаты, заполнившие шатер, те, что стояли у задней стены и около входа, следили за нами как ястребы. Ни единого моргания. Это напомнило мне, как сильно я стал человеком за годы жизни в Ониксе. Как часто я моргаю и ерзаю. Я заставил свои напряженные мышцы замереть.

— Боюсь, мне это неинтересно, — подвел итог отец. — Люди не достигают такого величия, как я, не правят с такой несгибаемой волей, не приносят жертв, которые принес я, чтобы в конце делить свои завоевания с безрассудными, непокорными сыновьями.

Он приблизился. Так близко, что я мог почувствовать на нем запах ветра и льда. Слышать, как его сила пульсирует под костями.

Я сцепил руки за спиной, скрывая их дрожь.

— Возможно, однажды, давным-давно, мы могли бы покорить этот новый мир вместе. Последние два дракона в этом мире. Крылья, лед и пламя. Но ты, Кейн — он покачал головой, хотя его серебряные глаза так крепко держали мои, что мои легкие освободились от всего воздуха — ты меня только разочаровывал. И я очень устал от тебя.

Одно мгновение мы с отцом держали друг друга взглядами, наполненными такой невыносимой, животной ненавистью, что я боялся, будто она поглотит всех нас — плоть, брезент и дерево — в водоворот жестокости и крови. А в следующий миг Клинок Солнца материализовался у меня за спиной, рукоять зажата между моими сжатыми кулаками. И…

Вспышка металлического лайта пронзила шатер. Копья льда, несущиеся не на меня и не на Арвен…

Но на Бриар. Чьи юбки даже не шелохнулись от ее отточенной магии. Заклинание, что скрывало Клинок Солнца, было почти незаметным. Бриар, чье лицо оставалось невозмутимым, пока мы говорили. В то время как она отправляла клинок в мои руки…

Но ее разум…

Это был единственный способ, как он мог узнать.

У меня не было времени на удар, прежде чем хаос разорвал шатер. Прежде чем лайт Арвен вырвался наружу — тот великолепный, смертоносный солнечный огонь, пронесшийся по шатру к моему отцу, испепелив плоть двух солдат, бросившихся ему наперерез. Мерцающий красный лайт какого-то воина Фейри, вспыхивающие и сталкивающиеся малахитовые ауры Гриффина…

Я создавал барьер за барьером, щит за щитом из черной, струящейся тени. Лайт десяти солдат визжал о них, пока я заносил тяжелый клинок на отца. Безжалостная ярость и чистая темная сила пульсировали в моих костях.

— Кейн! — голос Арвен.

Но я был уже так близко, отец в пределах досягаемости, пока он отступал к опрокинутому столу, и деревянные фигуры со знаками Оникса и Люмерии рассыпались по полу…

— КЕЙН!

Я развернулся, мой щит из волнующейся тени со мной, едва не сбив с ног солдата Фейри с занесенным мечом.

Бриар лежала на земле, истекая кровью, стеная в агонии. А Арвен держала ее в тесном пузыре мягкого, мерцающего лайта.

— Не работает… Мое исцеление, мой лайт…

Но выхода не было — Эрдли, уворачивающийся от ударов света, которые мгновенно испепелили бы его при попадании. Гриффин, едва сдерживающий шестерых солдат его комплекции. И те наемники, уже разрывающие полотнища шатра, Фейри, готовые в любую секунду обернуться, с ухмылками на лицах, видя этот хаос…

Без Бриар… у нас не было ведьмы…

— Нет, — выдохнул я, когда наемники начали превращение, и я рванул к Арвен, понимая, что все кончено, что люди моего отца были слишком сильны. Они уничтожат нас…

Удар взорвал шатер.

Нет, испепелил его.

Шатра не стало.

И половины его солдат заодно. И Лазарь, отброшенный на спину, захлебывающийся от какой-то раны.

— Какого… — тяжело дыша, просипел Гриффин, вглядываясь в ослепительную белизну вокруг нас. Глаза постепенно привыкали, ведь тьма шатра исчезла вместе с снесенной крышей.

Чем бы ни была та пульсирующая мощь, она не тронула никого из нас.

Не от наемника, а…

Мари.

Стоящая среди теперь уже безмолвных остатков шатра, с тяжело вздымающейся грудью, с простертыми вперед руками, с ветром, что колыхался вокруг нее.

— Невидимость, — выдохнула она. — Полезнее, чем я думала.

Слова были шутливыми, но этот взгляд — такая несгибаемая отвага — неуверенный и оттого еще более мощный. Из-за страха, что, я знал, бушевал внутри нее, и надежды, что поборола его и заставила последовать за нами. Гордость и настоящая благодарность едва не заставили меня склониться перед ней.

Мари крикнула Арвен, которая все еще держала Бриар:

— Беги.

Арвен не колебалась. Она понесла Бриар прочь, используя свою силу Фейри, и помчалась через лагерь, стрелы и лайт, что обрушивались на них, мягко, бесполезно отскакивали от ее щита.

— За ними! — прохрипел мой отец, все еще не в силах подняться, среди разорванных книг и мехов, и одного теперь уже потухшего очага, все еще дымившегося на ледяном воздухе. — Никакой пощады. Взять крепость!

Клинок пел в моих руках. Пел о его смерти, об убийстве. Моя сила проходила через него, превращая серебряную сталь оружия в ядовито-черную.

Я не дрогнул.

Я шагнул вперед и вогнал Клинок Солнца в его сердце.

Мой отец содрогнулся, алая кровь хлынула из его груди.

Торжество — облегчение — пело в моих костях.

Даже когда я ждал, что смерть захлестнет меня.

Даже когда Мари сотворила еще заклинания, что окутали лагерь разрушением, словно яростные, неистовые грозовые тучи.

Даже когда я смотрел, как он дергается и меняется… его лицо, искажается. Развеивается. Его призрачные глаза…

Человек, в которого я вонзил клинок, был не моим отцом.

Он не был ничем вообще.

Иллюзия.

— Иллюзорный Двойник, если точно, — произнес мой отец с другого конца лагеря.

Я ринулся сквозь строй серебряных доспехов, рассекая и испуская свой обсидиановый свет — на него. На его смертоносный взгляд. Вонзил меч в его грудь.

И с ужасом наблюдал, как он снова растворяется в тени прямо у меня на глазах.

— Как думаешь, сколько еще моих копий ты успеешь уничтожить, прежде чем один из моих людей сразит тебя?

Последнее заклинание Октавии. Страховка для ее короля. Та, что она наложила перед смертью от руки Дагана.

— Кейн, — выругался Гриффин, вырывая меня из оглушающей ярости. Из смятения. — Это грязное колдовство. Нам нужно уходить.

Он был прав. Часть солдат уже отступала. Дробилась на группы, двигаясь к Шэдоухолду. Их рыки, их скакуны, лязг доспехов. А другие бросились в погоню за Арвен, Бриар и Эрдли, которые умчались прочь от крепости, вглубь заснеженного леса.

И Гриффин с Мари тоже уже бежали. Укладывая солдат магией и лайтом, как дротиками в мишень. Каждый выстрел — в яблочко.

Я в последний раз взглянул на отца. На ненависть в его глазах. Обещание, сокрытое там.

Вероятно, это был даже не он.

Тогда я послал свое собственное обещание вверх. Туда, где, я знал, он сможет услышать мои мысли.

Ты умрешь сегодня.