Царствование Розы

Глава 19

АРВЕН

Трижды я восставала из мертвых за свою жизнь, и была убеждена, что и одного раза было бы с избытком.

Я не то чтобы хотела умереть. Каждый раз, когда свет пробивался из темноты и дыхание расправляло мои легкие, моим первым побуждением всегда было возблагодарить Камни. Но эта волна облегчения — лихорадочные прикосновения к своим конечностям и плоти, чтобы убедиться, что все на месте, — быстро проходила.

Каждый раз на меня обрушивалось отчетливое чувство дурного предчувствия. Понимание, что каждая встреча с тем воющим, бездонным небытием — лишь слабый привкус грядущей неизбежности. Что судьба — это озорная кошка, а моя смерть — клубок ниток, готовый размотаться на самом краю.

— О сущности мироздания размышляешь? — Хриплый голос Кейна по-прежнему вызывал дрожь у меня по спине, будто он коснулся губами самой мочки моего уха.

Он вошел тихо, притворив за собой дверь из суковатого дерева. Временный лазарет был целиком сложен из округлых бревен, словно уютный горный домик.

— Скорее, о своем хрупком существовании. — Это была попытка говорить легко, но никто из нас не засмеялся.

Пряди угольно-черных волос спадали на его темные брови, которые, вопреки легкому тону, были сведены болезненной складкой, пока он смотрел на меня. Он сменил краденые доспехи Фейри на кирпичного цвета тунику, чуть тронутую потертостями, и темные штаны. Волосы его были грязными, лицо кое-где испачкано кровью и пылью, но… он побрился. Словно самой отвратительной грязью на нем была та борода, что он отрастил за время моего отсутствия. Напоминание о его горе.

Кейн наблюдал за мной из просторной, теплой комнаты. Сквозь неровные бревна крыши пробивались пустые полосы багрового солнечного света, окрашивая его изящно очерченный подбородок и сложенные на груди руки. Кейн не делал ни малейшего движения, чтобы присоединиться ко мне на жесткой кровати с ее тонкими, поеденными молью одеялами, а я села, плохо скрывая гримасу боли.

— Не торопись. — Его глаза жгли мое лицо, мои обнаженные плечи — в какой-то момент тот, кто меня воскресил, попросту срезал мое золотое платье. И слава богу.

Кейн пристально следил, как я провела рукой по своей больной шее.

— Где мы?

— Скрытый лагерь, построенный мятежниками. — Он говорил хрипло, будто сорвал голос криком.

— Скрытый?

— Защищен магическим барьером, как раз за пределами того города, о котором я говорил, Авроры.

— Ты велел мне там спросить… — мой ум, затуманенный зельями, не мог воскресить имя, названное им еще во дворце. Тогда, когда он торопил меня бежать. Вина закружилась тяжелым клубком в моем едва зажившем животе. Послушайся я его тогда, избежал бы он той пытки, что запечатлелась на его лице изможденной болью?

— Харт Ренвик, — тихо подсказал Кейн. — Молодой Фейри, который собрал армию мятежников. Жители Люмеры зовут его королем мятежников.

— А, — было все, что я смогла выдавить.

Скула Кейна нервно дернулась. Но в его глазах горело лишь одно — тоска, смешанная с болью, раскаянием и неприкрытым сожалением.

— Кейн…

— Я не могу, — быстро выпалил он.

Ужасный, леденящий страх пронзил меня.

— Не можешь что? — прошептала я. Слезы уже навернулись на моих глазах. Я была такой, такой слабой, когда дело касалось его.

Он покачал головой, брови нахмурились в некоем предупреждении.

— Если я подойду к тебе… Если я обниму тебя… — Его голос сорвался на этом слове, и я разрыдалась по-настоящему. — Арвен… — Следующие слова он произнес так тихо, что лишь его искаженное мукой лицо доказывало, что я их не придумала. — Я не вынесу этого.

Мои плечи чуть расслабились от неожиданного облегчения. Я думала… я боялась, что он говорит не об этом. И я бы его даже не винила. Быть вместе, когда весь наш мир рассыпается в прах… я не была уверена, что я достаточно сильная. Но это… этот страх был иным. С ним я была готова встретиться.

— Иди сюда, — прошептала я, осторожно подвинувшись. — Я все исправлю.

Я сразу увидела по его нахмуренному лбу, что мои слова окончательно подкосили его и без того слабую волю. Он преодолел комнату в три широких шага и привлек меня к своей груди.

Мы дышали друг другом. Его тепло было как возвращение домой. Его неровное дыхание было похоже на торжественный гимн. Его терпкий запах кожи и пота просачивался в мою израненную душу и тело — и я клянусь, мои кости пели от блаженства, просто чувствуя его объятия.

Кейн без конца касался губами моего лба.

— Я столько раз был так близок к тому, чтобы потерять тебя, — сказал он. — И с каждым разом… я теряю часть самого себя, Арвен.

— Я знаю, — ответила я, водя пальцами по его сильной, трепещущей спине. — Но, возможно… если все, с чем мы сталкиваемся, мы будем встречать вместе, то наши разбитые осколки соединятся еще крепче.

Кейн хрипло рассмеялся, и я, прижавшись щекой к его груди, подумала: не плачет ли он.

— Твой оптимизм не знает границ.

Я улыбнулась, уткнувшись ему в грудь, и пробормотала:

— Разве не за этим я тебе и нужна?

— Нет, — сказал он, и наконец в его голос вернулась легкость, когда он приподнял мою голову, и наши влажные глаза встретились. — В основном ради наших перепалок.

В этот раз наш поцелуй был неспешным. Мягким и соленым от слез.

Когда губы онемели от боли, а тело отяжелело до последней степени, мы так и остались в пыльной постели, замерши в безмятежном молчании. Я спрятала лицо в его шею — я скучала по ощущению защищенности в его объятиях так сильно, что это не выразить словами.

Пальцы Кейна мягко переплелись с моими.

— Ты уверена, что… все хорошо?

Может, он думал, что мои раны еще слишком свежи для прикосновений?

Но его лицо — та безудержная мука, что застыла в каждом изгибе его прекрасных черт…

— Нет. — Я покачала головой, и ужас оглушительно зазвенел в ушах от осознания, что же он, должно быть, подумал. — Кейн, твой отец ни разу…

Из него вырвался единственный вздох, и он прижал ладонь к моей щеке.

— Не говори ничего, если не готова. Я не смею даже представлять, что ты пережила в тех стенах. Если бы я мог, я бы вернулся и превратил тот дворец в руины. И, возможно, я еще это сделаю.

— Он держал меня в башне месяцами, но помимо того поцелуя он никогда не прикасался ко мне — никогда даже не пытал. Они забирали мой лайт каждые несколько дней. Это делала его придворная ведьма.

— Октавия. — Глаза Кейна стали узкими, как лезвия. — Эта интриганка, вероломная сука.

Я вздохнула.

— Да, она чудовище.

— Она моя тетя.

Мои глаза расширились. Как я не сложила кусочки пазла? Мать Кейна была в основном Фейри, но он давно рассказал мне в своем винном погребе, что ее бабушка была ведьмой. И у Октавии были такие же непокорные темные волосы, как у Кейна… Вот почему она ожидала, что станет королевой. Она была сестрой покойной королевы.

— Она завидовала трону и красоте моей матери, ее близости с Бриар, а не с ней. Октавия всегда жаждала подняться по придворной лестнице. Но служить убийце ее сестры… — Кейн выглядел так, словно его ярость могла потопить армаду.

Я нашла его руки и сжала.

— Твой отец слаб, Кейн. Вот почему он нуждается в ней. Почему он заставил ее собирать мой лайт. Он теряет силу, я думаю.

Кейн обдумал мои слова, склонив голову набок в раздумьях.

— Его лайт довольно быстро закончился, когда мы сражались. Он ударил меня кулаком.

— Твой отец ударил тебя? Вместо того чтобы использовать свой лайт?

— Возможно, он подпитывал свою силу годами. — Темная усмешка тронула его губы. — Твой лайт сильнее всего, что он мог найти в Солярисе. Возможно, это усугубило его зависимость. Харту нужно будет это услышать. Я сказал ему, что тебе, возможно, нужно время, но…

Но каждый миг, что мы здесь оставались, мы подвергали лагерь Харта все большей опасности быть обнаруженным. Нам нужно было покинуть это место — это царство целиком — прежде чем какие-либо люди Лазаря или его наемники-Фейри выследят нас. Нам нужно было подготовить Ониксовую армию к войне.

— Нет, — сказала я, отстраняясь от его груди и делая глубокий успокаивающий вдох. — Я готова.

Я собралась перекинуть ноги через край кровати, но он остановил меня.

— Оставайся тут. Я приведу их.

— Их?

— Валери, ведьму, что исцелила тебя. Она правая рука Харта и верховная жрица ковена Антле. Они поклялись ему и его сопротивлению в верности.

Мои вздернутые брови, должно быть, выдали мое удивление, потому что Кейн кивнул.

— Да, с ним не соскучишься.

Ожоги от взрыва уже почти сошли, и я чувствовала, как рана на животе быстро заживает. Пропустив последние капли восстанавливающего света через свои швы, я коснулась пальцами всех рваных ссадин и пестрых синяков. Я гадала, не ускоряет ли Люмера — прародина Фейри — восстановление моего света или силу исцеления. Я чувствовала себя куда лучше, чем могла предположить.

Когда Кейн вернулся с королем мятежников и его ведьмой, я была уже в поношенном хлопковом платье, что висело на медном крюке у изголовья.

— Для женщины, которая два часа назад была на грани жизни и смерти, — протянул красивый мужчина, шагая внутрь за Кейном, — ты выглядишь поразительно.

Король мятежников был совсем не тем, кого я ожидала.

Не старый генерал, избитый и покрытый боевыми шрамами, но… что ж, Харт Ренвик был тем, кого Мари назвала бы мечтой.

Он был высоким — в той долговязой, мужественной манере. Не обязательно широким или мускулистым, но таким поджарым и жилистым, что было ясно — он мог бы обогнать газель, даже не вспотев. Волосы у него были такие же слегка отросшие, как у Кейна. Такие, что спадали ниже ушей и доставали до середины шеи, отдельные пряди падали на скулы, если он не отбрасывал их назад или не закидывал за уши. Кейн вечно проводил рукой по волосам, очищая лицо, а Харт просто позволял рыжеватым прядям свисать на глаза, как лохматая, ни о чем не беспокоящаяся собака.

А эта улыбка… Ничья улыбка не могла сравниться с улыбкой Кейна, но Харт Ренвик уверенно занимал второе место. Несмотря на обстоятельства, что привели нас сюда, и, без сомнения, те ресурсы, что он и Валери потратили на спасение моей жизни, глаза Харта лучились приятной, безмятежной улыбкой, обнажавшей до умиления неровные жемчужно-белые зубы.

— Спасибо, — выдавила я. Несмотря на ускоренное исцеление, я не совсем чувствовала себя поразительной.

— Не за что, — бросил он и, плавно пройдя мимо Кейна, направился к единственному предмету мебели в комнате, кроме кровати — скрипучему деревянному комоду, где, как я полагала, хранились лекарские инструменты и мази.

Вместо того чтобы прислониться к серванту, Харт в одном изящном движении вскочил на него и свесил ноги с края.

— Мой отец всегда говорил мне: никогда не упускай возможности сказать женщине о ее красоте.

Кейн последовал за ним внутрь и с неодобрением уселся в ногах моей кровати.

— Я имела в виду, — сказала я, щеки покраснели, — спасибо, что исцелили меня. — Мой взгляд нашел Валери, все еще стоявшую в дверях, которая и не думала входить в хижину. Она была высока, с резкими, четкими линиями скул и осанкой, выдававшей в ней танцовщицу. Ее многочисленные ожерелья загромождали тонкую, узкую грудь. Когда я послала ей благодарную улыбку, ее бесстрастное выражение не изменилось.

— Теперь ты выглядишь лучше. — Слова Кейна были обманчиво небрежными, хотя все — Слова Кейна прозвучали обманчиво небрежно, хотя все в нем — от дыхания до позы — было смертельно сосредоточено на проказливом мятежнике.

— Не хотел пугать твою даму.

У меня в животе все сжалось, когда я представила, чем он был перепачкан до этого.

Кейн приподнял бровь.

— Во что ты ввязался?

— Всего лишь наемник-Фейри, что последовал за вами. Что я могу сказать? Мне действительно нравится убивать.

— Как ты построил все это, Харт? — спросил Кейн, одна его рука небрежно легла на мою щиколотку, все еще заправленную под ветхое одеяло. Его теплая, широкая ладонь на чувствительной коже — даже через слой хлопка — послала дрожь вверх по моему позвоночнику.

— Мне очень помогли, — король мятежников бросил взгляд на Валери.

Ее лицо впервые потеплело, и она наконец переступила порог, прикрыв за собой дверь.

— Вначале вдохновить одного человека найти смелость присоединиться к восстанию, было сродни подвигу. Потом — раздобыть партию настоящего, надежного оружия. Научить крестьян и мельников сражаться, как солдат…

— Звучит невыполнимо, — прохрипела я.

— Я вырос в одном из худших трущоб в царстве.

Кейн приподнял бровь.

— Селеста²⁷?

— Ага, — усмехнулся Харт. — В шесть лет сборщики налогов забрали моих родителей. А сестру чуть позже забрала горячка. — Тошнота накатила на меня при этой мысли, и Кейн крепче сжал мою щиколотку. Если эти события все еще причиняли ему боль, Харт не позволял этому отразиться в его поведении. Быть может, эта вызывающая веселость была такой же броней, как и защитные чары над лагерем.

— Между этим и случаем, когда я не дал одной женщине из Селесты задушить младенца, чтобы не видеть, как он голодает, я понял: хуже, чем прожить столько, сколько я уже прожил, ничего и быть не может. Кто-то должен был остановить твоего отца. Почему бы не я?

Взгляд Кейна был мрачным от понимания.

— Куда ты направляешь большую часть своих ресурсов?

— Валери и ее ковен обеспечивают нам защиту, а мы тем временем планомерно уничтожаем его батальоны и аванпосты²⁸.

— Аванпосты, — задумался Кейн, наклоняясь вперед. — Разве это так важно?

Харт снова выпустил свою кривую ухмылку.

— Еще как.

— Он не может платить своим наемникам, питать Солярис или снабжать свою армию без украденного лайта. — Это было первое, что произнесла Валери, ее голос оказался тихим и тонким, почти шепотом. Я искала на ее лице хоть искру эмоции, но видела лишь холодную, несгибаемую решимость и взгляд, прикованный к ее мятежному королю.

Но на этот раз улыбнулся Кейн. Сдержанно, но одной игры ямочек и изгиба его губ хватило, чтобы учащенно застучало мое сердце.

— Арвен уничтожила хранилище Лазаря. Превратила половину замка в пылающий лайт.

Харт спрыгнул со своего места на тумбе.

— О, черт… Мы как раз ждали такого шанса.

— И, — добавила я, мой голос все еще был хриплым, — я думаю, он, возможно, уже ослаб.

— Как?

Я перевела взгляд на Кейна, который едва заметно кивнул.

— Я не уверена, — призналась я — Но он, кажется, больше не способен так быстро восстанавливать лайт и удерживать его. Похоже, ему нужно вливать часть собранного лайта в себя, просто чтобы поддерживать свою мощь. — Я сглотнула ком, подступивший к горлу. — И он предпочитает мой, ведь я чистокровная.

— Великолепно. — Уголок рта Харта дернулся от злорадного восторга. — Всемогущий, истинный Фейри король Люмеры — это сопливый наркоман лайта.

Кейн не смог сдержать ответной хитрой ухмылки.

— Я думаю, это больше связано с опустошенными землями. Исследователи в Уиллоуридже могут изучить вопрос глубже, но я полагаю, что, разрушив природный баланс лайта в Люмере, он ослабил и себя

— И чем больше лайта ему нужно… — сказал Харт.

Кейн закончил его мысль.

— Тем хуже ему будет.

Харт повернулся к Валери.

— Это… оху-блядь-енно.

Валери лишь скептически приподняла бровь. Не большая болтушка.

— Но это значит, что у него есть все причины захватить Эвенделл как можно скорее, — добавил Кейн. — Ему понадобятся свежие земли, чтобы начать все заново.

— Валери. — Харт сделал жест своей ведьме. — Готовь остальных. Мы вылетим в Солярис сегодня ночью.

— Готово. — Валери грациозно развернулась и направилась к двери.

У меня сердце екнуло и подкатило к самому горлу. Сегодня ночью?

— Нет. — Кейн отпустил меня и поднялся с кровати. — Никаких вылазок сегодня ночью.

Харт удивленно поднял брови, а Валери застыла на полпути. В этом и заключалась удивительная сила Кейна: где бы он ни был, с кем бы ни говорил — друг, враг или случайный попутчик, — он неизменно оставался главным в любом месте.

— Мы должны работать вместе, — сказал Кейн. — Тебе нужна армия Оникса, чтобы победить его. Ты нуждаешься в нас. — Кейн указал на себя и на меня. Я не чувствовала себя грозной и сильной, закутанная в это жидкое одеяло, но все же кивнула в знак согласия.

Харт лишь фыркнул.

— Ты собираешься пересечь пролив с тысячами людей?

Кейн покачал головой.

— Мы воспользуемся нашей ведьмой. Это она отправила нас к тебе.

— У тебя есть ведьма, которая может переместить целую армию через царства? — спросила Валери.

Харт усмехнулся.

— А еще у тебя есть единорог и тролль, которые превратят мое дерьмо в золото?

На этот раз Кейн не улыбнулся, и глаза Харта вспыхнули пониманием.

— Крейтон?

Кейн снова сел на кровать рядом со мной и однозначно кивнул.

— Бриар Крейтон… — задумчиво протянул Харт, прислонившись к исцарапанному деревянному серванту. — Блестящая ведьма и еще более блестящая шлюха.

Из меня вырвался странный звук, и я поняла, что подавилась собственной слюной.

Бриар была жива сотни лет, полагаю, я не могла винить ее за то, что она спала с некоторыми из самых красивых, безрассудных мужчин. Почему-то мой взгляд упал на Валери раньше, чем на кого-либо еще, и я увидела, что она слегка покраснела. Я не думала, что она из тех, кто легко краснеет, но Харт, видимо, умел производить такое впечатление.

Кейн предпочел не реагировать на похабщину Харта.

— Как только мы вернемся, мы соберем войска и вернемся сюда, в ваш лагерь. Тогда мы сможем штурмовать Солярис единым фронтом.

— При всем моем уважении, ваше королевское величество, — сказал Харт, запрыгивая обратно на свой импровизированный насест и подгибая длинную ногу, чтобы опереться на нее локтем, — но ничто не помешает мне нанести удар сегодняшней ночью и без вашего участия.

К моему удивлению, Кейн лишь оценивающе склонил голову и спросил его:

— И насколько ты Фейри?

— Мой отец был чистокровным. А мать — смертной.

Кейн кивнул про себя, и его предположение подтвердилось. Харт не был полукровкой — смертным с примесью крови Фейри, — но он и близко не был столь могущественным Фейри, как, скажем, Гриффин или Вин. Или каким был сам Кейн до своего перерождения.

— Харт, твои последователи впечатляют. Работа, которую ты проделал… Сам возглавлял восстание когда-то… — В улыбке Кейна не было и намека на веселье. — Я знаю, сколь невероятным должен был казаться твой путь. Знаю, как сильно эти люди верят в тебя, а ты — в них. Но все это не будет значить ровным счетом ничего, когда ты встретишь Лазаря. Ослаб он или нет, он — чистокровный Фейри. Ты — наполовину. Без нас тебе не справиться. В конечном счете, лишь я могу убить его Клинком Солнца

— Или я, — добавила я.

— Нет, — низко и властно сказал Кейн. — Это буду я. И только я.