Царствование Розы

Глава 17

АРВЕН

Мы понеслись прочь от монстра, точно стрелы, выпущенные сквозь плотную завесу мглы. Почти слепые, полностью отрешившиеся от чувств, но стремительные. По-смертельному стремительные.

Вин юркнул за какое-то укрытие, не дав мне опомниться, и рванул меня за собой. Мы рухнули под остроконечный, неотесанный валун в тот самый миг, когда яростный вопль пронзил пещеру.

Нет, не пещеру. Логово.

Одно из логов чудовищ.

— Разве это не выход? — выдохнула я, пытаясь совладать с учащенным дыханием.

Вин покачал головой.

— Понятия не имею.

Но тот свет… этот свет исходил откуда-то.

Покрытое перьями существо распахнуло свои перекошенные, массивные крылья и издало рев, окутав наши лица зловонным смрадом тления. В полумраке я смутно различала, как кончики этих исполинских, оперенных конечностей без труда достигали противоположных стен — скребя по потолку, сгибаясь в тесноте. У этого создания, что бы это ни было, было куда больше мощи, чем могло вместить это сырое, сочащееся влагой логово.

Когти — растущие из длинных, костлявых ручищ, скрытых под демоническими крыльями, — были красно-бурыми от бесчисленных жертв и теперь медленно приближались к нам, впиваясь в грунт. И, несмотря на совиные крылья и лапы, на переливчатое оперение и заостренные уши, его морда была… леденяще человеческой. Вернее, человекообразной. Сплюснутый, серый, бесформенный нос. Костлявые, низко посаженные скулы, почти перетекавшие в безгубую пасть. А когда чудовище раскрывало ее — взору являлись ряды зубов. Не клыки, а самые настоящие зубы — десятки и десятки.

Но именно его узкие, мигающие глаза подсказали мне, что это за исполинская гоблино-птица. Глаза, которые я видела горящими азартом при виде мячика или сонно прикрывающимися у ног Кейна. Я поняла, что перед нами, еще до того, как Вин выдохнул:

— Это стрикс.

Не совсем как Акорн. Намного крупнее, намного злее…

И этот стрикс, похоже, совершенно обезумел.

Мы откатились назад, едва увернувшись от смертоносных когтей в его броске. В тот опасный миг я успела разглядеть его глаза. Не теплые и карие, как у Акорна, а замутненно-белые, с бледными серыми шрамами, пересекающими тонкие веки. Шрамы, расходившиеся по переносице и выступающим надбровьям, где не росло ни единого пера.

Этот стрикс был слеп.

Он разинул свою звериную пасть и взревел, брызги слюны и частички его последней прогнившей трапезы полетели в нашу сторону. Вин поднял руки, и в его ладонях вспыхнул мягкий, бархатный лайт.

— Нет, — прошипела я, хватая его за руки.

В его карих глазах, которые я могла разглядеть лишь благодаря свету, лившемуся с другой стороны каменного логова, читалось недоумение. Это был не лунный свет, а желтый свет города. Тот выход, о котором говорил Вин. Мне почти слышались крики горожан, наверняка видящих, как их величественный дворец поглощает пламя.

— Они не свирепы от природы, — прошептала я Вину. — Только если их не спровоцировать. Его ослепили. Он в панике. Если бы я не ненавидела Лазаря за все, что он сделал со мной, с Кейном, с его народом — одного ослепления этого невинного существа было бы для меня достаточно.

С новым воплем стрикс щелкнул зубами в сантиметре от моего лица. Мы с Вином отпрыгнули назад и увидели, как мутные, покрытые шрамами глаза чудовища бешено вращаются. Стрикс врезался в стену, где мы только что стояли, и завыл так громко, что камень за моей спиной содрогнулся.

Мы, толкая друг друга, поднялись. Вин мрачно смотрел на мечущееся создание.

— Мы не можем позволить ему убить нас из-за нашей жалости.

— Я не об этом! — выдохнула я. — Мы можем прорваться, не причинив ему вреда!

Я была неправа. Это была не логово, а клетка. Тот коридор — слишком узкий и извилистый для такого создания, особенно лишенного зрения. Но не настолько маленький, чтобы запахи города — дым из труб, сера и жарящееся мясо — не могли просочиться внутрь. Сплошная пытка для этого стрикса, которого держали здесь на привязи, не позволяя дотянуться до свободы, что он слышал и чувствовал день и ночь. Такая чудовищная жестокость.

Я не стала ждать согласия Вина. Я рванула через лужи, от которых по запаху было ясно — это годы нечистот. Летела, петляя между бьющими крыльями и рассекающими воздух когтями…

Но Вин не поспевал за мной.

Стрикс настиг его, с силой швырнув на землю, и те самые когти впились в руку, которую Вин успел поднять в последний миг.

Ужас застилает глаза кровавыми пятнами.

Вин отшвырнул тварь вихрем лилового лайта. Я кинулась к нему, прижала ладони к его мокрой, сочащейся руке — и почувствовала, как плоть срастается под пальцами. Вспышка моего лайта залила ослепительным сиянием всю пещеру.

Наконец-то часть моих сил вернулась. Может быть, как раз достаточно, чтобы…

Стрикс устремился на нас, и его пасть, усеянная зубами, растянулась в жуткой ухмылке. Его приманил запах. Металлический запах силы Фейри. Существо ринулось на нас.

И на этот раз я побежала ему навстречу. Я не знала, хватит ли мне сил, но иного выбора не оставалось. Я нырнула вглубь себя, выискивая последние крохи энергии… Целясь в крыло, я потянулась к перьям, уклоняясь от слепых ударов когтей…

Но стрикс, должно быть, уловил мои шаги или услышал учащенное дыхание — его коготь рассек платье и отбросил меня на ледяную каменную глыбу.

— Что ты задумала? — закричал Вин, бросаясь ко мне.

— Я ошиблась, — выдохнула я на вдохе.

— Думаешь? — Вин сплюнул кровь на землю, его потемневшее от пота лицо мерцало в отсветах городских огней.

— Его остальные чувства обострены. — Стрикс снова взревел, и сверху на нас посыпались обломки. — Как думаешь, ты можешь расширить проход своим лайтом?

— Да, но…

— И ты можешь отвлечь зверя? Думаю, я могу забраться на его крылья.

— Зачем?

Я, скрипя зубами, заставила себя подняться.

— У меня есть идея.

— Идея, которая закончится тем, что нас разорвут на куски? — голос Вина становился все более истеричным.

Я обдумала его вопрос, отступая, пока стрикс приближался, вытянув когти.

— Надеюсь, что нет.

Вин вздохнул и устремил взгляд на зверя.

— Тогда торопись.

Я не дала королевскому стражнику возможности передумать, помчавшись к противоположному концу пещеры. К тому выходу, где коридор залит уличным светом.

— Сюда, птичка! — позвал Вин слепое существо, его голос отдавался эхом от стен пещеры, пока он стучал кулаками по ним. — Сюда!

Еще один оглушительный вопль. Тот рев был настолько яростным, что сотрясал кости под моей кожей. Стрикс бросился за ним, хлопая крыльями, которые не могли как следует расправиться в этой пещере, шаркая своими смертоносными когтистыми лапами.

А я выжидала.

Выжидала, слыша лишь стук собственного сердца в висках, не в силах вдохнуть. Пока тварь, потянувшись к Вину на своих жутких, несоразмерных лапах, не распахнула крыло.

Я рванула, вцепившись в покрытое перьями, совиное крыло, и держалась изо всех сил, пока оно мотало меня из стороны в сторону. Я карабкалась, пальцы впивались в перья, пока я не уселась верхом на ревущего зверя. И пока он бился и визжал, я прижала руки к сухим, пустым глазам стрикса и протолкнула весь оставшийся у меня лайт через кончики пальцев.

Тварь отпрянула, пошатываясь, ее костлявая лапа взметнулась, чтобы сбить меня, и лезвие-коготь распороло мне живот.

Даже сквозь всепоглощающую волну боли я вцепилась в его глаза, стиснув зубы, и чувствовала, как под веками у него зацветает мой лайт.

Вот для чего всегда была моя сила. Не для разрушения. Не для страха.

Мой лайт излился из меня, и я успела услышать резкий, полный удивления вздох Вина, прежде чем существо в последней судороге сбросило меня, и я грузно рухнула на камни.

И затем…

Тишина.

Позади меня послышались торопливые шаги Вина. Он упал на колени рядом и прижал руку к моему животу, повторяя снова и снова, что ему не следовало меня слушать. Что нам нужно было убить зверя, когда был шанс.

Звук стрикса, который, я знала — знала самой душой, — впервые за кто знает сколько времени открывал глаза и видел. Эта тишина, это освобождение продолжали звучать у меня в ушах, пока Вин поднимал меня на руки.

— О, Боги всемогущие, — пробормотал он.

Я понимала его, даже когда сознание начинало уплывать. И сколько бы я ни прижимала ладони к зияющей ране — во мне не осталось ни искры. Тот жалкий остаток лайта, что успел накопиться после истощения, я отдала стриксу.

В отличие от Короля Фейри, я не была бессмертной — ни по каким законам. Моя жизнь не была привязана пророчеством к Клинку Солнца, как его. И хотя чистокровные Фейри живут дольше всех прочих существ, а мои способности к исцелению выручали меня в бездне опасных ситуаций, некоторые раны и недуги оказываются сильнее, чем может исцелить любой Фейри.

Сквозь пелену в сознании я уловила вспышку фиолетового лайта Вина. Раздался мощный грохот, и послышался скрежет валунов — он раздвигал скальный коридор. Когда все утихло, он понес меня по извилистому проходу, пока теплое марево не коснулось моего лица, а воздух, наполненный пеплом, не хлынул в ноздри.

И сквозь хрип собственного дыхания, сквозь стук собственных зубов…

Взмах пернатых крыльев.

Мы подняли глаза и увидели, как стрикс, обретя новое зрение, взмывает в душное ночное небо, высоко над этими подернутыми смогом облаками. Из его груди вырвался яркий, ликующий вопль.

— Он свободен, — сказала я Вину.

— Она, — поправил он, и в его голосе слышалось напряжение. Я с трудом разлепила веки и увидела струйку крови, сочившуюся из его носа на губы.

Я зажмурилась, чтобы подавить тошноту.

Не от брезгливости.

Я не была брезгливой.

Просто я… умирала.

Тот самый драконий рев, что я слышала в атриуме, вновь пронесся в холодном ночном воздухе. Рев ярости, муки и чистой, черной как ночь силы. Взмывающий в небо.

Волна облегчения так сжала сердце, что оно чуть не разорвалось. Этот прекрасный и ужасающий рев. Рев победителя, рев короля. По моим губам поползла улыбка, и я почувствовала вкус крови.

Не Лазарь.

Это был мой дракон.

Слезы жгли глаза.

Лети, Кейн. Не оглядывайся.

— Боюсь, он не слышит тебя, — Вин издал хриплый звук, и мы отшатнулись.

Земля содрогнулась, когда Кейн приземлился перед нами, и мои глаза широко распахнулись, чтобы узреть гигантское создание цвета ночи — острые как лезвия, сверкающие когти, чешуйчатые крылья из обсидиана, скрытые серебряные глаза, что сияли, словно луна в пору жатвы, пока он склонил к нам свою огромную голову, раздувая ноздри. Чудовищный, великолепный, воплощение красоты и кошмара…

Стражи в своих латах уже бежали к нему. Они поджидали меня. Позолоченную поджигательницу, обратившую их столицу в пепел.

Глупцы, подумала я. Они были глупцами с их оружием, занесенным высоко в воздух…

Лайт вырвался из их арбалетов и мечей, и мой дракон встал на дыбы, распахнув свои великолепные крылья. Он ревел от каждого болезненного удара, прикрывая нас от атаки.

Но тьма застилала мое зрение, и вскоре я уже ничего не видела, а лишь чувствовала неровные, отчаянные вдохи Вина и его кряхтение, когда он опустил меня на что-то прохладное и шероховатое. От прикосновения у меня вырвался слабый, жалкий звук. Мои руки бесцельно искали знакомую чешую Кейна.

Стражи, ревя, бросились вперед. Грохот их шагов нарастал…

И тут голос Вина, полный отчаянной мольбы, пронзил меня насквозь, пока он умолял Кейна спасти меня.

Собрав остатки сил, о которых уже не мечтала, я впилась в спину Кейна, и в тот же миг душу вырвало в пятки от открывшейся внизу бездны. Мы рванули вверх, прочь от роя серебряных стражей, что окружили Вина, и выше, в бархатную тьму ночи.