Царствование Розы

Глава 33

АРВЕН

Мы разослали гонцов с вестями о надвигающейся войне к правителям земель Опала и верховному жрецу в Жемчужном. Мы даже послали ворона на Нефритовые Острова, на случай, если тамошние легендарные обитатели каким-то образом смогут получить сообщение. Мы знали, что шансы невелики, но у нас не оставалось других вариантов.

И все же каждый день с нашего возвращения из неудачной миссии в Розу я проверяла ворон в Шэдоухолде на рассвете и на закате. Но сегодня, как и всегда, в вороньей почте не было ни единого сообщения.

Мой взгляд поднялся к заходящему солнцу, тающему за голыми деревьями Сумеречного Леса, на сторожевых башнях с нашего возвращения вдвое увеличили количество часовых.

Скоро должны были подать ужин.

Я захлопнула изъеденную червями деревянную дверь, заглушая хлопанье крыльев и воркование птиц стуком своих сапог по снегу. Завтра Барни должен был сопроводить Бриар обратно в Уиллоуридж, чтобы забрать несколько книг заклинаний, прежде чем мы, как и планировали, отправимся в Люмеру с Хартом. Только мы, мужчины Оникса и армия мятежников Харта. Я уговорила Кейна устроить сегодня для всех прощальный ужин в его личных покоях. Нечто вроде проводов.

На прошлой неделе она была очень замкнутой. Ее отец сказал мне, что нашел все ее гримуары в мусорной корзине. Я пыталась навестить Мари с гостинцами — клеверным хлебом и ее любимыми романами. С помощью Кейна я нашла для нее первое издание Настоящий Ужас Оникса, классику для Мари.

Она сказала, что занята.

Мари всегда была занята. Но раньше это никогда не мешало ей говорить со мной.

Тепло Шэдоухолда окутало меня, когда я вошла внутрь, мимо стражников, солдат и детей. Я поднялась по истоптанным ступеням, проводя рукой по перилам, увитым остролистом.

Звук, который издала дверь зарницы, когда я ее распахнула, стал бальзамом для моей встревоженной души. Я познакомилась с новой целительницей несколько дней назад. Эрдли сказал, что ее наняли из маленькой деревушки под Сэндстоуном. Она не была Фейри, но у нее был талант к наложению швов и приготовлению мазей. Даган ошибся в ее имени всего дважды, так что я поняла — она ему вполне нравится.

Знакомый деревянный пол скрипел у меня под ногами, и я вдохнула запах лемонграсса и антисептика. Ощущение привычности согрело мои конечности, и я сбросила лисью накидку, перекинув ее через спинку кресла, обитого овчиной.

Мне нужно было лишь подсолнечное масло. Оно помогало моим сухим рукам не трескаться после тренировок с Даганом на зимнем воздухе, что я и делала каждое утро. Мои ноющие квадрицепсы не уставали мне об этом напоминать. Я помассировала одну такую протестующую мышцу, ковыляя за прилавок. Может, еще возьму корень арники.

Руки мои застыли в воздухе, уловив движение в лазарете, за поворотом. Я была уверена, что обе комнаты пустуют…

— Эй?

Тишина.

— Кто-нибудь есть?

Вопреки голосу рассудка, уверявшему, что никакой наемник Фейри не станет начинать разграбление Шэдоухолда с ящика для бинтов в лазарете, приятный прилив лайта пронесся по моим венам и устремился к кончикам пальцев.

Я бесшумно скользнула в лазарет — и тут же судорожно ахнула.

— Все хорошо, — сказала Мари, не дав мне вымолвить слово. — Арвен, я в порядке.

Но это была ложь. Повсюду была кровь.

Повсюду на помятой кровати, засохшая, коричневая и жесткая на только что выстиранных простынях. Лужицами на ее юбках, сочащаяся в щели между половицами…

Мои руки вспыхнули лайтом, когда я схватила ее за руку и оторвала от нее толстую пиявку.

— Кровоточащие Камни, Мари, что ты сделала?

— Кровопускание должно помогать с определенными способностями… — Она была слишком бледна.

Но я чувствовала, как потерянная ею кровь восполняется под светящимися пальцами, и как только она перестала выглядеть такой ошеломленной, я осмотрела место, куда впилась пиявка.

— Ты порезала себя? — Я слегка повернула ее руку. — Острой бритвой?

— Пиявка сосала слишком медленно… Я подумала, что смогу ускорить процесс.

Я остановил кровь ближайшей тряпкой и крепко прижал ее к себе.

— Травники предполагали, что пиявки могут удалять токсины, помогая со зрением или проблемами в подвижности. Но не с магией. Это больше похоже на бабушкины сказки. — Я покачала головой, отбросила тряпку на пол и призвала свой лайт, чтобы запечатать ее порезы. — Ты, зная столько гримуаров, не удосужилась проверить?

Мари не ответила, лишь устремив глаза к деревянным панелям потолка. Но слезы все равно наполнили их, и ее губы задрожали, когда они пролились на виски и в волосы.

Я мысленно стала рвать на себе волосы за то, что отчитала ее.

— Мари. — Я смягчила тон. — Почему ты так строга к себе? Мы все тебе говорили… Никто не винит тебя в том, что случилось у Этеры.

— Я не смогла помочь, когда я была вам нужна, — выдохнула она, и в ее глазах стояла боль, а голос звучал надорванно. — И ты из-за этого пострадала. Гриффин пострадал.

Я решительно покачала головой.

— Ты просто ошиблась.

Мари тыльной стороной ладони смахнула навернувшиеся слезы, а я тем временем распахнула окно лазарета и выпустила упитанную пиявочку на кровельную черепицу. В комнату ворвалась тихая зимняя ночь, и морозная струя воздуха коснулась моего лица.

Когда я обернулась, Мари вытирала пол.

— Давай я уберу.

— Даже не думай. Еще один мой в буквальном смысле беспорядок, который тебе приходится расхлебывать.

— Ну да, — сказала я, опускаясь на пол с тряпкой, чтобы помочь ей. — Как будто тебе никогда не приходилось делать то же самое для меня.

— Это другое.

— Почему? — Я откинулась на пятки. — Потому что ты в какой-то момент решила, что твоя ценность измеряется тем, насколько ты идеальна?

Мари ничего не сказала, продолжая с ожесточением терла пол.

— Не на твоих плечах лежит долг защищать нас. Или быть мудрейшей, или искуснейшей ведьмой. Всего полгода назад ты и не подозревала, что в тебе есть магия.

— Ты не понимаешь. Ты не представляешь, какое это давление — тебе выпала счастливая удача быть тем, от кого никто и не ждал величия.

Я с укором посмотрела на нее.

— Ты знаешь, о чем я.

— Ты так долго возлагала на себя все эти ожидания, и мне неведомо, почему. Кто внушил тебе, что ты не имеешь права на ошибку? — В Мари всегда была черта, непостижимая для меня. Ее отец обожал ее пуще луны и звезд и не уставал повторять ей об этом.

— Не знаю. Никто.

— Те мальчишки, что травили тебя в детстве? Может, ты чувствовала, что обязана что-то им доказать? Я хочу понять. Кто-то…

— Я выжила, а она — нет, Арвен.

Мое сердце сжалось от этих слов.

Ее мать. Которая умерла, рожая ее. Которая, по общему мнению, была самой талантливой, добросердечной, прекрасной женщиной и ведьмой. Которая стала совершенной благодаря тому пьедесталу, который она занимала в памяти всех.

— Это должно чего-то стоить, — прошептала Мари. — Я должна чего-то стоить.

— Ты бесценна, Мар.

— Тебе так кажется. Но придет день, и все увидят, что я не столь уж одарена, умна… Что я ничем не особенна. Я разочарую всех вас.

Я подавила подкативший к горлу комок. Как объяснить самому проницательному уму, известному мне, всю глубину ее заблуждения?

— Это был худший момент в моей жизни, — прошептала она. — Наблюдать за тем, как вы все боретесь в той комнате.

— Что это вообще было за заклинание?

— Они называются Фантомы. Бриар предупреждала, что их нелегко укротить, но я не ведала иного выхода. Нам нужна была помощь, больше людей.

Я попыталась заново проиграть в уме ту ситуацию.

— Но они обратились против тебя.

— Я знаю. Думаешь, я не перебирала в уме последовательность событий десятки раз? — Мари с насмешкой закатила влажные глаза и шмыгнула носом. — Я не могу это контролировать, Арвен. Иногда моя магия хочет уничтожить все. Даже меня.

Может, в моем роду есть что-то, к чему не стоит прикасаться. Именно это она сказала, когда ее силы исчезли. А потом, в Ревю, она сказала мне, что у ее магии собственный разум

Мне было страшно задавать этот вопрос, и все же я услышала, как он срывается с моих губ.

— Как ты думаешь, что не так с ними? С твоими силами?

Брови Мари сдвинулись.

— Мне снятся сны. Ужасные, ужасные сны. Я не могу даже рассказать тебе… — Она содрогнулась. — Я думаю, что я произошла от чего-то невероятно ужасного. Моя семья. Мой ковен…

Не зимний воздух заставил меня похолодеть до самых костей.

— И потом, что еще хуже, чем быть неумелой или нестабильной, я слишком боюсь практиковаться. Так что я неудачница и трусиха.

— Нет, нет, — запротестовала я, сознавая всю тщетность слов. Я подобралась к ней по полу и обвила ее шею руками, прижав к себе.

— И я не могу рассказать Бриар, — сквозь слезы сказала она мне в плечо. — Ведь это и ее ковен тоже. Я знаю, она уже догадывается. На наших занятиях она что-то утаивает. Я это чувствую.

Я не знала, что сказать, чтобы помочь ей. Как предложить совет о системе убеждений, которые она исповедует о себе с детства. Или что посоветовать о ее магии и ее происхождении, зловещем или нет.

— Ты придешь к нам на ужин? — сказала я в конце концов. — Не думаю, что одиночество приносит облегчение.

— Правда? — она всхлипнула. — А мне кажется, оно творит чудеса.

Уголки моих губ дрогнули в слабой улыбке, когда я притянула Мари еще ближе, чувствуя, как ее слезы скатываются по спине на мою рубашку, беззвучные, как молитва в мертвой тишине ночи.