Хрупкий побег

Пролог

Сколько способов можно придумать, чтобы убить кого-нибудь... в мыслях? За последние несколько месяцев мы с Никки стали настоящими мастерами в этом деле, придумывая такие изыски, что дух захватывало.

— Живьем закопать в муравейник с огненными муравьями, — сказала я, глубже устраиваясь в мягкие подушки дивана в ее маленькой квартирке.

Она фыркнула со своего места на полу, развалившись с бокалом вина, который едва держался у нее в руке.

— Слишком легко. Я за то, чтобы его сожрали пираньи, начиная с его члена.

Я прыснула со смеху и отпила из бокала.

— Может, он мог бы просто захлебнуться в своих собственных лживых словах, — пробормотала я.

Никки резко села, ее рыжие волосы взметнулись, а вино выплеснулось из бокала. Хорошо хоть белое — не оставит пятен. Несмотря на легкое опьянение, она сузила глаза, глядя на меня взглядом, который я уже знала: одновременно суровым и нежным. Она была той самой подругой, что всегда прикроет спину — одной из немногих, кого не обманул Брендан со своими сладкими речами.

— Тебе нужно кому-то все рассказать. Тому, кто может что-то с ним сделать. Или я сама его перееду своей машиной, — пробурчала Никки, ставя бокал на стол.

Я обхватила колени, пытаясь найти утешение в этом движении, словно могла бы сама себя обнять и согреть.

— И что я скажу? Что мне звонят с незнакомого номера и тяжело дышат в трубку?

— Сел, он тебя уволил. С работы, в которую ты столько сил вложила.

Это правда. Бакалавр в сфере бизнеса. Магистратура по некоммерческому управлению. Бесконечные часы неоплачиваемых стажировок и волонтерства. Все ради работы в моей мечте — проекте по ликвидации неграмотности. Но все рухнуло сегодня утром, когда меня уволили.

— Нет доказательств, — прошептала я. Но в груди разлилась боль. Я знала, что Никки права, хоть и не было ни единой улики. Руки Брендана тянулись далеко, его хватка душила.

Никки тяжело выдохнула:

— Ты же знаешь, что это он. Разбрасывается деньгами, дергает за ниточки.

Я закусила губу, чувствуя, как на меня наваливается давление, словно сам воздух пытался меня раздавить. Казалось, Брендан был везде. Я думала, что после расставания все закончится. Что я буду свободна. Но это было только начало.

— Может, это и есть конец, — наконец встретила ее взгляд. — Он выиграл. Думаю, этого он и хотел. Может, теперь я смогу двинуться дальше.

Вот только я не знала — куда. Лос-Анджелес больше не казался домом. Когда-то я любила здесь жить — живая музыка, музеи, рестораны с любой кухней мира. Мне нравилось растворяться в толпе, теряться среди яркой, разнообразной публики. А теперь казалось, что за мной следят все глаза вокруг.

— Может быть, — пробормотала Никки.

Я потянулась через стол и сжала ее руку:

— Спасибо, что ты у меня есть. Ты — лучшая подруга в мире.

Она нахмурилась:

— Хочу сначала ударить его промеж ног, а потом скормить пираньям.

Я прыснула со смеху:

— Дерзай.

Но смех быстро угас. Я рассказывала Никки лишь часть того, что происходило. Если бы она знала все, точно уже сидела бы за рулем с намерением устроить наезд. И именно это заставляло любить ее еще сильнее.

Я встала, взяла бокал и допила вино:

— Пора домой. Скоро кормить ужином Лося.

Никки покачала головой:

— Лучше корми этого зверя вовремя. А то отгрызет тебе палец во сне.

Я улыбнулась по-настоящему, направляясь с бокалом на кухню:

— Никогда бы не посмел.

Никки с трудом поднялась на ноги:

— Продолжай себя в этом убеждать. Ты машину вызвала?

Я покачала головой:

— После первого бокала перешла на «Фреску».

Ее рот распахнулся:

— Ах ты ж, зараза! Я тут напилась, а ты весь вечер пьешь газировку?!

Я рассмеялась, обняв ее:

— Прости, солнышко.

Правда в том, что я уже давно не пью больше одного бокала. С тревожностью и так все на грани — мне нужно держать голову ясной.

Никки крепко меня обняла:

— Хочешь, я поеду с тобой? Переночую на диване.

Боже, какая же она потрясающая.

— Все будет хорошо. Я, скорее всего, просто засижусь за поиском вакансий в других фондах.

Но она не отпускала:

— Ты потрясающий человек. Не позволяй его дерьму заставить тебя думать иначе.

Глаза защипало, слезы рвались наружу. Я изо всех сил старалась их сдержать. Потому что иногда я сама начинала верить в то, каким меня описывал Брендан. Манипулятивной. Жестокой. Больной. Шлюхой.

Два года назад я бы рассмеялась, услышав, что могу так о себе подумать. Поразительно, как быстро все меняется. Как легко искривляется сознание. И как долго потом приходится расхлебывать последствия.

— Люблю тебя, Никс, — прошептала я.

— Я тебя тоже, — сказала она, наконец отпуская. — Напиши, когда доберешься домой. Или звони по дороге, если вдруг станет не по себе.

Глаза опять защипало. Никки уже не раз слушала мои панические звонки, когда я думала, что за мной кто-то идет, а оказывалось — просто прохожие. И ни разу не пожаловалась.

— Спасибо, — быстро чмокнув ее в щеку, я схватила сумочку.

Вышла из ее маленькой квартиры на окраине Сильверлейка и пошла по тротуару к машине. Было еще светло, но я все равно окидывала взглядом окружающих. Пара, целующаяся у кафе. Семья с двумя детьми, которые бегали вокруг родителей. Обычная картина.

Но нервозность не отпускала. Я ускорила шаг, направляясь к своему старенькому Subaru. Она повидала многое ещё до того, как я купила ее в колледже, и сейчас уже доживала свой век. О новой машине при отсутствии работы пока можно было не мечтать.

Открыв двери, я забралась внутрь и вздохнула, заметив на полу сумку с овощами — совсем забыла о ней. Надеюсь, с фермерскими покупками все будет в порядке.

Закрыв дверь, тут же ее заблокировала и поймала свой взгляд в зеркале заднего вида. Светлые волосы растрепаны, под зелеными глазами темные круги. Но я не отвела взгляда, даже когда глаза наполнились слезами.

— Ты хороший человек, — прошептала я. — Ты не такая, какой он тебя описывает.

Телефон пискнул. Я нащупала его в сумочке. Он снова пискнул, экран засветился. У меня в животе все оборвалось, когда на дисплее высветилось сообщение.

Неизвестный номер: Видела? 😉

На экране был скриншот статьи. Заголовок: Актер Брендан Босман жертвует миллион долларов Проекту по ликвидации неграмотности. У меня задрожали руки, пока я читала короткую заметку.

Господин Босман, наиболее известный своими ролями в кассовых романтических комедиях и супергеройских блокбастерах, был замечен во время экскурсии по офису некоммерческой организации в районе Уэст-Адамс в Лос-Анджелесе. «Чтение — это то, что всегда было моей страстью. Быть частью миссии Проекта по ликвидации неграмотности и помогать людям получать необходимые знания — большая честь для меня».

Слезы опять жгли глаза — смесь злости, страха и раздражения от той лжи, что лилась из его уст. Брендан считал чтением просмотр The Hollywood Reporter и проклятия в адрес тех, кто получал роли, на которые он сам претендовал. Я не смогла дочитать. Это было слишком.

Я отдала Проекту по ликвидации неграмотности все: бесконечные часы за гроши, поиски благотворителей, чтобы организация не ушла в минус, выполнение работы, которой не было в моей должностной инструкции. Все ради их миссии. Ради того, чтобы быть частью чего-то, что меняет жизни людей. А теперь все кончено. Потеряно.

Слеза скатилась по щеке и впиталась в джинсы, оставляя темное пятно на ткани. Может, именно этого мне и не хватало — последней капли, чтобы решиться уехать из Лос-Анджелеса и начать все с чистого листа. Шанс на настоящую свободу.

Здесь у меня, кроме Никки, уже ничего не осталось. Все остальное он отбирал медленно и методично. Я проглотила подступившую ярость, схватила ключи с сиденья и вставила в замок зажигания. С третьей попытки двигатель завелся.

Еще одна поломка, которую я не могла себе позволить починить. Но я проигнорировала это и направилась домой. Даже в четыре часа дня пробки уже начинались, и дорога, которая обычно занимала десять минут, растянулась на двадцать. Подъехав к старенькому четырехквартирному дому, я почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом.

Оглядела улицу, как делала это уже на автомате. Ничего подозрительного: парочка выгуливала своего лохматого пса, девушка катала коляску, пара подростков наперегонки гнала свои прокачанные велосипеды. Все привычно.

Но я ощущала чей-то взгляд. Старая тревога закралась в грудь, а за ней пришло раздражение. Я не могла понять: это реальность или мои нервы сдают. Достала телефон и быстро набрала сообщение.

Я: Дома. Пойду кормить Лося и готовить ужин. Поешь что-нибудь, чтобы завтра не мучиться от похмелья.

Никки: Уже заказала пад тай и пад си ю. Нужно как-то впитать весь этот алкоголь.

Я попыталась улыбнуться, глуша двигатель, но уголки губ так и не поднялись. Взяла сумочку, сумку с фермерскими покупками и выбралась из машины. Засунув телефон в карман, еще раз окинула взглядом улицу и пошла к дому.

Каждое движение вокруг заставляло меня вздрагивать. Но я продолжала идти. Это был единственный способ — просто двигаться вперед. Если дам слабину, больше не встану.

Быстро пересекла потрескавшийся тротуар, поднялась по сколотым бетонным ступеням. Набрала код на домофоне, дождалась звукового сигнала и вошла. Захлопнула за собой дверь, убедившись, что она закрылась, и направилась к квартире 1B.

Открыла замок, потом защелку. Как только дверь распахнулась, послышался звуковой сигнал. В темной комнате меня встретило низкое мяуканье.

— Привет, Лось, — сказала я в темноту — шторы были плотно задернуты.

Когда я только нашла эту квартирку, меня покорили ее окна — так много дневного света. Теперь здесь царил только искусственный свет.

Я включила свет, и Лось тут же закружился вокруг моих ног. Заперев дверь на засов, я нагнулась и подняла его, едва сдержав стон от тяжести — все восемь килограммов его мейн-куна. Он замурлыкал, уткнувшись головой мне в подбородок.

Я прижала его к себе, позволяя этому звуку и мягкой шерсти немного меня успокоить:

— Как думаешь, пора уезжать из ЛА? Может, найдем дом с двориком. Я бы научила тебя гулять на поводке.

Мус протяжно мяукнул, будто сказал: «Ты что, совсем?»

Я рассмеялась:

— Ладно, с поводком пока повременим. А как насчет ужина?

Он снова мяукнул.

Я улыбнулась, опустив его на пол, не снимая сумку с плеча. Руки все еще слегка дрожали, когда я проходила по квартире, включая один свет за другим. Эта дрожь говорила правду — Брендан действительно победил.

Моя жизнь здесь закончилась. Оставался только один выход — уехать. И молиться, чтобы он не решил и дальше ломать мою жизнь где бы я ни оказалась.

Нащупала выключатель на кухне и включила свет. На столешнице царил бардак: из фруктовой миски выкатилась пара плодов, апельсин был исцарапан и прокусан.

— Опять в футбол играл? — бросила я взгляд на Лося.

Он усердно умывался, вылизывая лапку.

А потом я увидела истинную цель его возни — кормушка с камерой валялась на боку, явно побывав в эпицентре кошачьих атак. Я поставила ее обратно, собрала фрукты в миску.

— Серьезно? Ветеринар сказал, что ты и так весишь больше нормы.

Казалось, Лось на меня свирепо уставился. Потом громко мяукнул.

— Не умничай. Будешь так себя вести — без лакомств после ужина.

Он фыркнул. Я едва удержалась от смеха. По крайней мере, у меня был Лось. Какими бы ни были трудности, он всегда умел меня развеселить.

Поставив сумку на столешницу, я занялась раскладыванием покупок, пытаясь уклоняться от его игривых лап. Пока я убирала овощи и фрукты, в голове уже рождался рецепт — одно из моих любимых развлечений: придумывать блюда из того, что удавалось найти на фермерском рынке.

Теперь, когда зарплаты больше не было, приходилось проявлять больше изобретательности, но именно в этом и заключалась вся прелесть игры. Начался сезон персиков, я схватила парочку. Еще удалось взять первые мини-помидоры сорта херилум. Немного бурраты, свежих трав, бальзамического уксуса — и все это идеально пойдет с хрустящим хлебом, который я купила у местного пекаря.

Живот заурчал, поддерживая мои планы. Я начала доставать продукты, как вдруг телефон в кармане затрясся. Раздалась какофония звуков — уведомления сыпались одно за другим: сообщения, письма, звонки. Все сразу.

Сигнализация издала предупреждающий писк — если ввести код не успею за две минуты, сработает тревога. В этот же момент стереосистема взревела какой-то рок-композицией, а телевизор включился на оглушительной громкости.

Лось недовольно заорал. Я бросилась к панели сигнализации, вбивая код, одновременно вытаскивая из кармана телефон, который продолжал вибрировать. Экран заполнила бесконечная череда уведомлений, они мелькали так быстро, что я не успевала сосредоточиться на каком-то одном. А звуки уведомлений продолжали сыпаться.

Я отключила звук телефона и открыла почту. На экране — 1653 новых письма. Сердце забилось быстрее. Утром было шесть непрочитанных. Всего шесть.

Попыталась пробежаться по темам писем, но новые сообщения прибавлялись так стремительно, что я едва успела зацепить пару заголовков: предупреждения о компрометации кредитной карты, реклама увеличения члена, средства для похудения. И порнография. Так много отвратительной порнографии, что желудок сводило.

Закрыв почту, я перешла к сообщениям. Их было уже не сосчитать. Одна из цепочек — от банка.

Вы подтверждаете эту покупку? 1309 долларов 13 центов — Sex Toys, Inc.

Вы подтверждаете эту покупку? 10237 долларов 53 цента — Hollywood Escorts.

Платеж за платежом — каждый хуже предыдущего. А потом кровь застыла в жилах.

Неизвестный номер: Это ты?

Никаких ссылок. Просто скриншот. С порносайта. Со мной.

Мое тело задрожало, в ушах звенело. Где-то на заднем плане мозга вспыхнула мысль, что сигнализация снова начала обратный отсчет, но я не могла пошевелиться. Только смотрела на снимок.

Это была я. Без сомнений. Яркий плед на кровати выдавал комнату. Я стояла посреди спальни, снимая майку и расстегивая джинсы, светлые волосы каскадом спадали на обнаженную спину.

Я переодевалась. Это был скриншот с видео. Пяти минут видео. Значит, там было и дальше.

Дыхание стало прерывистым, всхлипы прорывались сквозь рваные вдохи. Еще один скриншот. Я — лицом прямо в камеру. Зеленые глаза, не подозревающие, что их снимают. Я раздевалась. Голая. Вся — на всеобщее обозрение. В Интернете.

Этого не может быть.

Телефон продолжал заливаться уведомлениями. Письма, сообщения, звонки. Уведомления о мошенничестве. Предупреждения о низком балансе. Ссылки на новые порно-ролики со мной. И все это — под ревущую музыку и телевизор на заднем фоне.

Слезы хлынули, как кислота, обжигая щеки. И тут раздался голос. Знакомый голос.

— Помни, кто здесь главный, Селли.

Кровь превратилась в лед. Я судорожно нащупывала хоть что-то, чем можно было бы защититься. Под руку попался каменный пресс-папье в виде цветка. Я вцепилась в него и медленно пошла на звук.

С каждым шагом сердце бешено колотилось. Но, войдя на кухню, я никого не увидела.

И тогда раздался смешок — низкий, хриплый, а индикатор камеры на кормушке Лося сменил синий цвет на красный — значит, шла запись.

— Ты хотела быть шлюхой, Селли. Я просто помог исполнить твою мечту.

Брендан.

Я метнулась к розетке, выдернула вилку и с размаху швырнула камеру об стену. Но уже было поздно. Я знала это.

Ведь если были снимки из спальни, значит, камеры стояли и в других местах. Они могли быть повсюду. Он мог смотреть на меня даже сейчас.

Мне нужно было бежать, срочно, но ноги не слушались.

Края обзора начали темнеть, пальцы покалывало. А потом меня накрыла тьма.