Хрупкий побег

20

шеп

Я видел, как кровь отхлынула от лица Теи. Мне хотелось возненавидеть себя за то, что стал причиной этого, но я не собирался позволить ей оттолкнуть меня. Захлопнуть дверь перед тем, что, как я знал, было чудом для нас обоих.

Но так же быстро, как она побледнела, к ней вернулся цвет и с избытком. Щеки Теи вспыхнули, глаза метнули молнии.

— Ты что, копал подо мной? — выплюнула она. — Попросил своего бывшего приятеля из ФБР пробить мои отпечатки или что-то в этом роде?

— Нет, — я изо всех сил старался сохранить спокойный, ровный голос. — Я просто видел, как ты смотрела на тот журнал. Заметил, что он тебя задел. И захотел понять, почему.

— А ты не думал, что это вообще не твое дело?! — закричала она.

— Я забочусь о тебе, Тея.

На ее глаза тут же навернулись слезы, сделав карие зрачки еще более блестящими.

— Ты не можешь.

— Уже поздно, — сказал я, делая шаг вперед.

Теа отступила на два шага, яростно мотая головой.

— Ты не можешь заботиться. Не можешь смотреть. Не можешь.

— А что будет, если я все-таки буду? Что будет, если я не отвернусь?

Она долго смотрела на меня, слезы текли по ее щекам.

— Ты возненавидишь меня.

Все внутри меня замерло. Будто сердце перестало биться... прямо перед тем, как разлететься на куски. Я больше не мог сдерживаться. За четыре широких шага я оказался рядом с ней.

Я провел рукой по ее щеке, обхватив лицо ладонями.

— Ничего из того, что ты скажешь, не изменит того, как я тебя вижу. Единственное, что изменится, — это понимание, насколько ты сильная, раз прошла через все это.

Из ее горла вырвался рыдающий всхлип, и я не смог сдержаться. Обнял ее, заключив в кольцо своих рук, пока ее тело сотрясали все новые и новые рыдания. Никогда бы не подумал, что такая хрупкая женщина может так судорожно плакать. Но, наверное, не стоило удивляться. Тея была железом, закаленным в огне. Гораздо сильнее, чем кто бы то ни было мог подумать.

Я держал ее, пока она плакала, и каждый всхлип будто ножом резал мне грудь. Но я был готов принять все, зная, что ей нужно было все это выпустить наружу.

— Тебе... тебе не понять. Ты не захочешь иметь со мной ничего общего.

Я поднял ее на руки, обошел дом и поднялся по ступеням на террасу, где стоял шезлонг. Осторожно опустился на него, прижимая Тею к себе, не выпуская из объятий.

— Попробуй, — прошептал я у нее на шее.

Она замотала головой, но уткнулась в меня еще сильнее.

— Я не хочу, чтобы ты смотрел на меня иначе.

Я провел рукой вверх-вниз по ее спине, другой поглаживая волосы.

— Ты убила кого-то с хладнокровием?

— Нет, — прошептала она.

— Воровала у пожилых?

— Нет.

— Издевалась над щенком?

— Конечно, нет, — голос Теи был едва слышным шорохом.

— Тогда я не стану смотреть на тебя иначе.

Она отстранилась и вгляделась мне в глаза.

— Ты не можешь этого знать.

— А ты не можешь знать, пока не попробуешь, — мои пальцы сплелись с ее. — Ты ведь говорила, что доверяешь мне.

— Я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было. Кроме, пожалуй, моей лучшей подруги Никки.

Это было важно. Тея впервые упомянула кого-то из прошлого. Дала мне кусочек своей жизни, которой я раньше не знал.

— Спасибо, — прошептал я.

Она все еще молчала, не сводя с меня взгляда.

— Он причинил тебе боль?

Сказать это вслух было почти невыносимо. И если бы она ответила «да», я не был уверен, что смогу удержаться. Я бы нашел Брендана и показал ему, что такое настоящая боль — плевать на последствия.

— Он никогда меня не бил. Ни разу не поднял руку. Не было ни синяков, ни сломанных костей, никаких улик.

Мои брови сдвинулись.

— Никаких улик?

Тея выпрямилась, выдернула руку из моей и откинула волосы с лица. Я подумал, что она собирается сбежать, но вместо этого она подтянула колени к груди и обхватила их руками.

— Я раньше работала в некоммерческой организации. «Проект грамотности». Мне нравилось помогать людям влюбляться в книги, учиться, чтобы найти хорошую работу.

Это подходило. Тея была из тех, кто помогает. Брошенным котятам, девочке, не умеющей выбрать вкус капкейка, пожилой женщине, которой не с кем поговорить. А когда она впустила меня в свой дом накануне, я видел горы книг — от пособий по выращиванию грибов до готических триллеров и романов всех мастей.

— Там я и встретила Брендана, — Тея сжала ноги так крепко, что костяшки побелели. — Он пришел читать детскую книжку нашим подопечным. Был таким обаятельным, добрым. Когда пригласил на кофе после этого, я была в шоке. Но и польщена.

У меня сжалось внутри. Я знал, что дальше будет не сказка.

— Уже тогда я должна была насторожиться — он слишком быстро пошел в наступление. Кофе превратился в ужин, а на следующее утро он явился с завтраком ко мне домой. Он хотел, чтобы все мое время принадлежало ему. Даже шутил, что злился, когда мне приходилось работать. Мне это казалось милым.

Тея с трудом сглотнула.

— Очень скоро мы стали проводить вместе каждую ночь. А если я хотела выбраться с Никки или другими подругами, он начинал дуться. Никки поняла все раньше меня. Она увидела, куда все идет.

— И куда же все пришло? — спросил я. И сам едва узнал свой голос — в нем не было ни капли эмоций.

— Наверное, это можно назвать паранойей. Хотя часть меня до сих пор думает, что я сама все испортила.

— Паранойя какого рода?

Тея сжала губы.

— Он зациклился на моем прошлом.

По коже побежали мурашки, внутри все сжалось.

— Что именно в прошлом?

— Парни, с которыми я встречалась. Все, с кем была хоть какая-то близость, — она усмехнулась. — Их и не так много было. Я пахала на учебе, потом в аспирантуре. Не до свиданий и вечеринок. Но он хотел знать все.

Я слушал молча. Заставлять партнера отчитываться о прошлом — само по себе опасная дорожка, но это звучало как нечто большее.

Тея глубоко вдохнула.

— Он начал требовать подробности. Хотел, чтобы я составила список. Всех, кого когда-либо целовала. Всех, кто видел меня обнаженной. Сколько человек делали мне кунилингус. Сколько было настоящего секса.

Она раскачивалась взад-вперед, будто пыталась себя успокоить.

— Я думала, если просто все расскажу, он поймет, что мне нечего скрывать. Но этого оказалось мало.

Я сжал край шезлонга, стараясь дышать ровно.

— Ему нужно было знать где, кто. Полный список имен. Подробности. Он требовал пообещать, что я никогда больше не заговорю ни с одним из них.

Я закусил внутреннюю сторону щеки.

— Никто не имеет права требовать такую информацию, Тея. Ни один, блядь, человек.

Она посмотрела мне прямо в глаза.

— Я не знаю. Он говорил, что ему нужно знать, что не вылезет наружу, потому что на него все смотрят. А если я не говорю, значит, скрываю. Манипулирую им. Но когда я все рассказала...

— Что он сделал?

Тело Теи содрогнулось, и мне пришлось собрать всю силу воли, чтобы не обнять ее снова.

— Он стал больше пить. Принимать таблетки. Мог разбудить меня среди ночи, крича. Требовал рассказать, с кем и где у меня что-то было. Искал в интернете фотографии дома одного из бывших и начинал указывать на комнаты. Спрашивал, не трахались ли мы здесь. Или вот тут.

— Тея... — прошептал я, с трудом сдерживая комок в горле.

Слезы скатывались по ее щекам, но она даже не пыталась их вытереть. Похоже, она и сама не замечала, что снова плачет.

— Он стал требовать, чтобы я отчитывалась о каждом своем шаге. Если я собиралась в спортзал, он звонил до и после. Спрашивал, разговаривали ли со мной мужчины. Хотела пойти к Никки — почему? Что мы там такого делаем, куда он не может пойти? Я что, вру ему, что иду к ней? Что я надеваю?

Ее пальцы вцепились в ноги еще крепче.

— А когда он был на съемках, все становилось еще хуже. Я думала, что расстояние поможет. Но, оказывается, ошибалась. Если я шла с Никки на ужин, он обвинял меня в том, что я не ставлю наши отношения на первое место, ведь он мог захотеть позвонить. Он даже не хотел, чтобы я пошла на благотворительный вечер от той организации, где работала.

Каждый мой вдох будто обжигал изнутри. Ярость, копившаяся во мне, скручивалась, как змея, готовая наброситься при каждом новом слове.

— Так что я просто... постепенно перестала жить. Словно растворилась. Ходила на работу, возвращалась домой и ждала, когда он позвонит. Иногда все было будто нормально — настолько буднично, что я начинала сомневаться, не придумала ли все остальное.

Тея выдохнула с хрипом.

— Но чаще он звонил среди ночи. Кричал, словно обезумев. Я перестала спать — даже когда он не будил меня, я лежала в ожидании, что он это сделает. И никогда, ни разу, у меня не возникла мысль не брать трубку.

У меня все сжалось внутри от того, насколько тихо прозвучали ее слова.

— Но хуже всего были другие звонки. Когда он был добрым. Хвалил меня. Я цеплялась за это. — Слезы текли быстрее. — Мне стыдно. Я жила ради этих крошек внимания.

— Потому что он тебя к этому приучил, — тихо сказал я.

Темно-карие глаза Тея резко метнулись ко мне — будто она только сейчас вспомнила, что я рядом.

— Это и есть круг. Сначала хорошее — потом удар. — Я знал об этом не понаслышке. Рос в семье, которая брала детей под опеку, и видел самые страшные случаи. И знал: дольше всего заживают не физические, а душевные раны.

Слезы капали с ее подбородка на колени, обтянутые комбинезоном.

— Он меня не бил.

— Если ты думаешь, что это не насилие, потому что он не поднимал руку, то ты глубоко ошибаешься. Он изолировал тебя, отрезал от поддержки. Лишал сна, оскорблял. И, уверен, это еще не все.

Ее взгляд скользнул в сторону. Блядь. Все было еще хуже.

— Тебе не обязательно рассказывать все, — добавил я. Как бы мне ни хотелось знать, я не собирался превращаться в монстра, с которым она жила раньше. Пусть сама решит, что и когда говорить. — Но если захочешь — я здесь. И всегда буду рядом.

— Я оставалась с ним слишком долго, — прошептала Тея. — Даже сейчас не могу объяснить. Словно медленно теряла разум. Я была так вымотана, в панике, что не могла принимать разумные решения.

Я протянул руку, переплетая пальцы с ее.

— Но ты больше не с ним.

Она покачала головой:

— Нет. Не с ним.

— Ты скрываешься от него.

Это не был вопрос. Но Тея все равно кивнула.

— Никки мне помогла. У нее брат — бухгалтер. Мы оформили доверительный фонд, за которым я могла спрятаться. Именно он купил этот дом, оплачивает ипотеку и страховку на машину. Все остальное я оплачиваю наличкой. У меня нет ни телефона, ни компьютера — ничего, что можно отследить.

— Есть способы безопасно пользоваться этими вещами. Надежные...

— Нет. — Голос Теи пронесся сквозь пространство между нами, как пощечина. — Ты его не знаешь. У него связи повсюду. Люди готовы прыгать перед ним на задних лапках, лишь бы угодить. И он помешан на технике. Сам научился взламывать электронную почту и чужие системы.

У меня в животе сжался холодный ком. Я знал другого такого человека. Сайлас. Психопат, который охотился на Роудса и Энсона. Блядь. Мне нужно поговорить с Энсоном. Понять, что он думает, и как нам защитить Тею.

— Хорошо, — сказал я, сжимая ее пальцы. — Никакой техники.

Чуть-чуть напряжение в теле Теи ослабло.

— С тех пор, как ты сюда переехала, он не выходил на связь? — спросил я.

Она покачала головой:

— Нет. Ни разу. Но в той статье, из-за которой я так разволновалась, говорилось, что он снимается примерно в часе езды отсюда.

Мои зубы сжались. Слишком близко. И, к сожалению, слишком уж заманчиво. Не так уж сложно узнать, где именно он, и нанести визит этому ублюдку.

— Он тебя не найдет. А даже если найдет — у тебя есть люди рядом. Ты сильнее. Ты знаешь правду.

Тея всхлипнула:

— Ты не знаешь, на что он способен. Что он может разрушить.

И тогда я увидел это. Настоящий страх в ее глазах. Она была по-настоящему напугана.

— Он не сможет. Обещаю.

Она ничего не ответила. Потому что не верила. Но я это изменю. Я докажу ей, что был прав. Но не сейчас. Сейчас она устала. Лицо побледнело, глаза обведены красным.

— Пойдешь со мной кое-куда? — спросил я.

Ее брови нахмурились, недоверие отразилось на лице:

— Куда?

Ну конечно. Ей нужны все факты.

— Будет веселее, если ты не будешь знать заранее.

Тея задумалась на мгновение.

— Доверяешь мне? — спросил я. Это был главный вопрос. Вчера она уже доверилась мне, но теперь все стало иначе.

Ее взгляд встретился с моим, и она шумно втянула воздух:

— Я тебе доверяю.

И это был самый лучший, самый чертовски драгоценный дар на свете.