Хрупкий побег

51

Тея

Как только я увидела, как Мара выходит из дома Шепа, раздражение вспыхнуло во мне. Но я заставила себя проглотить это чувство, потому что Шеп не дал ни единого повода усомниться в нем.

Но каждое ее слово будто только сильнее вбивало клин — особенно это ее «все ради тебя». Оно эхом звучало у меня в голове, пока я смотрела на Шепа, пытаясь удержать вспышку злости.

— Я просто пойду внутрь, — пробормотал Энсон и исчез, словно тень.

Я перевела взгляд на Шепа. Его лицо было напряженным, в глазах читалась тревога, а неуверенность в том, как я отреагирую, только сильнее уколола сердце. Злость чуть отступила.

— На шкале от одного до десяти — я на тройку. Была на пятерке, но когда увидела твое лицо, сбавила.

Шеп прижал меня к себе:

— Прости. Я не просил ее везти окна. Она сама вызвалась.

— Я знаю, — пробормотала я, уткнувшись в его грудь. Запах опилок и кедра успокаивал, как и всегда. И вот раздражение уже скатилось до единицы. — Я не хочу становиться как Брендан.

Шеп отстранился, нахмурившись:

— О чем ты говоришь?

Я сжала его футболку в кулаке:

— Он ненавидел, когда я разговаривала с другими мужчинами. Даже с теми, с кем работала. Я не хочу быть такой.

— Ты не такая, — мягко сказал Шеп, убирая прядь волос с моего лица. — Ты никогда не будешь такой.

— Я все равно ревновала, — призналась я. — Она знает тебя с самого детства. А я… у меня нет с тобой такой общей истории.

— Колючка, — прошептал он, притягивая меня ближе. — Даже если бы я провел с ней каждую секунду с рождения, все равно была бы только одна женщина, которая знает меня по-настоящему. Это ты.

Его слова залечили еще одну трещинку. Шеп провел пальцем по моим губам:

— Ты увидела во мне то, что я сам в себе не видел. Залечила раны, о которых я и не знал. И есть только одна женщина, которую я когда-либо любил. Ты.

Я судорожно вдохнула:

— Не заставляй меня плакать, Шепард Колсон.

Уголки его губ дрогнули:

— Детка, если ты называешь меня полным именем, я обязан тебя отыметь.

— Шеп! — пискнула я, когда он легко перекинул меня через плечо. — Энсон же здесь!

— Хорошо, что у нас есть амбар.

Я не могла поверить, насколько сильно изменилось это пространство. Это было невероятно. Будто мы парили над полями за окном. Я отступила на шаг, с благоговением глядя на два огромных окна, которые мы с Энсоном и Шепом установили — уже после того, как мы с Шепом заехали в амбар.

Шеп обнял меня за плечи.

— Представляешь, как ты сидишь тут и продумываешь свои потрясающие идеи для ландшафта?

Меня окутало тепло от того, как он вдохновлялся моим видением заднего двора.

— Завернуться в плед с книжкой и чашкой чая, — мечтательно сказала я. — Боже, зимой тут будет сказка.

— Все, хватит, я начинаю завидовать, — проворчал Энсон, направляясь к двери. — Пойду к Викторианскому дому.

Я бросила взгляд через плечо:

— Передай привет Ро.

— Обязательно. — Он отдал честь Шепу. — До завтра, босс.

— Пока, — отозвался Шеп.

Я снова повернулась к окну. Сквозь эти огромные стекла было видно все: от Касл-Рока до гор Монарх.

— Мне кажется, я бы отсюда никогда не ушла.

Шеп усмехнулся, глядя вдаль.

— Даже ради огромной ванны, которую я заказал в хозяйскую спальню?

— Ладно, может, ради нее.

Шеп слегка крепче сжал мое плечо.

— Я, кажется, не хочу с этим домом прощаться.

Я вопросительно посмотрела на него.

— Я оставлю его себе.

На моих губах заиграла улыбка. Шеп постоянно переезжал с объекта на объект, не задерживаясь нигде больше года. Как только ремонт заканчивался, его тут же тянуло к следующему проекту.

— Ты уверен?

Шеп продолжал смотреть в окно.

— В этом доме есть что-то особенное. Я почувствовал это с первой минуты, как подъехал. И это место, где ты впервые впустила меня. Я не смогу отдать его кому-то, кто не поймет, что оно значит. Я не хочу отдавать его вообще. Я могу представить себе жизнь здесь. — Он опустил голову, перевел взгляд на меня. — Семью.

Сердце громко застучало в груди.

— Мне нравится эта идея.

И я хотела быть ее частью. Хотела вписать себя в эту картину. Заботиться о саде, наблюдать, как янтарноглазые малыши носятся по двору.

— Я рад, — тихо сказал Шеп и коснулся моих губ, мягко, нежно. Когда он отстранился, в его взгляде была не просто любовь — там была надежда. — Пойдем домой.

— С удовольствием. — Спина ныли и просила ванну, но сначала нужно было заняться делами. — Мне надо полить растения в теплице и в саду.

— Я помогу, — предложил Шеп и повел меня наружу.

— Я и не собиралась отказываться.

Вот что значило влюбиться в Шепа. Он был настоящим партнером. Я ни с чем не оставалась одна — если только сама не хотела. Пусть он и не был гениальным поваром, но всегда предлагал помощь. Всегда убирался после. Бросал мои вещи в стирку вместе со своими. Всегда участвовал в работе по двору.

— Оставь машину здесь. Я завтра отвезу тебя на работу и заберу, — сказал Шеп.

Я посмотрела на него.

— Не обязательно...

— Но я хочу.

Я не спорила. Как и не спорила, когда он взял меня за бедра, помогая сесть в машину. Или когда задержался рядом после того, как пристегнул ремень.

Когда Шеп направил грузовик в сторону дома, я изучала линию его подбородка, покрытого щетиной, и ровный изгиб носа.

— Ты знаешь, что ты — находка?

Он бросил на меня взгляд, в котором сверкала усмешка.

— Да ну?

— Еще бы. Мне нравится жить с тобой.

Слишком сильно, чтобы быть спокойной. Но мне было все равно. Впервые в жизни я готова была рискнуть и не думать о последствиях.

Шеп переплел пальцы с моими.

— А ты делаешь эту жизнь чертовски интересной.

Я улыбнулась:

— И ты тоже. Даже если у меня до сих пор в волосах сено.

Шеп громко рассмеялся. Но руку не отпустил — всю дорогу до дома. Это было похоже на обещание. На клятву. И я держалась за это ощущение, даже когда он вышел из машины.

Он открыл мне дверь и помог выбраться.

— Сначала ужин или теплица?

— Сначала теплица. Если сяду — уже не встану.

Шеп усмехнулся:

— Тогда после ужина я наберу тебе ванну.

Это простое, теплое обещание разлилось во мне приятным ощущением, пока мы шли к саду. Но оно мгновенно сменилось леденящим ужасом, когда мои шаги замедлились.

То, что я увидела, не сразу уложилось в голове.

Картинка складывалась по частям. Разбитые стекла в теплице. Сад, изуродованный до неузнаваемости. И на уцелевшей стороне стеклянной стены — надпись, выведенная аэрозольной краской.

ШЛЮХА.