Хрупкий побег

10

Шеп

Как только вдали показалось раскинувшееся ранчо, по телу разлилось знакомое чувство. Теплая тоска. Благодарность за то, что жизнь привела меня именно сюда — ведь все могло закончиться куда хуже.

Огромные пастбища, где паслись коровы и дюжина лошадей, обступали белый фермерский дом с верандой по периметру. После смерти отца мама сумела сохранить хозяйство благодаря команде опытных работников. Но ни один из нас, детей, так и не загорелся идеей продолжить дело семьи.

Я припарковался между темным пикапом Энсона и машиной Фэллон. На другой стороне стоял черный пикап Кая с витиеватыми узорами — они с Фэллон были неразлучны даже на парковке. Джип Трейса стоял ближе к амбару — я был почти уверен, что его дочка Кили выпросила приехать пораньше, чтобы успеть покататься верхом.

Заглушив двигатель, я потянулся за сумкой Арден.

— Я сама, — сказала она.

— Я тоже могу, — отозвался я.

Она показала мне язык:

— Вечно ты рыцарь в сияющих доспехах.

В последнее время я себя таковым не чувствовал. Разве что серым, и то мутноватым. Пока мы поднимались по ступенькам, из дома уже доносились голоса: визг восторга Кили, безудержный смех Роудс, крики Лолли кому-то в ответ.

Я потянулся к дверной ручке, проверил и, конечно же, дверь оказалась не заперта. Я поморщился, но все равно открыл.

Как только мы переступили порог, Кили вскочила:

— Дядя Шеп! Тетя Арден! — Она бросилась к нам, подпрыгнув со всей своей шестилетней силой. Я поймал ее и подхватил на руки. Она тут же потянулась к Арден: — Я каталась на Смоки, и мы мчались так быстро! Я хотела доехать до самых гор, но папа сказал, что надо возвращаться.

Арден улыбнулась и потрепала Кили по волосам. Брут сидел у нее у ног, как всегда, преданно и неподвижно.

— Может, съездим в поход, пока ты не вернулась в школу?

Глаза Кили загорелись от восторга, и она замерещилась в моих руках, пытаясь спрыгнуть. Сразу же подбежала к Трейсу:

— Папа, можно? Ну пожалуйста?

Он улыбнулся:

— Конечно. Через выходные подойдет?

Я знал, как тяжело Трейсу, что Кили не всегда рядом. Развод не был скандальным, но легким его точно не назовешь. Каждый раз, когда он оставался без дочки, у него будто вырывали часть сердца.

— Да! Да! Да! — закричала Кили и закружилась по комнате.

Мама засмеялась и подошла ко мне с Арден:

— Рада, что вы приехали. — Она встала на цыпочки, чтобы поцеловать меня в щеку. Нора Колсон была невысокой, но силы в этой маленькой женщине было с избытком.

Мама обняла Арден, покачивая ее из стороны в сторону.

— Я по тебе скучала.

Арден немного смутилась от такой теплоты, но все же обняла маму в ответ:

— Прости, Нора. Я была вся в арт-тумане.

У каждого из нас было свое отношение к имени. Для меня она всегда была мамой — ведь я оказался у нее еще младенцем. Трейс переехал к нам в двенадцать, но тоже довольно быстро стал звать ее мамой. А вот Роудс, Арден и Кай выбрали «Нору». Мама не возражала. Она любила нас всех одинаково.

— Наконец-то, — проворчала Лолли с места у огромного окна. — Я только и ждала, когда вы приедете, чтобы показать свое новое творение.

Она встала — ее воздушное платье заколыхалось, а десятки ожерелий на шее весело зазвенели. Все повернулись к ней. Фэллон и Кай выглядывали с дивана. Роудс подняла взгляд из кресла, где свернулась на коленях у Энсона. Трейс смотрел с легким беспокойством.

Лолли быстро подошла к стене, у которой стоял предмет, накрытый полотенцем. Она сдернула его и показала всем. Холст был усыпан блестящими стразами — новое увлечение Лолли. Но она не могла просто так заполнять обычные схемы по номерам. Ей нужно было творить по-своему и обязательно с долей неприличия.

Кай закашлялся, пытаясь скрыть смех.

Фэллон уставилась на картину, вспыхнув от стыда:

— Это… Они что, голые? На лошади?

— Похоже, что они занимаются сексом на лошади, Фэл, — сказал Кай, с трудом сдерживая улыбку.

Я не мог отвести глаз от картины. Два человека на лошади вроде бы были людьми, но с огромными крыльями. И, безусловно, они были… слиты воедино.

— Не говорите слово на «с», — важно сказала Кили. — У папы тогда лицо краснеет.

— Господи, — пробормотал Трейс, стирая ладонью с лица воображаемый позор. — Молюсь, чтобы моя дочка не обсуждала это в лагере верховой езды.

Лолли резко повернулась к нему:

— Если в лагере не разрешают открыто и честно говорить о сексе — пусть приходят ко мне.

Роудс прыснула со смеху:

— Представляю себе этот разговор, Лолли.

Она фыркнула:

— Подавленные желания убивают. Так и до инсульта или инфаркта недалеко. Жить надо на полную.

— Аминь, — согласился Кай.

Фэллон бросила на него взгляд, в котором я не сразу разобрался. Тревога? Раздражение?

Кай и правда жил на полную катушку. После того как он оказался у нас в шестнадцать, проблем с ним было больше, чем со всеми предыдущими приемными детьми Норы. Поздние визиты в участок, бесконечные разговоры с директором. Но со временем он успокоился, нашел выход тому, что терзало его изнутри.

Смешанные боевые искусства. Гонки на мотоциклах. И, конечно, его искусство. Скорее всего, именно Лолли открыла в нем любовь к рисунку, но никто не ожидал, что он начнет наносить свои работы на кожу — себе и другим. Теперь к нему едут со всего света, чтобы попасть к нему на сеанс.

— Ну так что, — сказала Лолли, оглядывая комнату, — кто хочет повесить это у себя дома?

Ответом была гробовая тишина. Мне показалось, я даже слышу, как стрекочут сверчки. Но у меня и так уже висит за дверью офиса полуобнажённый эльф. Еще одну такую работу я не потяну.

— Зануды, — проворчала Лолли.

Кай расплылся в улыбке:

— Заберу в салон. У меня пирсер тащится по всяким фейским штукам. Ей точно понравится.

Мама метнула в Кая строгий взгляд:

— Следи за языком.

Уголки его губ дернулись:

— Извини, Нора.

Она только покачала головой:

— Надо было строже тебя воспитывать в старших классах.

Роудс соскользнула с коленей Энсона и направилась ко мне. Он провожал ее взглядом, не отрываясь — весь во внимании, будто проверяя: все ли с ней в порядке, в безопасности ли она.

— У тебя есть минутка? — спросила Роудс.

Я сразу напрягся, мышцы инстинктивно сжались, но я кивнул:

— Конечно.

Она жестом пригласила меня к входу. Сам тот факт, что разговор должен быть наедине, добавил тревоги. Но я все равно пошел за ней.

Роудс бросила взгляд на гостиную — будто проверяя, не подслушивает ли кто.

— С тобой все в порядке? — спросил я, чувствуя, как внутри поднимается новая волна беспокойства.

— Со мной? Все нормально, — быстро ответила она. — Я хотела поговорить о Тее.

Напряжение вернулось, но уже по совсем другой причине. Лицо Теи весь день стояло у меня перед глазами на стройке. Ее неподдельный страх, когда она увидела меня у себя дома. Упрямое желание справиться со всем самой. Я постарался, чтобы голос звучал ровно, почти безразлично:

— Что с ней?

— Она сказала, ты помог ей с протечкой в доме.

Я кивнул:

— Настолько, насколько она позволила.

Роудс прикусила уголок губы:

— Вчера она ходила в Castle Rock Construction.

Я не смог сдержать ругательство. Владелец, Боб, был старой закалки — слегка сексист и абсолютно оторванный от реальности. А его сын? Расс всегда был еще тем экземпляром.

Мы учились в одном классе, и он вел себя как законченный придурок. Особенно по отношению ко мне. В начальной школе обожал называть меня «малышом из коробки» и до сих пор, похоже, не перерос это.

— Только скажи, что она их не наняла. — Castle Rock делали все через пень-колоду и еще и брали втридорога за ту жалкую работу, что все-таки выполняли.

— К счастью, нет, — сказала Роудс. — Кажется, я смогла уговорить Тею позволить тебе помочь.

В теле будто вспыхнул разряд — фантомная энергия, пробежавшая по мускулам.

— Ты уверена? Она даже не пустила меня в дом, чтобы я осмотрел, что там сломалось.

На лице Роудс мелькнула боль, и мне захотелось самому себе врезать. Но она не отступила:

— Я не знаю, что с ней случилось, но она явно от чего-то бежит. Данк платит ей наличкой. У нее нет ни телефона, ни электронной почты.

Во мне сразу все напряглось:

— Ни телефона, ни почты? — Я не знал ни одного человека, у кого не было бы и того, и другого.

Роудс покачала головой:

— Думаю, ей нужен кто-то, кто будет двигаться в ее ритме. Делать все, чтобы ей было комфортно.

В голове пронеслась тысяча версий и ни одна из них не была хорошей. Все они вызывали неприятное, липкое ощущение в животе.

— Шеп? — позвала Роудс.

— Прости, — пробормотал я, выныривая из тяжелых мыслей.

— Ты поможешь ей?

Я сглотнул, пытаясь справиться с комом в горле:

— Конечно.

Но предложить помощь и чтобы Тея ее приняла — две большие разницы. И я не верил, что она скоро впустит меня в свою жизнь. Эта мысль обжигала. Оставляла болезненный след, который я отчаянно хотел залечить. Но первый шаг должна была сделать Тея. А я совсем не был уверен, что она решится.