Хрупкий побег

49

Тея

Я наблюдала, как Шеп проверяет замки на всех окнах в гостиной, пока кормила котят их последним ужином перед сном. Теперь они были официально выложены на сайте Wags & Whiskers, в поиске новых хозяев. Я была уверена, что их разберут в считанные дни — они слишком милые, чтобы быть незамеченными.

Это должно было бы порадовать меня, но радость никак не могла пробиться сквозь тревогу, которая засела где-то глубоко.

Шеп молчал весь вечер. Вернувшись от Трейса, он сказал только одно:

— Мы работаем над этим.

С тех пор он был словно где-то далеко, в своих мыслях, и от этого мне было странно одиноко, хотя он был рядом физически.

Когда котята доели, я убрала миски и отнесла их в раковину, чтобы помыть. Я чувствовала, как Шеп продолжает обход дома, проверяя каждую потенциальную лазейку. Но я знала — Брендан не станет врываться через дверь или окно. Его удары будут невидимыми. И потому куда страшнее.

Я вымыла руки и пошла в ванную готовиться ко сну. Даже несмотря на то, что я сделала каждый шаг своего ухода за кожей, когда я вернулась в спальню, Шеп все еще обходил дом. Я переоделась в ночную рубашку, забралась под одеяло и взяла книгу с тумбочки.

Это был новый роман про мучимого героя с тягой к контролю. Я не стану врать: бывало, я задумывалась, выражается ли потребность Шепа в контроле в чем-то более чувственном — в грубой веревке или мягких шелковых лентах. Но сегодня я никак не могла сосредоточиться. Я перечитывала одно и то же предложение снова и снова, пока Шеп не появился в дверях спальни.

Я сразу посмотрела на него. Он был в темно-синих спортивных штанах, сидящих низко на бедрах, и в серой футболке, из тех, что идеально обтягивают и подчеркивают все нужное.

— Все хорошо? — спросила я.

Он кивнул.

— Устала?

— Не совсем. — На самом деле я хотела его. Хотела ощутить связь между нами, прочную и яркую. Хотела чувствовать его.

Шеп стянул с себя футболку, оголив рельефные мускулы.

— Читай сколько хочешь. Свет не помешает.

Он снял штаны и лег рядом. Поцеловал меня в плечо и отвернулся, устраиваясь спать.

Я смотрела на его широкую спину, и от этого зрелища у меня защипало в носу. Я чувствовала отдаление. Заставила себя снова уткнуться в книгу и дышать глубже. Я знала, что сейчас Шеп чувствует себя бессильным, а он это ненавидит. Ему не нужны мои обиды — только поддержка.

Думая об этом, я погрузилась в сюжет. Нашла в нем нужное мне сейчас — отдушину. Потерялась в противостоянии героев, которые не умели, но так старались быть нужными друг другу.

Когда я дошла до сцены, где героиня позволила герою реализовать его темные желания, я заерзала под одеялом. Мое дыхание участилось, когда он привязывал ее за щиколотки к изножью кровати, а руки — к изголовью.

И вдруг теплая ладонь легла мне на живот — я вздрогнула и встретилась взглядом с Шепом.

Он смотрел прямо на меня, глаза полуприкрыты.

— Книга хорошая?

Губы разомкнулись, но слова застряли в горле. Я только кивнула.

— Я вижу.

Я нахмурилась.

— Как?

Один уголок его рта приподнялся. Он провел пальцем по моей щеке:

— Румянец. — Опустился к ключице. — Учащенное дыхание. — Его рука скользнула ниже, к животу и бедру. — Сжимаешь эти прекрасные бедра.

В его взгляде сверкнуло золото.

— Ну что, расскажешь, что там происходит?

Меня на секунду охватил страх — вдруг его игра перерастет в нечто темное, как это бывало у Брендана. Но стоило мне посмотреть в лицо Шепа — все исчезло. Там не было осуждения. Только желание. Только тепло.

И от того, что то, что возбуждало меня, возбуждало его тоже, я влюблялась в него еще сильнее. Эта любовь сделала меня смелой.

— Он... он любит ее связывать.

Глаза Шепа вспыхнули.

— Тебе это нравится.

Это не был вопрос, но я снова кивнула.

— Хочешь попробовать?

Я прикусила губу и кивнула еще раз.

— Черт, — прошептал он. — Что еще?

— Он... завязывает ей глаза.

Шеп изучал меня долгий миг.

— И тебе это тоже нравится?

Сухо сглотнув, я кивнула.

— Да.

Он скользнул пальцами по моему бедру.

— Когда отнимаешь один из органов чувств — остальные обостряются. Все ощущается ярче.

У меня загудело в ушах. Как будто он действительно лишил меня слуха — все, что я чувствовала, было его прикосновением. Казалось, даже его легкие движения пальцев причиняли больше наслаждения, чем все, что я пыталась сделать с собой в одиночестве.

Он выводил восьмерки на моей коже, заставляя меня задыхаться. Шеп внимательно наблюдал за моим лицом — с благоговением, с восхищением.

— Я сегодня не дал тебе того, в чем ты нуждалась, да?

Я плотно сжала губы и покачала головой.

— Значит, мне нужно извиниться.

Я вдохнула.

— Мне нравятся твои извинения.

Шеп хмыкнул, отбросил одеяло и встал с кровати. Его мускулистая спина и зад были отчетливо видны сквозь черные боксеры. Он открыл шкаф и стал там что-то искать. Через пару минут он вернулся — с охапкой шарфов.

Мое дыхание участилось, пока он пересекал комнату. Он бросил разноцветные ткани на кровать — они опустились мягко, как взмах крыльев колибри. Его взгляд был полон желания, нежности и заботы.

— Ты уверена? У нас был тяжелый день.

— Уверена, — прошептала я.

— В любой момент можешь сказать «стоп», и мы остановимся. Ладно?

Я кивнула.

— Ладно.

Я ждала, что он начнет спорить, убеждать, что знает лучше. Но он не стал. И именно это сделало мою любовь к нему еще глубже. Мы могли расти, меняться — вместе.

Он не сводил с меня глаз, пока тянулся к шарфам. В его янтарных глазах плясало пламя. А когда он опустил взгляд на ткани, я вдруг поняла — скучаю по его вниманию. Оно создавало между нами искры, и теперь мне не хватало этого контакта.

Шеп вытащил из груды бледно-зеленый шарф и провел по ткани длинными, сильными пальцами, будто проверяя ее на ощупь. Затем резко натянул его, щелкнув тканью в воздухе дважды подряд.

Я почувствовала это движение на себе, будто оно ударило по коже. Всплеск жара прошел по телу, и я сжала бедра, пытаясь хоть как-то унять жжение внутри. Бесполезно.

Шеп достал еще несколько шарфов — один за другим — пока, наконец, не нашел шелковый. Я и сама не понимала, зачем тогда купила его. Шелковый шарф в Спэрроу-Фоллс? Да кому он тут нужен. Но в комиссионке он показался мне таким красивым — как картина, которую можно надеть.

Пока Шеп рассматривал его, поглаживая пальцами акварельный узор, я с благодарностью думала о той редкой минуте спонтанности, позволившей мне купить его. Он аккуратно отложил остальные шарфы на комод и вернулся к кровати. Мое сердце тут же забилось быстрее.

Он остановился у изножья, между двумя невысокими столбиками. Его янтарные глаза снова встретились с моими.

Он наклонился и сжал одеяло в кулаке, медленно стягивая его с меня. Прикосновение прохладной ткани к разгоряченной коже ощущалось почти как ласка. Простыни скользили все ниже, пока не исчезли совсем.

Шеп оглядел меня, взгляд его задерживался на отдельных участках. Он пробежался глазами по ключицам, груди, животу, задержался на бедрах, где моя ночнушка задралась вверх.

— Я когда-нибудь говорил тебе, как сильно я люблю эти твое гребаные ночнушки? — пробурчал он.

Я провела языком по нижней губе.

— Я не люблю пижамные штаны. Они задираются и перекручиваются во сне.

Глаза Шепа снова скользнули вверх по моим ногам к самой их вершине, будто он мог видеть сквозь ткань, что под ней.

— Такая красивая... Вся в этом мягком атласе и кружеве. А что ты под ней носишь, колючка?

Я вдохнула, губы приоткрылись.

— Ты же знаешь. Ничего.

Шеп издал звук, напоминающий рык. Не совсем рык, но в нем определенно была животная нотка. От этого звука между бедер тут же вспыхнула влага, а соски затвердели.

Он обхватил мои лодыжки и потянул вниз по кровати. Я ахнула. Его хватка не была жесткой, но за ней чувствовалась сила. И мне хотелось ее почувствовать.

Шеп взял один из шарфов, один конец привязал к столбику кровати, другой — к моей лодыжке. Как только мягкая ткань охватила ногу, по телу прокатилась волна жара.

— Не жмет? — спросил он хриплым голосом, проводя пальцем по узлу.

Я покачала головой.

— Слова, Колючка. Мне нужны твои слова, — голос Шепа прозвучал как приказ, и мои соски тут же затвердели почти до боли.

— Не слишком туго, — выдохнула я.

Он потянул шарф, проверяя натяжение.

— Отлично.

Затем Шеп перешел ко второй ноге, повторяя те же действия. Пока он обходил кровать, его рука не отрывалась от моего тела, оставаясь точкой контакта. Пальцы скользнули вверх по ноге, по животу, вдоль грудины и к подбородку. Большой палец прошёлся по нижней губе, будто он запоминал ее форму.

— Руки вверх. Держись за изголовье.

Мое тело подчинилось до того, как я успела осознать команду. Пальцы вцепились в деревянные перекладины кровати, и Шеп с ловкостью обвил их бледно-розовым шарфом, крепко завязав узел.

— Все в порядке? — спросил он хрипло.

— Да, — прошептала я.

Но это было больше, чем просто «в порядке». Мое дыхание стало прерывистым, грудь поднималась под атласной ночнушкой. Я попыталась сдвинуть ноги, чтобы хоть немного облегчить нарастающее напряжение, но не смогла — ступни были надежно привязаны.

Один уголок рта Шепа приподнялся.

— Не можешь сжать эти прекрасные бедра, да?

— Шепард... — Я и сама не знала, что хотела вложить в это слово. Оно было и упреком, и мольбой одновременно.

Но Шеп только ухмыльнулся.

— Вся в моей власти, — прошептал он, проводя пальцами по кружеву на груди. Затем он опустился ниже, очерчивая круги вокруг соска. — Ты понимаешь, какой это дар? Это доверие?

— Шепард... — Теперь это было уже не имя. Это была мольба.

— Не бойся, Колючка. Я о тебе позабочусь, — прошептал Шеп, и его пальцы в одно мгновение сомкнулись на моем соске. Резкий укол боли длился лишь долю секунды, прежде чем превратился в раскат удовольствия. Между ногами стало влажно.

Его рука исчезла, и он потянулся к последнему, шелковому шарфу. Осторожно накрыл им мои глаза, аккуратно обернул вокруг головы и завязал.

Тьма опустилась, поглотив меня полностью. На миг меня охватила паника — абсолютная пустота. Но потом Шеп снова коснулся меня. Его ладони скользнули по бокам к подолу ночнушки.

— Хочу видеть тебя всю, — выдохнул он. — Разреши мне.

— Да, — прошептала я. Я действительно хотела, чтобы он смотрел. Это чувство было таким новым, таким освобождающим.

Его загрубевшие от работы пальцы ощущались как поцелуи из наждачной бумаги, когда он поднимал ткань все выше. Прохладный воздух касался обнаженной кожи, ночнушка собралась под грудью. Это ощущение заставило мою спину выгнуться, искать большего.

— Черт, какая ты красивая. Ничего прекраснее в жизни не видел.

Слова Шепа были как еще одно прикосновение. Их сила проникала внутрь, разливала по телу другой, более глубокий жар.

Он снова отступил. Я слышала, как он двигается в тишине, в пустоте темноты. Но не могла понять, где он остановился. Я могла только ждать.

А это ожидание накручивало все внутри до предела. Напряжение пульсировало внизу живота, тело звало его. Я разомкнула губы, делая жадный вдох.

И тогда меня коснулись не пальцы — губы. Его рот сомкнулся на соске, жадно втянул его. Язык обвел его кругами, пока сосок не напрягся до боли. Вторая грудь оказалась в его руке — большой палец повторял движения языка.

Тело вновь затянуло в клубок напряжения. Мышцы свивались все туже, спина выгибалась, я тянулась к нему, к каждому касанию. Из горла вырвался сдавленный стон, крик, мольба.

Шеп тихо заурчал, не отпуская сосок, а потом внезапно убрал рот. Вспышка холода после жара оказалась почти невыносимой.

— Эти звуки... — прошептал он. — Лучшее, что я когда-либо слышал. Они как наркотик. Все мало и мало.

Я тяжело вдохнула, тело само потянулось к голосу Шепа, ища его, несмотря на слепоту.

И вот его руки снова были на мне, скользнули вверх по бёдрам.

— Колючка, ты такая чертовски мокрая. Вся сияешь для меня.

Его палец провел сквозь влагу, размазав ее по клитору. Я не смогла сдержать стон.

— Да, — прохрипел он. — Скажи мне, что ты чувствуешь. Чего хочешь. Что тебе нужно.

— Будто крошечные фейерверки взрываются по всей коже.

Два пальца вошли в меня, и я выгнулась навстречу, будто тело само вздохнуло с облегчением от того, что хоть какая-то часть Шепа оказалась внутри.

Он двигался легко, скользя внутрь и наружу.

— Это? — его голос стал почти мурлыкающим. — Или это? — Пальцы согнулись при выходе, создавая восхитительное трение. — Один? — Гладкий скользящий ритм. — Или два? — Трение и глубина.

— Два, — выдохнула я.

— Вот так. Умничка. Так четко знаешь, чего хочешь. Что тебе нужно.

Большой палец снова обвел круг вокруг клитора, все ближе и ближе к самой чувствительной точке. Я выгнулась навстречу, жадно и без остатка, нуждаясь в нем.

Мышцы напряглись, ноги потянулись, но шарфы держали крепко, пальцы вцепились в ткань, ища хоть какую-то опору.

— Обожаю, когда ты такая жадная. Обожаю смотреть, как ты извиваешься под моими пальцами. Скажи мне, что тебе нужно, Колючка.

— Еще. Мне нужно больше.

— Конкретнее, — потребовал он.

Это был весь Шеп. Он всегда подталкивал меня, помогал раскрыться. Делал так, чтобы я чувствовала себя свободной в этой своей стороне — женской, чувственной.

— Хочу тебя. Хочу почувствовать все.

— Моя девочка.

Его пальцы исчезли, и я едва не вскрикнула от этого отсутствия. Услышала шорох, движение над собой, потом Шеп приподнял мои бедра, подкладывая под них подушку.

— Этот вид, — выдохнул он. — Я запомню его навсегда.

— Шепард… — прошептала я, и его имя стало мольбой.

Он провел большим пальцем по моему входу.

— Такая красивая. Такая готовая.

Я ощутила его над собой. Кончик коснулся входа.

— Идеально, — прошептал он.

Шеп вошел в меня.

Его ширина заставила меня судорожно вдохнуть, тело напряглось, пытаясь привыкнуть, но даже легкая боль только усилила наслаждение.

Он двигался глубже, и благодаря подушке под бедрами каждый его толчок попадал точно в нужную точку. Глаза увлажнились под повязкой, а пальцы судорожно сжали деревянные перекладины.

Я пыталась двигаться навстречу, насколько позволяли оковы. Но именно в этом, в ограничении, в потере контроля, за который я держалась всю жизнь, и крылась настоящая свобода.

Я растворилась в этом гуле, жаре. В звуках наших тел. В том, как сила Шепа проходила сквозь меня. Он стал двигаться быстрее, глубже. Мои мышцы начали сжиматься вокруг него, и он выругался.

Его большой палец нашел клитор, описал круг и надавил ровно туда, где мне было нужнее всего. И я взорвалась с силой, которую никогда прежде не ощущала. Будто вес всего мира навалился сверху и со всех сторон, пока Шеп продолжал врываться в меня, кончая с громким криком. Волна за волной прокатывались по моему телу, пока он переживал свой оргазм.

Даже когда он начал замедляться, мое тело все еще дрожало от послевкусия. Подрагивания пробегали по коже, пока губы Шепа не нашли мои — нежный, едва ощутимый поцелуй, словно обещание. Его руки поднялись вверх и начали развязывать мои запястья.

Он вышел из меня, и это ощущение пустоты вызвало у меня тихий всхлип. Шарфы на ногах исчезли в одно мгновение, и вот уже тело Шепа прижалось к моему, укутывая собой, пока он снимал повязку с глаз.

Мягкий свет лампы казался ослепительным после полной темноты. Шеп притянул меня к себе еще ближе, обнял и устроился вокруг, как защита, как броня. Он вдохнул, прижавшись к моей шее, вбирая меня в себя.

— Это было… больше? — прошептал он.

Я полностью растворилась в его объятиях.

— Это было всем.