Хрупкий побег

45

Шеп

Тея резко обернулась на мой голос, волосы разлетелись во все стороны. Выражение ее лица резануло по живому. Покрасневшие глаза, мокрые дорожки от слёз на щеках, бледная кожа. Но больше всего — паника. Настоящий ужас.

Она яростно замотала головой, сжимая в руках футболку:

— Я должна уйти.

Боль пронзила грудь, жгучая и беспощадная, будто раскаленное железо:

— Нет.

Взгляд Теи метался по комнате, она искала выход. Как принимающий в футболе, ищущий брешь в защите, чтобы проскочить.

— Я должна, Шеп. Он все разрушит. — Слезы хлынули сильнее. — Он уничтожит бизнес Саттон. Твой. Он раздавит каждого, кто встанет на мою сторону, просто потому что может. Он снова выложит эти фото. Сделает так, чтобы весь город их увидел.

Блядь.

Если я думал, что раньше хотел убить Брендана, то это было ничто по сравнению с тем, что я чувствовал сейчас. Саттон позвонила, в голосе — паника: Тея собиралась на какой-то безрассудный поступок. Я бросил все и сорвался домой. Я думал, хуже всего будет увидеть, как она собирает вещи. Но это ничто рядом с тем, чтобы видеть ее вот такой — сломанной.

Я пересек комнату за три шага.

— Не подходи, — голос Теи хлестнул, как кнут. — Будет только больнее, если ты меня тронешь. Я не смогу… не смогу сделать то, что должна. Что правильно. Я должна поступить правильно, Шепард.

— Тея, — мое собственное имя на ее губах прозвучало так отчаянно, что у меня перехватило дыхание.

— Если ты обнимешь меня, если я почувствую себя в безопасности, мне будет еще тяжелее уйти. А это и так уже рвет мне сердце.

— Если ты уйдешь, я уйду с тобой.

Слова вырвались прежде, чем я успел их осмыслить. Но как только я их произнес, понял — это правда.

— Ты не можешь, — прошептала она. — Это же твой дом.

— Ты — мой дом.

Это была простая истина. Тея стала тем местом, где я чувствовал себя собой. Где меня видели, понимали. Где я мог быть настоящим — без масок, без нужды что-то доказывать.

Слезы снова покатились по ее щекам.

— Я… я вся разбита. Ты не можешь считать меня своим домом.

— Тея, — ее имя прозвучало у меня срывающимся шепотом, — тогда мы все починим. Вместе. Потому что все, что мы строим, всегда лучше, когда в этом участвуют наши руки — обе.

Она смахнула слезы с лица, грубо, торопливо.

— Я люблю тебя, Колючка. И ничто не способно это изменить. Никакая ложь, никакие угрозы. Мне плевать, что этот ублюдок на нас обрушит. Я тебя люблю.

Грудь Теи судорожно поднималась и опускалась. Она пыталась обрести хоть каплю самообладания.

— Я всегда буду видеть в тебе совершенство. Не потому что ты не совершаешь ошибок, а потому что... — Я шагнул ближе и положил ладонь ей на грудь, влево. — Потому что твое сердце — самое прекрасное, что я когда-либо знал. Прекрасное, потому что было разбито. Потому что в этих трещинах оно стало другим. Сильнее. Мудрее. Это сердце — свирепый защитник для тех, кто нуждается. И самый нежный собеседник для тех, кому нужно понимание. Ты видишь все — и не отворачиваешься. Ты остаешься рядом, не осуждая. И просто… любишь. И ты не можешь просить меня уйти от этого, после того как я это почувствовал. Это как жить на солнце, а потом навсегда оказаться в темноте.

— Шепард, — ее голос дрогнул, мое имя разбилось на ее губах.

— Так что, если тебе нужно уйти — я ухожу с тобой. Где бы ты ни была, там и мое место.

Она долго молчала. Мы просто стояли, я держал ладонь у ее сердца, чувствуя, как оно бешено колотится. Тея смотрела мне в глаза, ее светло-зеленые глаза что-то искали. А потом она двинулась.

Так резко, что я не успел даже приготовиться. Она прыгнула ко мне, обвила ногами талию, руками — шею, спрятала лицо у меня в шее. И просто дала волю слезам. Всхлипы сотрясали её тело, и я принимал их всех. Всю ее боль. Весь страх. Все, что ей нужно было выпустить.

Я знал — это была последняя стена. Финальный барьер, который она выстроила, чтобы никого не пускать внутрь. И сейчас она позволила мне увидеть все. Большей чести быть не могло. Поэтому я просто держал ее крепче.

Постепенно всхлипы стихли, дрожь ослабла. Когда Тея наконец откинулась назад, глаза у нее были распухшими, но страха в них больше не было.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она, хрипло, почти беззвучно.

Я убрал с ее лица прядь волос:

— Я знаю.

Ее рот приоткрылся от удивления:

— Знаешь?

— Знаю.

Тея нахмурилась, все еще сидя у меня на руках:

— Ну ты и самоуверенный.

Я провел большим пальцем по ее щеке, убирая остатки слез:

— Это не самоуверенность. Ты просто показываешь мне это каждый день.

Она немного смягчилась:

— Ты тоже мне это показываешь. Я никогда раньше не знала, что значит чувствовать себя по-настоящему в безопасности. Не только физически. А быть собой — без страха, без масок, без осуждения.

Я прижался лбом к ее лбу, вдыхая этот ее цветочный аромат с нотками кокоса:

— Ты даришь мне то же самое.

— Я рада.

Мы долго стояли так. А потом я наконец задал единственный важный вопрос:

— Мы остаемся или уезжаем?

Потому что теперь все всегда будет мы. Тея и я — команда. Сильнее вместе. Всегда.

Тея отстранилась и внимательно посмотрела на меня:

— Я не хочу уезжать. Не хочу терять то, за что так боролась.

По мне прошла волна прохладного облегчения. Не только от того, что мне не придется покидать все, что я люблю, но и от того, что Тея готова бороться. Я провёл пальцем по ее нижней губе:

— Вот она, моя девочка.