Хрупкий побег

4

Шеп

Дом требовал капитальной перестройки. Но именно это вызывало тот самый фантомный прилив энергии, словно мурашки бежали под кожей. Пальцы чесались взять карандаш и начать набрасывать эскизы того, что могло бы здесь появиться.

В этом всегда и был кайф — превращать то, что другие считали мусором, в нечто ценное. Да, я обожал задействовать всевозможные технологии, чтобы воплотить задуманное, но начинал всегда по-старинке — с карандаша и бумаги. Что-то в этом шуршании грифеля по листу открывало во мне поток идей и возможностей. А здесь их было предостаточно.

Этот проект был масштабнее всего, что я делал для себя, раз в десять. И от этого адреналин только усиливался.

Я смотрел на огромный фермерский дом, которому наверняка было не меньше ста лет — примерно с тех пор, как начали заселять эту часть штата. Обшивка — выгоревшая до серого, когда-то, наверное, была белой. Крыша требовала полной замены. Но основа — крепкая.

Хотелось снести с полдюжины стен, врезать новые окна. Но все это со временем. И, конечно, с изрядной долей личного труда.

Зато владеть строительной компанией имело свои плюсы: скидки на материалы и доступ к рабочим.

Телефон пискнул. Я опустил взгляд и покачал головой. Мои братья и сестры — просто цирк на колесах. Неважно, что только двое из нас были связаны кровью, и что мы попадали в семью кто при рождении, а кто уже подростком — наши перепалки в чате были эпичны.

Общий чат из семи человек постоянно переименовывался — кто кого перещеголяет или потроллит. Сегодня он назывался: Групповое имя изменено на Ханс Броло.

Коуп: Проверка на выживших. Уже сорок восемь часов как никто из вас, ублюдков, не выходил на связь.

Сейчас Коуп снова был в Сиэтле — дорабатывал остаток сезона после окончания игр в НХЛ. Так что не удивительно, что он требовал отчетов. Тем более последние недели чат стал заметно тише — больше личных созвонов после того, как Роудс похитили, пытали и едва не убили человек, которого я сам нанял и долгое время считал другом и коллегой.

Старая знакомая боль подступила к горлу — как кислота, разъедающая грудную клетку и кости. Я не разглядел, чем на самом деле был Сайлас. И моя сестра чуть не поплатилась за это жизнью.

Кай: Чувак, может, пока завязывай с шутками про смерть, а?

Фэллон: Больше чуткости, Коупленд.

Кай: Оу. Если Фэл назвала тебя полным именем — ты в жопе. Беги и прячься.

Фэллон и Кай всегда держались друг за друга, как будто общались без слов. Когда Кай попал к нам в шестнадцать, он вообще ни с кем не хотел разговаривать. Но Фэл как-то сумела его достать из скорлупы.

В чат прилетела фотка — Роудс держала вилы, стоя перед горой навоза, а другая рука у нее была в гипсе.

Роудс: Сегодня ко мне лучше не лезть.

Кай: Да потому что ты стоишь в куче дерьма.

Роудс: Что работает — то работает.

Коуп: Прости, Ро. Я был тупым ублюдком.

Роудс: Думала, мы уже перестали со мной цацкаться. Я лучше с шутками.

Прошел почти месяц с того кошмара. И хоть она не хотела, чтобы мы волновались, я знал: шрамы остались — и не только на коже.

Я был благодарен, что она нашла утешение в моем лучшем друге Энсоне — фраза, которую я сам не верил, что говорю. Но как-то этот угрюмый парень оказался идеальной парой для моей солнечной сестры. И это работало.

Понимая, что Коуп и Ро будут еще долго обмениваться извинениями, я выбрал единственный отвлекающий ход — сфотографировал дом и отправил в чат.

Я: Дал задаток. Ну как вам?

Коуп: Думаю, твою задницу тут же заколдуют, как только ты войдешь.

Кай: Или зарубят топором. Дом выглядит так, будто там живет маньяк-лесоруб.

Дом стоял посреди абсолютной глуши. Больше пятисот акров земли: с одной стороны — национальный лес, с другой — ранчо на десять тысяч акров.

Но именно эта изоляция притягивала меня как никогда раньше. Мне нужно было место, где я мог бы просто быть. Без ожиданий. Без груза всех тех, кого я подвел в разные моменты жизни.

Я не дурак. Я знал, что этот груз тащил с самого рождения. Но что еще ожидать от младенца, которого бросили через пару недель после рождения? Подкинули в бокс для младенцев при пожарной станции в соседнем городе. Без записок. Без имени. Без прошлого.

Мне невероятно повезло, что семья Колсон меня усыновила. Они были моей единственной семьей. Но я не мог не задумываться: что заставило кого-то оставить меня в том ящике? Что во мне было такого, что меня было так легко бросить?

Телефон снова пискнул, выдернув из этой спирали мыслей.

Коуп: Ну вот, теперь уже ты шутишь про смерть.

Я вздохнул и отключил звук в чате. Трейс и Арден уже давно так поступили. Сообщений от них в группе было все меньше. Арден в основном язвила о том, что у нас, видимо, нет жизни. А Трейс — шериф округа до мозга костей — вмешивался только, чтобы навести порядок.

Но я не винил их. Коуп и Кай могли крутиться в одном и том же кругу часами. А у меня сейчас были дела поважнее. Взглянув на дом в последний раз, я направился к пикапу. Щелкнув брелком, сел в кабину и завел двигатель.

Часы показывали три тридцать. Времени хватало, чтобы заехать в питомник перед тем, как нырнуть в план реконструкции дома. Бросив телефон в подстаканник, я выехал.

Минут через пятнадцать показалась деревянная вывеска Bloom & Berry. Это место было моей главной точкой по ландшафтному обеспечению, а еще — рабочим домом моей неофициальной консультантки. Я припарковался на краю гравийной стоянки и пошел искать Роудс.

Фотка, что она прислала в чате, дала мне подсказку. Я обошел теплицы, прошел через центральный дворик с крошечным кафе. И только когда в воздухе почувствовался легкий запах навоза, я понял, где она.

Роудс собрала свои темные волосы в хвост, который торчал из отверстия в бейсболке. С каждым вонзанием вил в огромную кучу компоста и навоза ее хвостик покачивался. Я поморщился, глядя, как она одной рукой переворачивает эту жижу.

— Тебе вообще стоит этим заниматься? — спросил я, поправляя козырек кепки, чтобы защититься от солнца.

Роудс выпрямилась, обернулась и облокотилась на вилы:

— Я знаю, что ты следишь за мной через Энсона, а значит, ты в курсе, что доктор Эйвери разрешил физическую нагрузку. Этот гипс меня не остановит. — Она махнула рукой с гипсом, подтверждая сказанное.

— Может, стоит чуть полегче, все-таки первая полноценная рабочая неделя.

В глазах Роудс мелькнуло раздражение:

— Я задницей приросла к кассе за последние дни. Мне нужен свежий воздух и ощущение, что я опять что-то делаю.

Я вздохнул:

— Прости, Ро-Ро.

— Только не ты, — простонала она.

Я усмехнулся:

— Что могу сказать — Коуп на меня влияет.

— Ему бы хобби завести, — пробурчала она. — Кроме как следить за мной.

— А профессиональный хоккеист за баснословные деньги — это не хобби?

— Видимо, нет. — Она наклонила голову, разглядывая меня внимательнее. — Уже новый дом?

Я попытался не выдать своего напряжения, но тело предательски дернулось:

— Дом на Джунипер-Лейн готов. Пришло время двигаться дальше.

Роудс покачала головой:

— Ты когда-нибудь вообще собираешься пожить в каком-нибудь из домов, которые так кропотливо переделываешь?

Нет. Дольше двух месяцев после завершения проекта я нигде не задерживался. Все становилось слишком стерильным, идеальным. Мне нужна была суета, хаос, возможность что-то чинить, строить, создавать заново.

— Разве преступление — любить свою работу? — спросил я, не сумев скрыть легкую оборонительную нотку.

Роудс немного помолчала, пристально глядя в меня:

— Конечно, нет. Но я все-таки иногда задумываюсь — от чего ты бежишь?

— Может, я ни от чего не бегу. Может, я бегу к чему-то, — пожал я плечами. Я всегда так себе объяснял: я гонюсь за этим кайфом созидания. За восстановлением.

— Может быть, — пробормотала Роудс, прислоняя вилы к тачке. — Как ты вообще держишься после всего?

Под «всем» она имела в виду вчерашний выпуск Dateline, где целый выпуск посвятили расследованию по делу Сайласа Арнетта и его многолетнему кошмару. Меня замутило:

— Разве это не мне тебя надо об этом спрашивать?

Роудс пожала плечами:

— Можно и друг друга. Мы оба прошли через дерьмо и волнуемся друг за друга.

Я не прошел ни через что. По сравнению с Роудс — ничто. Я не заслуживал ее заботы. А она — заслуживала. Потерять всю семью в тринадцать, а потом, спустя годы, снова оказаться лицом к лицу с тем, кто хотел добить — и все это из-за того, что он пришел через меня…

— Я в порядке. А ты? — на самом деле только это я и хотел узнать. Нет — мне это было необходимо. Может, если я буду уверен, что с ней действительно все хорошо, то смогу отпустить часть вины, что разъедала меня изнутри.

— Если бы я поверила в твое «в порядке», то и сама бы была в норме. Но так как не верю — я злюсь.

Я невольно рассмеялся, обнял ее и потрепал по голове через кепку.

Роудс вывернулась, стукнула меня свободной рукой:

— Перестань!

Она развернулась и больно ущипнула меня в бок:

— Ай, Ро! — зашипел я, отпуская ее и потирая место укуса.

Тут она внимательно меня разглядела:

— Что ты надел?

Я опустил глаза — только теперь вспомнил, что на мне все еще сиреневая футболка Cupcake Cutie с кексом. Команда весь день не давала мне спуску.

— Небольшой инцидент в пекарне.

Роудс вскинула бровь:

— Инцидент, говоришь?

— Просто маленькая авария.

— Тея облила тебя кофе?

Я нахмурился:

— Ты как будто гордилась бы ей, если бы так и было.

В уголке ее губ дернулась улыбка:

— Мне нравится, что она держит тебя в тонусе. Ты слишком привык, что женщины сами к тебе липнут.

Я нахмурился еще сильнее:

— Никто ко мне не липнет.

Роудс фыркнула:

— Ты у нас золотой мальчик. Они на тебя вешаются. Тебе нужна та, которая не будет у тебя в руках, как пластилин.

Я себя золотым не чувствовал. Особенно в последние месяцы.

— Черт, — сказала Роудс, глянув на часы. — Я совсем забыла забрать новых котят для Теи.

— Для Теи? — переспросил я, сам не заметив, как в голосе прозвучал слишком живой интерес.

Роудс кивнула:

— Она теперь официально в списке приемных семей у Nancy's Wags & Whiskers.

Роудс и наша бабушка Лолли уже давно работали с этим приютом, но я не знал, что туда подключилась и Тея. Хотя меня это не удивило. И прежде чем я успел заткнуться, сам выдал:

— Я могу их отвезти.

На лице Роудс расползлась понимающая улыбка, но подкалывать она меня не стала:

— Уверен?

— Я закончил на сегодня.

— Ладно. Сейчас пришлю тебе адрес Теи. Нэнси ты и так знаешь.

Я уже не раз помогал приюту — в основном развозил пожертвования: еду, игрушки, одеяла от Лолли. Она умела уговорить даже самых жадных бизнесменов раскошелиться на благое дело.

— Договорились, — кивнул я.

Роудс замолчала на мгновение, будто что-то обдумывая. Потом произнесла:

— Ты правда хороший брат. Знаешь это?

Ее слова резанули, будто каждый слог — это острое лезвие, впивающееся под кожу.

— Ро…

— Серьезно. В том, что случилось, не больше твоей вины, чем моей или Энсона.

Жжение в груди вернулось — сильнее, глубже.

— Я должен был это заметить.

— Никто не заметил. Но если ты продолжишь таскать эту вину, которая тебе не принадлежит, она тебя утопит.

Я слышал страх в ее голосе. И от этого становилось только хуже. Поэтому я сделал единственное, что мог — обнял ее.

— Люблю тебя, Ро-Ро. Даже несмотря на то, что сейчас ты воняешь как конский навоз.

Она рассмеялась — как я и надеялся. Этот ее смех, сам факт, что она жива и дышит, что Сайлас не одержал победу — пока этого должно было хватить.