Хрупкий побег

1

Саттон

Два года спустя

— Все взяла? Обещаешь? Моя клюшка, защита, шлем, коньки, и еще...

— Малыш, — перебила Теа с веселой ноткой в голосе. — Я видела, как твоя мама трижды проверила список. У тебя все с собой.

Я благодарно улыбнулась ей, хотя улыбка, наверное, вышла усталой. Я была на ногах с трех утра: испекла все для The Mix Up, как обычно, плюс три десятка капкейков к дню рождения на шестнадцать лет. Глаза жгло, и единственное, что держало меня на плаву, — это самая крепкая из всех наших сортов кофе.

Но оно того стоило. Потому что я жила своей мечтой. Пекарня, своя собственная. А над ней — квартира, и это позволяло мне спокойно работать с раннего утра, оставляя включенную радионяню, чтобы услышать, как проснется Лука. Я не могла сказать, что благодарна за то, что со мной произошло, но компенсация, которую я получила после нападения, позволила мне переехать через всю страну и открыть The Mix Up.

Лука наклонил голову на бок — как он всегда это делал, глядя на мою напарницу и лучшую подругу.

— Ты уверена, Ти-Ти?

Она изобразила строгий взгляд:

— Ну я бы стала тебя обманывать?

Он расплылся в улыбке:

— Ты спрятала в ланчбокс капкейк с печенькой?

Тея протянула кулак. Лука еще шире улыбнулся и чиркнул кулачком о ее.

— Ты лучшая!

Я закинула на плечо огромную сумку с хоккейной экипировкой — вещами, на которые копила месяцами, даже несмотря на то, что почти все было куплено с рук.

— А я тогда кто? Паштет из печени?

Лука сморщился:

— Фу, мам.

Он перестал называть меня «мамочкой» больше года назад, и я до сих пор скучала по этому.

— Поехали, звезда ледовой арены. А то опоздаем.

Он сорвался с места и побежал к заднему коридору.

Теа сжала мне руку:

— Ты в порядке?

— Это я у тебя должна спросить, — парировала я. Несколько недель назад с ней произошло ужасное, и она чуть не потеряла все. Но я совсем не удивилась, что она уже снова вышла на работу, несмотря на мои и Шепа — ее парня — протесты.

Тея закатила глаза:

— Врачи разрешили мне работать уже две недели назад. Я сделала Шепу одолжение и подождала еще неделю. Но ты же знаешь, я сходила с ума дома.

Я обняла ее на секунду:

— Понимаю. Просто знай: мы все будем за тебя переживать еще долго.

Она обняла меня в ответ крепко:

— Мне так с вами повезло.

— Еще бы, — хмыкнула я и отпустила ее.

— Мааааам! — позвал Лука от задней двери.

Тея рассмеялась:

— Беги, а то мистер Уэйн Гретцки сейчас угонит твою машину и сам поедет на каток.

Я покачала головой, но знала — она может быть права.

— Звони, если у вас с Уолтером будут проблемы.

— Все под контролем, босс, — крикнула она мне вслед, пока я шла по коридору.

Лука подпрыгивал на месте от нетерпения, едва сдерживаясь, чтобы не нарушить правило: не выходить на парковку без меня.

— Ну что ж, — сказала я, и он распахнул дверь, впуская лучи утреннего солнца.

Я глубоко вдохнула, позволяя свежему горному воздуху наполнить легкие. Переезд в Спэрроу-Фоллс был еще одной сбывшейся мечтой. Маленький городок в горах Центрального Орегона — с воздухом, что звенит от чистоты. Здесь соседи помогали друг другу. И я чувствовала себя... в безопасности.

Телефон завибрировал, будто проверяя это чувство.

Я зажмурилась и наощупь достала его из кармана, молясь, чтобы это был не Роман. Облегчение пронеслось по телу, когда я увидела знакомое имя.

Роудс: Семейный ужин в воскресенье. Вы придете? Скажи, что придете. Мне нужно пообниматься с моим любимым мальчиком.

Я улыбнулась экрану. Сестра Шепа, Роудс, всеми силами старалась втянуть меня в семью Колсонов — родных, приемных, бывших приемных — связанных любовью, крепче крови.

Я: Мы бы с радостью. Спроси у Норы, можно ли я принесу десерт.

Роудс: Все только этого и ждут. Иначе Лолли опять предложит свои «брауни».

Я прыснула, представляя бабушку Роудс, которая постоянно пыталась испечь что-нибудь с добавлением... особых ингредиентов.

Я: Обещаю спасти всех от неконтролируемого аппетита.

Я пошла к багажнику, пока Лука запрыгивал в свое автокресло. Но мой взгляд все равно упал на имя, от которого сжимался желудок.

Неизвестный номер: Давай, Голубоглазка, выручай. Ради старых времен. Как только я расплачусь, мы оба будем свободны. xx Роман

Проблема в том, что его долг перед Петровыми уже составлял десятки тысяч долларов. А кто знает, у кого еще он одалживал? Но я знала одно — даже если бы у меня были эти деньги, конца выплатам бы все равно не было.

Я сунула телефон обратно в карман и подняла багажник. Подальше от глаз — подальше от сердца. Застонав, втащила внутрь огромную сумку. Если снаряжение семилетнего ребенка такое тяжелое, страшно представить, сколько весит взрослое.

Закрыв багажник с глухим «ух», я подошла к двери Луки. Он знал порядок: сам пристёгивался, но я всегда проверяла. Дернула ремень, осмотрела крепления.

— Все готово.

— Да уж, мам.

Я улыбнулась. Семь лет, а ведет себя как семнадцатилетний.

— Поехали, звезда.

Я села за руль. Солнце уже поднималось. Было странно ехать на хоккейный лагерь в середине июля, но я была благодарна за эту возможность. Лето — это лагеря для Луки, потому что мне нужно работать. К счастью, ему они нравились. Особенно этот — хоккейный.

Я свернула на Каскейд-авеню — главную улицу Спэрроу-Фоллс. В городе всего три светофора. Большинство зданий — из состаренного кирпича, с налетом Дикого Запада. На каждом углу — клумбы, у витрин — ящики с цветами. Спэрроу-Фоллс был очарователен.

Но главное — природа. На востоке — хребет Монарх с четырьмя заснеженными пиками даже в июле. На западе — Золотые скалы Касл-Рок. Это место магнитом тянет любителей активного отдыха.

Но для меня здесь было главное другое.

Покой.

После всего, что случилось в Балтиморе — нападения, месяцев восстановления, когда Марили спала на полу, чтобы помогать ухаживать за Лукой, пока я приходила в себя после того, что мы сказали ему было «аварией на такси», страха, охватывающего меня каждый раз, когда кто-то стучал в дверь... Мне нужен был этот покой сильнее воздуха.

— Мам, а ты знала, что Жнец начал играть, когда ему было шесть? — спросил Лука, вырывая меня из закручивающихся мыслей.

— Кажется, ты мне это уже говорил, — ответила я, с трудом сдерживая улыбку. Благодаря Луке я знала почти все факты о его любимом хоккеисте из нашей ближайшей команды — Seattle Sparks.

— У него было третье место по количеству голов во всей лиге, мам. Я буду таким же крутым, как он. Вот увидишь. И я тоже буду свирепым. Он так врезался в одного парня, что тот руку сломал!

Я поморщилась.

— Причинять боль — не лучшая цель, Лука. И мне не нравится, когда ты так говоришь.

Мой сын фыркнул:

— Он не хотел ему руку ломать. Но тот специально ударил по другу Жнеца. Тедди сильно пострадал. А Жнец просто хотел защитить брата.

Брата?

Меня передернуло от всей этой информации.

— Это, наверное, не самый лучший спорт для тебя. А как насчет футбола?

— Футбол — это тупо, мам.

— Кому-то он не кажется тупым, — парировала я.

Лука лишь посмотрел на меня в зеркало заднего вида, пока я сворачивала к Роксбери — соседнему городку с ледовым катком и магазинами, в которые нам время от времени приходилось ездить.

— А гольф? — спросила я с надеждой. Гольф казался мне вполне безопасным.

— Маааам, ты видела, в чем они там ходят?

Тут он попал в точку. Я опустилась на спинку сиденья. Может, он просто походит в этот лагерь и поймет, что хоккей — это не его. Вся эта экипировка жутко неудобная. Да и на катке холодно.

Лука без умолку болтал о хоккее, о Жнеце, о Sparks, о всем, что хоть как-то касалось льда. И, как всегда, я не могла лишить его того, что зажигало в нем свет. Поэтому уступала. Я наскребла на экипировку, сэкономила на безумно дорогом лагере и везла его двадцать с лишним минут до катка, чтобы он мог мечтать.

Мы подъехали к парковке у катка, и я заняла место в конце ряда. Поморщилась, увидев Эвелин Энгел, помогавшую своему сыну Даниэлю выбраться из машины. Все в этой женщине было... идеальным. Даже имя. Не броское, но такое, что сразу ясно — у нее все под контролем.

Ее кроссовер был до блеска чистым, в салоне, наверное, ни крошки от крекеров. На ней были идеально отутюженные шорты цвета хаки и светло-розовая блузка с короткими рукавами. Украшения, конечно же, подходили по цвету.

Меня накрыла волна зависти, от которой было тошно. Сколько бы я ни старалась, мне все время казалось, что я не справляюсь. Я взглянула на себя: джинсы в пятнах от муки, синяя глазурь на футболке — теперь там точно будет пятно. Волосы — в пучке, который я, кажется, закрутила ножом для масла.

Вздохнув, я заглушила двигатель.

— Готов?

Лука вдруг притих, прикусил губу.

Я повернулась к нему.

— Что случилось?

Он не ответил сразу. Я подождала. Знала, что он скажет, когда будет готов. Его взгляд упал на колени.

— А если у меня не получится?

Сердце сжалось.

— Всегда сложно начинать что-то новое, правда?

Лука поднял на меня свои бирюзовые глаза.

— Помнишь, как я училась готовить суфле? — спросила я.

Лука улыбнулся:

— Ты тогда много плохих слов говорила.

Я поморщилась, но рассмеялась:

— Тех, что нам нельзя говорить, верно?

— Верно, — быстро кивнул Лука.

— Но я не сдавалась, и в конце концов получилось. Никто не ждет, что ты будешь все уметь сразу. В этом и смысл лагеря. Было бы скучно, если бы ты уже все умел.

Лука вздохнул:

— Если бы я все умел, то уже играл бы за Sparks. Это было бы круто.

Я улыбнулась. Он уже мечтал о будущем, а я пыталась удержать настоящее, пока оно не исчезло.

— Знаешь, наверное, будет еще круче, когда ты попадешь туда, помня, сколько труда вложил.

Он задумался:

— Жнец говорил, что ему больше всего нравилось играть в малышах.

— Вот видишь? — Я не имела ни малейшего понятия, что значит «малыши», но если это держит его в моменте, я согласна.

— Все, я готов, — сказал Лука, в нем снова проснулась уверенность, и он расстегнул ремень.

— Вот это я понимаю, — я дотянулась и сжала его коленку. — Люблю тебя больше, чем пчелы любят мед.

Он закатил глаза, но все же сказал то, чего я ждала:

— Я тебя тоже люблю, мам.

Я выбралась из машины и тут меня встретила приветливая улыбка Эвелин.

— Привет, Саттон. Как дела?

— Хорошо, спасибо. У тебя?

— Прекрасно. С нетерпением жду начала лагеря. Ты сможешь остаться и посмотреть?

Вопрос был безобидный, но все равно ранил. Я не могла остаться больше, чем на пару минут — мне нужно было встретиться с поставщиком в пекарне. Мне казалось, что я постоянно что-то пропускаю. Моменты, которые не вернуть.

— Сегодня нет, но позже на неделе — обязательно, — ответила я.

Она кивнула, но губы сжались.

Я почувствовала осуждение. Мне не нужно было еще одно напоминание о том, что я уронила один из бесконечных мячей, которые жонглировала. Я развернулась и направилась к багажнику, где Лука прыгал от нетерпения.

Я не смогла сдержать смех. Видеть его радость — было лучшим лекарством. Я открыла багажник и достала сумку.

— Готов, звезда?

— Сейчас я как врежу в борт, как Жнец! — радостно выкрикнул он.

Меня накрыла волна тошноты, но я натянула улыбку.

— Или просто научишься быстро кататься?

Лука пожал плечами:

— Ну, и это тоже.

— Саттон, — позвала Эвелин, обходя мою машину.

Я постаралась не застонать и улыбнулась:

— Да?

Она посмотрела на меня с жалостью:

— У тебя шина. — Она указала на заднее колесо. — Кажется, она спускает.

Я резко повернулась. Шина почти полностью сдулась. За глазами тут же запекло. Это означало, что менять придется не одну — а все четыре. Я так старалась накопить на полноприводный SUV, ведь в Спэрроу-Фоллс снежные зимы, а значит, менять нужно все сразу.

Я на секунду закрыла глаза, пытаясь прикинуть в уме, сколько это обойдется. Я и так почти опустошила сбережения, чтобы оплатить Луке лагерь. Это окончательно прикончит мой резервный фонд.

— Мам?

Голос Луки вырвал меня из водоворота мыслей, и я заставила себя шире улыбнуться, поворачиваясь к сыну:

— Все в порядке. Мне просто нужно быстро поменять шину.

— У меня есть карта AAA, — предложила Эвелин.

— Все нормально, — ответила я, чувствуя, как щеки заливает жар. — Я справлюсь сама.

— Давай я возьму сумку Луки с формой. Пока ты разберешься с этим, я их обоих зарегистрирую.

У меня сжалось сердце, но я кивнула и передала ей сумку:

— Спасибо. — Я повернулась к Луке. — Ты справишься?

Он просто улыбнулся и кивнул:

— Мы с Даниэлем сейчас всех разнесем!

Я хотела рассмеяться, но не смогла.

— Я зайду через минутку. Успейте повеселиться до моего прихода.

Эвелин помахала мне, уводя мальчишек к катку. Все болело. Казалось, что я держу свою жизнь на соплях и молитвах — и только что у меня закончились и то и другое. Но остановиться я не могла. Надо было идти дальше.

Я обошла машину сзади и открыла панель, за которой пряталось запасное колесо. На нем было написано, что его хватит на 100 километров. Я вздохнула. Придется ехать к механику по дороге домой. Прикинула в уме, сколько времени займет дорога, и помолилась, чтобы успеть к встрече с поставщиком.

Я вытащила колесо и домкрат вместе с инструкцией. Прочитала все внимательно, поставила домкрат и начала крутить. Как назло, уже через секунду тяжело задышала. Физические упражнения тоже давно ушли на второй план. Хорошо хоть мышцы рук были в порядке — спасибо пекарне.

Мои руки соскользнули с рычага.

— Да чтоб тебя, бабушка с печеньками, — пробормотала я сквозь зубы.

Позади послышался приглушенный смешок, и я застыла. В нем было что-то особенное. Как будто дым растекся по воздуху и прошел по моей коже, оставив после себя дрожь.

Черт.

Я попыталась сохранить злость, пока поворачивалась на звук, но она улетучилась, стоило только увидеть мужчину. Он был в спортивных джоггерах и футболке, натянутой на широкую грудь. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы добраться взглядом до его лица — он был чертовски высоким. Все в нем было сплошной рельефной мышцей. Как произведение искусства. Или оружие.

Крупная щетина покрывала резкий подбородок, нос имел легкую искривленность, как будто когда-то был сломан. Козырек бейсболки скрывал часть лица, но я все же уловила оттенок глаз — синий, настолько темный, что напоминал глубину океана.

— Должен сказать, у тебя весьма креативная лексика, — сказал он.

Господи. Голос у него был ничуть не лучше, чем смех. Такой, от которого мурашки бежали по коже.

— Я не знала, что тут кто-то подслушивает, как маньяк, — огрызнулась я.

Он поднял руки в знак капитуляции. Сильные руки. Длинные, мощные пальцы, ладони с мозолями. Такие могли бы поднять тебя и швырнуть на кровать... Стоп. Немедленно прекрати.

— Я просто шел посмотреть, нужна ли помощь, — сказал он. — Похоже, ты ведешь бой с этой шиной.

— Я справлюсь. — Голос прозвучал резко, челюсти сжались.

Он приподнял бровь:

— Точно? А то мне бы не хотелось, чтобы что-то случилось с бабушкой, которая любит печенье.

Я уставилась на него. Серьезно? Он решил подшутить надо мной, когда я и так на грани?

— Я все чиню. И мне не нужен какой-то перекачанный спортсмен, путающийся под ногами.

Уголки его губ дернулись:

— Перекачанный спортсмен?

Я махнула рукой в его сторону:

— Ты явно какой-то атлет. Этот наряд. Эти мышцы...

— Мышцы, да? — переспросил он, с нескрываемым весельем в голосе.

Я перешла от гримасы к убийственному взгляду:

— Не интересует.

Он снова усмехнулся:

— Принято. Удачи тебе и бабушке. Только не кради у нее печенье.

— Ага, — пробурчала я.

— Воительница?

Я подняла глаза, теперь уже сверкая от злости — он еще и прозвище мне дал.

Он усмехнулся шире, и что-то внутри у меня болезненно откликнулось. Он указал на свою щеку:

— У тебя тут что-то.

Я застыла, наблюдая, как он уходит. Даже походка у него была чертовски сексуальная. Наверное, потому что его зад в этих проклятых джоггерах выглядел так, что в него можно было бросать монетки.

Мне срочно нужен был секс.

Вскакивая, я рванула к водительской двери и откинула козырек. Щеку заляпало черным. Смазка.

Прекрасно. Просто прекрасно.