Развод. Испеку себе любовь

25. Родные

Поздно вечером, вернувшись в мамину хрущёвку, Аля застало Маргариту Вениаминовну за вязанием у телевизора. Та сняла очки, внимательно посмотрела на дочь и вздохнула:

— Опять вся в муке, как мельник. И глаза у тебя, как у загнанной лошади. Опять этот твой Артём тебя донимает своими отчётами?

— Он не «мой», мам, — автоматически поправила Аля, плюхаясь на диван. — И он прав. Без этих отчётов нам ни опеку не пройти, ни бизнес не построить.

Маргарита Вениаминовна покачала головой, отложив клубок.

— Бизнес, бизнес... И когда ты, дочка, спать-то будешь? Глаза впали, щёки острые. Я вот тебе щей настоящих сварила, а ты, гляжу, опять булкой той, своей, перекусила на бегу.

В её ворчании сквозила такая тревога и бессильная нежность, что у Али навернулись слёзы. Она прилегла и положила голову маме на колени, как в детстве.

— Я знаю, мамуль. Просто ещё чуть-чуть потерпи. Всё наладится. Вот Соню заберу, дом выкуплю...

— Ладно, ладно, — мать мягко погладила её растрёпанные волосы. — Горячая еда на столе, кровать всегда ждёт. Вот и вся моя помощь. А ты уж держись, дочка. Раз начала, надо до конца идти.

И в этих простых словах, в тёплой ладони на голове, Аля находила ту тихую, неяркую поддержку, которой ей так не хватало в мире жёстких цифр и стратегий. Это был её тыл. Ненадёжный, ворчливый и самый верный. Но на удивление не единственный. У нее была верная Вика.

Истории Вики о рождении пекарни из руин старого завода оказались настолько живыми и искренними, что её блог пережил настоящий взрыв роста. Она набрала с десяток тысяч новых подписчиков, которые с нетерпением ждали каждого поста о «хлебной эпопее». Её контент стал востребованным, и теперь Вику всё чаще стали приглашать в Москву на съёмки и коллаборации.

Она стала чаще уезжать, но их связь не ослабла. Каждый вечер начинался с видеозвонка, где Вика, уже в своей московской квартире, требовала подробный отчёт: “Ну, показывай, что сегодня испекла? А что с опекой? Денис не подвёл?»”. А еще Вика по-прежнему была главным пиарщиком и кризис-менеджером Али, даже находясь за так далеко.

Видя, как тяжело Але совмещать производство, документы и редкие посты в их общем аккаунте «Хлеб от Али», Вика настаивала:

— Аля, тебе нужен твой личный блог! Не про бизнес, а про тебя. Чтобы люди видели не просто пекарню, а лицо. Историю мамы, которая борется за своего ребёнка. Это же сильнее любой рекламы!

Аля, смотря на уведомления в их общем канале, куда, несмотря на её нерегулярность, уже привычно поступали заказы и вопросы, устало соглашалась:

— Я знаю, Вик. Ты права. Но я еле успеваю даже сюда заглянуть. Иногда кажется, что проще испечь сто буханок, чем написать один пост.

— Подумай, — не сдавалась Вика. — Когда будешь готова, я всё организую.

Аля обещала подумать. Но в её нынешней реальности, расписанной по минутам между печами, отчётами и редкими свиданиями с Соней, мысль о том, чтобы обнажать свою и без того публичную борьбу в личном блоге, казалась неподъёмной ношей. Пока её единственным и самым честным блогом оставался сам хлеб — тёплый, душистый и безмолвно рассказывающий свою историю всем, кто его пробовал.

А еще был Артем. Аля не внезапно задумалась о благодарности Артёму. Это чувство уже давно послелилось в ней как тихий, но настойчивый фон её повседневной жизни. Она приходила не тогда, когда он подписывал чеки или диктовал условия контракта, а в странные, неожиданные моменты.

Она ловила это чувство, когда видела, как Денис уверенно управляется с новой печью, которую Артём взял в лизинг, снимая с неё неподъёмное бремя первоначальных затрат. Она вспоминала о нём, заглядывая на склад, где теперь лежала мука — благодаря его умению решать проблемы быстро и без лишних слов.

Она была благодарна не только за деньги. Она была благодарна за его веру. За то, что этот холодный, казалось бы, прагматик разглядел в её полубезумной идее и отчаянной борьбе нечто стоящее. Он не спасал её, как рыцарь на белом коне. Он встал рядом и сказал: «Докажи, что ты права, а я обеспечу тебе для этого тылы».

И самое главное — он заставил её поверить в себя не как в жертву обстоятельств, а как в директора, в лидера, в профессионала. Его требовательность была болезненной, но она закаляла её, заставляя подниматься с колен и смотреть в глаза не только своим страхам, но и судье в зале суда.

Слова благодарности застревали у неё в горле, находясь где-то между должником и инвестором, партнёром и... тем, чей взгляд она всё чаще ловила на себе. Но внутри она знала: возможно, именно его безжалостная деловая хватка и неожиданная человеческая поддержка стали тем якорем, который не дал ей утонуть. И за этот якорь она была благодарна ему больше, чем за все миллионы вместе взятые.