Развод. Испеку себе любовь

28. Утро после

На следующее утро в цеху пахло не только хлебом, но и невысказанными чувствами. Аля пришла раньше всех, стараясь занять себя проверкой температурных журналов и расчётов. Руки помнили почти-прикосновение, щека — тепло его дыхания. Она чувствовала себя школьницей, сделавшей что-то запретное, и теперь старалась не встречаться взглядом со строгим учителем.

Артём появился в обычное время, но не один, а с каким-то суровым мужчиной в очках — юристом. Он кивнул Але деловым, абсолютно бесстрастным кивком, как будто той ночи не было вовсе.

— Алёна, это Михаил, наш новый юрист. Будет курировать регистрацию ООО и посоветует как решить вопросы с опекой. Вам нужно обсудить список документов.

Они расположились в офисе. Разговор шёл исключительно о процентах, уставном капитале, статьях закона о защите прав детей. Артём говорил чётко, взвешенно, глядя на бумаги, а не на неё. Его отстранённость была оглушительной.

Аля отвечала автоматически, подписывала, куда показывали. Внутри всё сжималось. Он отгородился. Сделал выводы. И, возможно, был прав. То, что едва не случилось, могло разрушить всё, что они с таким трудом строили.

Когда юрист ушёл, Артём задержался в дверях.

— Документы подадим в конце недели. Будь готова к визитам из налоговой. И… держи дистанцию с подругой-блогером. Слишком много эмоций в публичном поле. Опека может трактовать это как нестабильность.

— Вика помогает нам, — попыталась возразить Аля.

— Помощь должна быть управляемой, — парировал он. Его взгляд на секунду стал твёрдым и пронзительным. — Или ты хочешь, чтобы твои личные драмы стали достоянием общественности и поводом для изъятия ребёнка?

Он не сказал это зло. Скорее, констатировал факт. Но от этого было ещё больнее. Он снова был инвестором. Холодным, расчётливым партнёром. А она — проблемным активом, который нуждался в жёстком контроле.

Весь день Аля работала как заведённая, пытаясь загнать подальше обиду и растерянность. Она проверяла закваску, сверялась с Денисом по температуре в печах, звонила Насте по поводу нового заказа на торты. Делала всё, чтобы доказать ему — и самой себе — что она профессионал, а не эмоциональная женщина, которая вот-вот сорвётся.

Вечером, когда она собиралась уходить, её догнал Денис.

— Алёна Игоревна, я… я хочу предложить идею.

— Говори, — устало ответила она.

— Мы могли бы попробовать печь не только хлеб, но и основу для пиццы. Для кафе и пабов. Это стабильный продукт, простой в производстве. И спрос есть.

Идея была дельной. Практичной. Именно такой, какую одобрил бы Артём. Без "души", зато с чёткими перспективами.

— Хорошо, — кивнула Аля. — Тогда даю тебе два дня на рассчеты.

Денис улыбнулся, явно довольный, что его инициатива нашла отклик. Аля же чувствовала странную горечь. Она всё больше делала то, что "надо", а не то, что хотелось. Её мечта о пекарне с "хлебом, пахнущим домом" постепенно обрастала суровыми требованиями рынка и страхом перед опекой.

По дороге домой она заехала к маме. Маргарита Вениаминовна встретила её с пирогом и тревогой в глазах.

— Доченька, ты худая как щепка! Илья звонил, пока тебя не было. Напомнил, что у Сонечки через два дня выступление в лагере — какой-то концерт для родителей. Нужно светлое платьице и белые банты. Ты же не забыла?

Аля закрыла глаза. Конечно, она забыла. Снова. В вихре дел и вчерашнего срыва это вылетело из головы.

— Помню, мам, — солгала она, с трудом выдавливая улыбку. — Всё куплю.

Она сидела на мамином диване, ела тёплый пирог и слушала, как мать ругает соседку. И понимала, что этот простой, обыденный мир — с пирогами, концертами, соседскими склоками — уходит от неё. Теперь она не может отключиться от онлайн-встречи и пойти на кухню, готовить суп на ужин, как было совсем недавно, на ее прошлой работе. Теперь ее мир теперь крутился вокруг вечного страха ошибиться.

Перед сном она проверила таймер. 50 дней 08 часов 17 минут.

Времени оставалось всё меньше. А путь к цели становился всё сложнее. И теперь на этом пути ей предстояло идти одной. Без поддержки, без тепла, без права на слабость. Потому что любая слабость могла стоить ей дочери.

Она легла спать, но сон не шёл. Перед глазами стояло лицо Артёма. Таким, каким оно было той ночью — без маски, усталым, человечным. И таким, каким оно было сегодня — холодным и недосягаемым.

Они оба сделали выбор. Он — в пользу бизнеса. Она — в пользу выживания. И этот выбор пролёг между ними глухой, невидимой стеной. Возможно, самой прочной из всех, что ей предстояло разрушить.