Развод. Испеку себе любовь

52. Народный хлеб

Они поехали в пекарню, по дороге обзванивая свою команду. Артём, не теряя ни минуты, по дороге заскочил в супермаркет и скупил всё, что нашёл: несколько контейнеров готовой еды, пачки печенья, шоколадки и несколько бутылок колы. Здесь же, в кофейне, они взяли, кажется, литров десять кофе в стаканчиках. Они расположились в офисе. Через час самый большой стол в кофейне был завален ноутбуками, блокнотами и чашками.

Артём собрал всю их разрозненную, ставшую за последние месяцы семьёй, команду. Вика, заряженная как батарейка, уже чертила в планшете схемы пиара. Рядом сидел Сергей Петрович, технолог, его лицо хоть и выражало скептицизм, но в глазах читался интерес. Денис, пекарь-технарь, внимательно изучал графики на экране Артёма. Напротив устроилась Галина Ивановна, попивая чай с брусникой, а рядом с ней — её внук Сергей, отвечавший за поставки муки. Явились даже Василий Юрьевич, ночной пекарь, пожертвовав несколькими часами сна и Настя, не являющаяся сотрудницей.

— Добавим к вам сладенького? Я готова расширяться, — улыбнулась она.

— Коллеги, времени нет, — начал Артём, и в его голосе звучала сталь. — До суда над Алей — три дня. До крайнего срока выкупа дома у Ильи — две недели. Наш ответ — это подписка. — Он ткнул пальцем в экран ноутбука, где сиротливо висели два слова: "Народный хлеб".

Повисло тяжёлое молчание. Его прервала Галина Ивановна, грустно покачав головой:

— Две недели? Да на такую авантюру пара месяцев нужна.

— У нас нет месяцев, — парировала Вика, её пальцы уже летали по клавиатуре ноутбука. — Поэтому мы делаем грубый пиар в соцсетях, экстренные рассылки.

— А производство? — озабоченно спросил Денис, пекарь-технарь. — Если это сработает, даже частично, мы не потянем объёмы.

— Потянем, — неожиданно твёрдо заявил Сергей Петрович. Все удивлённо повернулись к нему. Технолог снял очки и устало протёр переносицу. — Пересмотрим график. Увеличим ночные смены. Я лично проконтролирую качество на всех этапах. — Он повернулся к внуку Галины Ивановны. — Сергей, тебе нужно договориться с поставщиком, нам нужно увеличить объемы вдвое.

Молодой человек тут же кивнул, уже доставая телефон: — Если не согласятся, я обзвоню всех поставщиков и найду, кто в долг отпустит.

Аля, слушая этот стремительный обмен репликами, чувствовала, как ей хочется плакать от благодарности. Эти люди не спрашивали "зачем?", не сомневались. Они спрашивали "как?". Идея, которая сперва казалась безумием, к полудню уже обрела чёткие контуры.

— Название — "Народный хлеб", — говорил Артём, расхаживая по комнате. — Суть — предоплата за годовую "Хлебную подписку". Уровни участия: "Булочник" — базовый набор раз в неделю; "Пекарь" — расширенный, с десертами; "Хлебный патриарх" — экскурсия на производство, эксклюзивный мастер-класс и именной сертификат.

— Мы не можем просто просить деньги! — объясняла Аля, сжимая в руках карандаш. — Это должно быть честно. Мы не благотворительность. Мы — бизнес, который борется за жизнь.

— Именно! — Артем остановился перед Алей, его глаза горели. — Мы продаём не хлеб. Мы продаём историю. Веру в то, что один человек может бросить вызов системе. Люди покупают не буханку — они покупают кусочек твоей победы.

Артем обвел всех взлгядом и заявил:

— Каждый, кто пожертвует деньги, будет получать ежемесячный отчёт — мы покажем им, куда был потрачен каждый рубль.

Мысль о такой публичности по-прежнему пугала Алю до дрожи. Выставить на всеобщее обозрение свою боль, свои счёты с бывшим мужем… Но где-то глубоко внутри эта идея отзывалась огоньком. Это была не жалоба, а шанс рассказать свою Праду и добиться победы.

— Нам нужно обращение, — сказала Аля, чувствуя, как в груди закипает решимость. — Снимем сегодня же.

Артём поднял бровь.

— Ты уверена? Тебе будет тяжело.

— Именно поэтому я хочу сделать это сегодня. Если я это сделаю, это будет правдой. Я не хочу, чтобы это был гламурный ролик. Я хочу, чтобы люди видели мои глаза. Слышали мой голос. Даже если он будет срываться.

Они работали несколько часов без перерыва. Вика продумывала уровни подписки. Аля писала текст, который хотела сказать, снова и снова переписывая его, вычёркивая жалость к себе, оставляя только факты и основной посыл. Артём строил финансовую модель, просчитывал риски, договаривался с юристом о правовых нюансах кампании. Сергей Петрович разрабатывал графики выпечки, а Настя осталась просчитать десерты. Денис с Галиной Ивановной отправились заниматься новой партией для поставки. Сергей уехал заниматься мукой, а Василия Юрьевича отправили отдыхать перед ночной сменой.

К вечеру план был готов. Пока все работали над своими задачами, Вика не теряла времени даром. С телефоном в руках она успела отснять яркие, живые кадры: Денис, сосредоточенно замешивающий тесто; Галина Ивановна, с любовью раскладывающая заготовки по формам; раскалённые печи, из которых золотым потоком выезжают румяные буханки. Получился настоящий гимн их общему делу — без прикрас, но с душой.

Осталось самое главное — обращение Али. И когда Вика установила телефон на штатив, который предусмотрительно носила с собой абсолютно всегда, а в цехе наступила тишина, её уверенность вдруг испарилась. Аля стояла перед объективом, чувствуя, как подкашиваются ноги, а в горле пересыхает.

— Я не могу, — прошептала она, отступая на шаг. — Это ошибка. Все будут смотреть на меня... жалеть...

Артём мягко взял её за локоть и отвёл в сторону.

— Никто не будет жалеть, — тихо, но твёрдо сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Они увидят то, что вижу я — силу. Не придуманную для камер, а настоящую. Ту, что прошла через огонь, унижения и каждое утро вставала у печи, чтобы бороться дальше. Говори с ними так, как говорила со мной. Твоя правда — это твоя главная сила.

Его слова, как якорь, вернули её к реальности. Она глубоко вздохнула, закрыла глаза на секунду, собираясь с мыслями, и кивнула. Страх никуда не делся, но его оттеснила решимость.

Она вернулась на своё место, посмотрела в камеру и начала говорить. Сначала голос срывался, но с каждым словом он становился твёрже.

— Здравствуйте. Меня зовут Аля. Я не актриса и не блогер. Я — пекарь. И я мама, которая отчаянно борется за свой дом и за право воспитывать свою дочь. — Она говорила без заученного текста. Говорила о доме, который хотела вернуть. О долге, оставленном ей в наследство. О бизнесе, который она строила с нуля. О страхе перед судом. И о вере — в себя, в свой хлеб и в людей, которые, возможно, её услышат.

Аля не старалась казаться сильной. Она была настоящей — уставшей и напуганной. И в этой обнажённой искренности была такая мощь, от которой у Вики, снимавшей её, навернулись слёзы.

Когда Аля закончила, в цехе повисла звенящая тишина. Первым зааплодировал Сергей Петрович. К нему присоединились Денис, Галина Ивановна, а потом и все остальные.

Артём не аплодировал. Он просто смотрел на неё с восхищением, которого не скрывал. И его молчаливая поддержка значила для неё больше любых оваций. Аля сняля свою правду, и теперь эта правда пойдёт в мир.