Прекрасное изгнание

55

Арден

Мои босые ноги ударились о ковровую дорожку на деревянном полу, и я невольно вспомнила другой ковер, много лет назад — тот, что был так дорог моим родителям… пока его не окрасила кровь матери. Я не собиралась допустить, чтобы история повторилась.

Шаги за моей спиной продолжали подниматься по лестнице, пока я лихорадочно искала взглядом, где бы спрятаться. Лучше всего — найти не только укрытие, но и хоть какое-то оружие. Но здесь, наверху, не было ни кухонных ножей, ни даже канцелярского ножа. И, если уж на то пошло, у того, кто идет за мной, может быть оружие посерьезнее.

— Шеридан, — пропела голосом незваная гостья.

Женский голос. И до боли знакомый. Паника пронзила грудь, когда в памяти всплыла Ханна с ножом в руке. Но она же в участке… Это не могла быть она.

— Выходи, выходи, где бы ты ни была. Я просто хочу поиграть.

Каждая мышца моего тела напряглась так, будто могла лопнуть от малейшего прикосновения. Потому что я узнала этот голос. И знание это обожгло сильнее, чем страх.

Я распахнула дверь шкафа в коридоре. Полотенца с одной стороны, чистящие средства — с другой. Я лихорадочно рылась, ища хоть что-то, чем можно было бы защититься. Ничего. Разве что швабра.

— Время вышло, Шерри-детка, — раздалось насмешливо. — Играть скучно, если ты не участвуешь.

Шаги ускорились. Последние ступени. У меня не было выбора. Я юркнула в шкаф и прикрыла за собой дверь. Мне казалось, что до этого было темно, но я ошибалась. Там, снаружи, еще были лужи лунного света. Здесь же — только абсолютная тьма. Лишь тонкая полоска света пробивалась из-под двери.

Сердце колотилось в груди, дыхание сбивалось и цеплялось за каждый следующий вдох. Я зажмурилась, стараясь замедлить дыхание. Бесполезно. Я рисковала потерять сознание еще до того, как эта сволочь до меня доберется.

Я сделала единственное, что могла. Сосредоточилась на Линке.

Он стал моей опорой. Чувством не просто безопасности, а силы. Тем, что напоминало, кем я являюсь.

Я представила его лицо. Темные волосы. Ореховые глаза. Щетину, по которой так любила проводить пальцами. Как он смотрит на меня — прямо в душу. И этим взглядом возвращает меня себе.

— Что, Шеридан, не хочешь к мамочке и папочке на тот свет? — прошипела она.

Я распахнула глаза. И мое дыхание стало другим — не прерывистым и испуганным, а глубоким, полным ярости. Потому что теперь я знала. И предательство кольнуло сильнее любого ножа.

Фара.

Но в этом не было смысла. Она всего на несколько лет старше меня. Она не могла быть причастна к тому, что случилось с моими родителями. Но она точно знала, кто я. И точно пришла сюда не ради вечеринки.

Я вспомнила тот день несколько месяцев назад, когда она появилась в The Collective. Сказала, что она художница, ищет вдохновение. Ее самоирония, шутки… все это заставило меня расслабиться. И вскоре я пригласила ее в свою жизнь.

Теперь все видится иначе. Те вопросы, которые она исподволь задавала. Как рассказывала о смерти своей матери, чтобы вызвать у меня доверие… Все это теперь выглядело по-другому.

Шаги сменили тон. Теперь это был ковер. Приглушенные звуки. Время от времени — щелчок каблука, когда она заглядывала в очередную комнату.

Я замерла, на ощупь ища хоть что-то полезное. Взгляд зацепился за силуэт флакона с распылителем. Я подняла его и подтянула к полоске света — нужно было рассмотреть надпись. «Беречь от попадания в глаза».

Прекрасно.

Я сжала баллон, пальцы легли на курок. Шаги замедлились. Она была где-то рядом, но еще не перед дверью.

Раздался вздох:

— Это начинает надоедать, Шеридан.

Меня передернуло. Потому что это имя больше не мое. Я — Арден. Полностью. И я — Колсон.

— Хммм, — протянула Фара. Голос ее был прежним. Но под этой игривостью теперь сквозила ледяная злость. — Где же прячется наша испуганная художница? Где, интересно…

Дверца распахнулась, и я не стала ждать. Я нажала на курок, выпуская струю чистящего средства прямо ей в лицо. Фара отшатнулась, сдавленно вскрикнув:

— Сука!

Нельзя было терять ни секунды. Я ударила ногой — попала ей в живот. Она была в платье, как и я, но обувь сменила. Вместо шпилек — армейские ботинки. Это давало ей преимущество против моих босых ног. И она этим воспользовалась.

Фара нанесла удар — ее кулак скользнул по моей челюсти, заставив меня пошатнуться. За ним последовал апперкот в ребра. Я согнулась, потеряв дыхание. Она двинулась ко мне, быстрая, как молния, но я знала: если она меня схватит — все кончено.

Я резко выпрямилась, вложив в это движение силу. Мой кулак угодил ей в солнечное сплетение — из горла вырвался хрип. Я не упустила момент. Мое колено встретилось с ее подбородком.

Фара согнулась, но будто не чувствовала боли. Она продолжала двигаться. Ее нога выбила мои ноги из-под меня — я с грохотом рухнула на пол. Удар выбил воздух из легких. Но секунду спустя я уже пыталась подняться.

Поздно.

Фара оседлала меня, прижав своим весом, и прижала лезвие к моему горлу:

— Я бы не советовала, — прошипела она.

Я судорожно дышала, стараясь не надавить шеей на лезвие. Оно блестело в свете луны. Темные волосы Фары были стянуты в тугой пучок, а в ее взгляде плясала радость — леденящая и безумная.

— Надо отдать должное Ханне. Театральность — ее конек. Наша дикая, невинная цветочница не такая уж и невинная. Убивать тебя, а потом все свалить на нее — будет вдвойне приятно.

— Она в тюрьме, — прохрипела я.

Фара усмехнулась:

— Уже нет. Кто-то замолвил словечко, и ее выпустили под залог. Час назад. В самый раз, чтобы добраться сюда, вырубить камеры безопасности Коупа и пырнуть тебя пару десятков раз. А нож с ее отпечатками найдут в цветочном горшке у ее задней двери. Прямо как ту винтовку в ее багажнике.

— Это ты, — выдохнула я. Мой мозг лихорадочно складывал детали, цепляясь за каждую ниточку.

— Не успела оставить отпечатки на той винтовке. Но и не надо. Ханна настолько поехавшая, что с радостью убила бы тебя и носила твою кожу, как платье.

Мое дыхание участилось, мозг метался… И тогда я поняла:

— Ты выстрелила в Линка.

Фара поморщилась:

— Не должна была. Но у твоего парня мания героя — прямо под кожу лезет. Начинало раздражать.

— Как? — прохрипела я.

— Шеридан, серьезно? Очень просто. Навел, выстрелил.

— Как ты узнала, где мы были? — Я тянула время. Мне нужно было хоть немного, чтобы найти шанс вырваться. Ладони вжимались в ковер, правая пульсировала от боли после пореза. Но я лишь позволила этой боли подстегнуть себя.

Из Фары вырвался смех — звонкий, радостный… и по-настоящему пугающий:

— Я внедрялась в твою жизнь месяцами, детка. У меня было много мишеней за эти годы, но ты, пожалуй, моя любимая. Такая подозрительная, но все время не тем доверяешь. Бедный Денвер всего лишь пытался срубить деньжат. А ты проморгала и меня, и Ханну.

Поднялась совсем другая боль. Та, что рождается из предательства.

Улыбка Фары стала шире, и она наклонилась ближе:

— Помнишь, как я попросила твой телефон, чтобы глянуть меню The Mix Up? Мой, дескать, разрядился. А ты просто сунула мне его в руки. Так легко. Раз-два — и шпионское ПО уже в твоем аппарате. Я читала каждое сообщение. Каждый мейл.

Это было… насилие. Вторжение. Мысли о том, что она читала каждую строчку — каждую личную мысль, каждую надежду и страх — сковали меня. Но дальше — хуже.

— Ты видела сообщение, которое я отправила Трейсу… с адресом?

— Видела, — довольно ухмыльнулась Фара. — Пришлось угнать квадроцикл у одного из соседей. Неприятно, да. Но, скажу тебе честно, шоу, которое вы с Линки-мальчиком устроили, было жарким. Было бы еще лучше, если бы вы оба закончили в мешках для трупов.

Меня вывернуло изнутри. Желудок скрутило, ярость бурлила, накатывала. Я напряглась, готовясь резко вывернуться, но…

Прозвучал новый голос.

— Перестань играть с едой, Кларисса.

Этот голос… такой холодный, бесчувственный. И знакомый. Мгновенно откинуло на четырнадцать лет назад. В ту ночь. Тот человек, что скрывался в тенях. Тот, кто отдал приказ убить мою мать.

— Но так ведь веселее, — надулось Фара.

— Поднимай ее. Нужно действовать быстро. Линкольн скоро закончит разговор, — рявкнул мужчина.

Фару будто дернули за поводок — она резко соскочила с меня, схватила за волосы и дернула вверх. Прижала мою спину к себе, лезвие ножа снова уперлось в горло.

— Я же говорила, надо было избавиться от него раньше, — процедила она.

— Я не собираюсь убивать собственного сына, каким бы разочарованием он ни был. А вот тебя, Шеридан, — убью. Давно пора.

Сын.

Уши заложило от шума крови. Мир закружился перед глазами.

Сын.

Мужчина сделал два шага вперед, и лунный свет, льющийся из окна, осветил его лицо. Голос… Я знала его и без света. Но теперь — я видела лицо. И я уже видела его раньше.

Холодное. Расчетливое. В нем не было ни капли тепла.

Последний раз я видела это лицо на семейной фотографии, которую Линк показал мне в мастерской.