Княжий венец

Глава 14.

Утро – сырое, промозглое настоятельно требовало остаться дома. Закутаться поплотнее в одеяло и слушать мелкий шепот дождя по крыше. Но не до хотелок нынче – долг зовет. Рассвета еще и в помине не было, когда двое закутанных в плащи всадников выехали с княжьего подворья. К седлу одного, крупнее, был приторочен повод еще одной лошади, груженой припасами. Для долгой дороги рысаков брать смысла не было, гнедые кони были в первую голову крепкими и выносливыми.

Удивился Велеслав, когда девушка легко в седло вскочила – опасался, что поклажей поперек седла поедет. Но нет, валорка в седле держалась легко и уверенно, будто родилась в нем.

И вторая странность была, что из вещей взяла всего-ничего: сменной одежи да сумку заплечную. Не знал он, но там было все, чтобы говорить с Тьмой, ежели своих сил не доставать будет.

Удивился Велеслав и внимательно посмотрел на попутчицу. Тепло ли одета, может еще чего из одёжи взять надобно? Али на месте прикупить придется. Шапочка на ней меховая, плащ теплый, мехом подбитый, на ногах сапожки добрые. Знатно утеплилась, словно путешественник опытный. И опять же – не взяла с собой гору скарба, как матушка или сестрицы, когда едут куда-то. От их вещей подводы стонут. А тут… Видать не в первой ей на дальнюю дорогу собираться.

Глядел на лицо красивое, на коем сейчас решительно горели фиалковые глаза, и не верил, что вот это – последняя надежда княжества. Ежели бы не Драгомир, а иной кто сказал про ее силу и тьму – ни в жизнь бы не поверил. Красивая девка – не более. Но другу и волхву Верховному резона врать не было.

Сам Велеслав не стал плащ дружинника надевать, чтоб не привлекать лишнего внимания, да и местный люд волновать незачем. Ежели дружинник княжий – а все знали, что алые плащи токмо те носят, то пошто один приехал, где дружина вся? А народу лишь дай языками почесать, вмиг сплетен до неба наплетут. Потому простой темный плащ накинул на широкие плечи. Под ним теплая рубаха и нагрудник кожаный. Совсем без доспехов ехать не след, а кольчуга на болотах только тяжесть лишняя.

Звонко цокали копыта лошадей по брусчатым улицам. Город еще только просыпался, затепливались печи, открывались ставни, кто-то, почесывая пузо, выходил на улицу глотнуть осеннего воздуха. Новый день – новая жизнь. Не знают жители славной столицы, что два одиноких путника едут на север, чтобы этот новый день для всех остальных наступил. Не важно какой ценой.

В пути и не говорили особо, лишь перебрасывались короткими фразами. По первости оглядывался князь, чтобы посмотреть – не устала ли всадница, но та не жаловалась. Молча смотрела пред собой потемневшими глазами, вся в себя ушла. Против воли любовался ее лицом Велеслав, предвкушая что может не сегодня, а чутка позже, под одним одеялом ночи проводить будут. Не было у него отказа от девок. И не будет.

Лошадей особо не гнали, но старались ехать споро, чтобы времени зря не терять. Ибо тракт торговый из столицы был широким и ровным, распутица еще не развезла дорогу. Короткий передых лошадям устроили токмо к обеду. Сами здесь же, на земле, перекусили наскоро из запасов. Велеслав сообщил, что к вечеру доедут до деревеньки Каравайки, что на полпути до соседнего города – Зареченска. В деревне и заночевать можно будет, чтоб не в лесу да на голой землице. Тамирис лишь кивнула. Не было у нее желания пустые разговоры вести. Чтобы не рассеивать силы, что для цели понадобятся.

К деревне подъехали, когда уже темнеть стало. Несмотря на близость к столице, поселение было огорожено добрым частоколом, ворота мощные въезд защищали. Помнила еще эта земля набеги половцев и валоров. Накрепко вбита память кровью и слезами. Ворота закрыть еще не успели, Велеслав уверенно въехал внутрь. Тамирис ничего не оставалось, как ехать за его широкой спиной. Князь безошибочно нашел дом старосты – солидный, из хороших, плотно подогнанных бревен. Затейливая резьба на ставнях, крыльцо добротное, с широкими ступенями. Все говорило о том, что хозяин тут – не последний человек. А первый даже.

Сейчас предстояло самое сложное.

- Тамирис, - повернулся он к девушке, - ты меня тут, у коней подожди. Пойду о ночлеге договорюсь.

Та, ни о чем не догадываясь, лишь кивнула. Сил не осталось – продрогла и устала за целый день в седле. Девушка вслед за мужчиной спешилась. Тот, легко поднявшись по ступенькам, будто и не было многочасовой скачки, толкнул входную дверь. Не подумав даже постучать.

«Вот нахал!», - подумала Тами, - «я бы на месте хозяина дома взашей вытолкала».

Разминая затекшие ноги, девушка, поглаживая лошадь, поглядывала по сторонам. Хоть и привыкла к деревянным миргородским постройкам, а все равно интересно было. Попроще, простодушнее что ли? Спешащие по делам местные бабы косились на нее, кто шел группами – начинали перешептываться, заставив лишь выше задрать подбородок. Слыхали они, что в столице девки в штанах ходють, думали бают – ан нет! Вот стоит одна, глазищами зыркает недобро.

Неприятно быть в центре внимания, да только Тами давно привыкла, а потому делала вид, что не замечает устремленных на нее взглядов. Почешут языками да разойдутся. Однако на этот раз не получилось такого.

От группки мимо проходящих парней, отделился один, в лихо заломленной шапке. Друзья пытались остановить, даже за руку схватили, куда там! Видимо местный «первый парень на деревне» решил проверить силы на незнакомке. Широко улыбаясь, подошел вразвалку. Встал, вальяжно опираясь о коновязь[1], оглядел ее всю с ног до головы. Потому как блеснули глаза, стало ясно – понравилась.

- Здравия тебе, красавица. Ты откуда такая ладная?

- Из Миргорода, - буркнула Тамирис, пытаясь отвернуться. Только местных ухажеров не хватало. Особенно когда в голове единственная мысль про отдых и еду.

- Ишь ты! Из самой столицы. Нешто все девки в Миргороде такие лепые?

- Нет, я самая страшная. Вот меня и выслали.

Думала тон ее холодный остудит парня, но тот только раскатисто рассмеялся, демонстрируя задорную щербинку меж зубами.

- Ишь какая сукоратистая!

- Какая?

- Норовистая, как лошадь необъезженная. Эх, я бы…

Не выдержав, Тами сделала шаг и оказалась с парнем почти нос к носу.

- Шел бы ты, жеребчик, отсюда. Пока я из тебя мерина не сделала, - вспыхнули фиалковые глаза.

- Тамирис! – сердитый окрик заставил обоих повернуть голову.

На крыльце, недовольно поджав губы, стоял Велеслав. Глаза потемнели, почти синими казались. Это пошто она так близко с парнем стояла-то? Уж не поцелуй ли едва не случился?

- В дом зайди, - рявкнул он.

- А лошади?

- Вот твой ухажер ими и займется, - бросил властно.

- Какой еще ухажер?

- На минуту оставить нельзя, уже мужики вокруг вьются. А у кого-то, я гляжу, зубы лишние? Или голова?

Девушка невольно повернулась и увидела, как у нахального балагура расшились глаза. После чего он вдруг резко побледнел, до землистой серости. Закивал, а потом еще поклон низкий отвесил. Что это с ним? Вроде не похож на труса. Хотя – отстал и ладно. Пожав плечами, валорка поднялась по ступеням. Поравнялась с сердитым десятником.

- На жену свою рычать будешь, понял? Если она у тебя когда-нибудь появится.

- Для твоего блага стараюсь. Чтоб потом из-под мужиков деревенских не вытаскивать, - брезгливо хмыкнул Велеслав.

- Если я и лягу с кем-то, то по своему желанию. И у тебя спрашивать не буду.

Вошла в дом, не обращая внимания на гневно раздувшие ноздри прямого мужского носа. Пусть свои замашки деспотичные на ком другом отрабатывает.

Наконец-то благословенное тепло! А внутри избы суета такая, будто пожар. Несколько женщин лихорадочно метали на стол все, что было из припасов. Хозяин дома – степенный, с окладистой бородой до пояса, сердито гаркал, поторапливая домочадцев. Вроде как старался не выдавать волнения, да только одной рукой вцепился в эту самую бороду и дергал периодически, будто хотел от нее избавиться. Тами отчего-то вспомнила старую нянькину сказку про джиннов, которые вырывали волосок из бороды и исполняли желания. После этой сказки она у всех встречных стариков пыталась тайком проредить растительность. Очень уж хотелось волшебную тарелку, на которой никогда не кончалась фисташковая пахлава в головокружительно-сладкой медовой заливке.

Вот только бородатый староста на гордого джинна сейчас совсем не похож был. Потел, и нервно дергал плечом, будто ношу тяжелую сбросить хотел.

Кто-то из домочадцев споро занес их сумки с поклажей, доложил, что лошади расседланы и устроены в конюшне.

- В баню горячей воды несите. Умыться нам с дороги.

- Сей час же сделаем, - мгновенно закивал староста, так же испуганно, как и парень с улицы, - ежели бы знали заранее – баню стопили. Ох, честь какая… - он осекся и бросил испуганный взгляд на гостя. Тами непонимающе завертела головой. Что вообще происходит-то?

- Тамирис, ступай, тебя до бани проводят. Умоешься и возвращайся. Вечерять будем.

Прихватив сменную рубаху, девушка вышла из избы за пожилой женщиной. Во избежание пожаров баня стояла на значительном расстоянии от дома и хозяйственных построек. Судя по добротной одежде и красивому платку на голове, ее провожатая была главной хозяйкой в доме. И отчего-то настороженно молчала. Только бросала на нее косые взгляды и строго поджимала губы. Заговорила лишь в бане, коротко пояснив, где и что. После чего сразу ушла, оставив на лавке стопку полотенец.

Тамирис огляделась. М-да, аскетично. А она еще на помывочные в школе недовольно кривилась. Здесь же из удобств лишь бадьи с водой разной температуры да ковш. Лавки деревянные и очаг с камнями, который растапливать должны. Однако даже в нерастопленной бане было тепло. Закрутив косу повыше, девушка наскоро обмылась, с удовольствием поливая себя горячей водой. Холод постепенно отпускал, расслабляя усталые мышцы.

Удивительно, как быстро она научилась довольствоваться малым! И пусть сейчас малое – это комнатка в школе или деревенская баня, зато – свободна! Куда как лучше золотой дворцовой клетки, пусть и с отдельной купальней. Можно долго предавать себя, оправдываясь высокими целями или долгом. Но рано или поздно следует остановиться. Иначе в один прекрасный день откроешь глаза и поймешь, что тебя нет. Есть красивое приложение, удобный инструмент, послушный исполнитель, а тебя – нет. И не факт, что к самой себе получится вернуться.

Посвежевшая Тамирис, кутаясь в плащ, вернулась в дом. И удивленно застыла. Сначала – от ударившей по ушам тишине, а потом – безлюдности в доме. За щедро накрытым столом вольготно сидел ее провожатый. Один. Более никого из жильцов не было. Вспыхнули на мгновение колдовские сине-зеленые глаза, но мужчина тут же опустил веки. Не знала девушка каких трудов ему стоило усидеть на месте и не пойти следом. Представил только, как на гибкое девичье тело вода льется из ковша – так вмиг в паху тесно стало. Руки зачесались от желания сомкнуться на тонкой талии, что видел в танце. Подняться выше, накрыть упругие холмики. Прижать к себе крепче, чувствовать, как откидывает голову ему на плечо, сдаваясь. Отдавая себя…

Вмиг жаркое желание затопило вены, аж дышать тяжко стало. Вот только железной волей придавил его. Он правитель и ему завсегда наперед думать нужно. Ежели сейчас пойдет на поводу своей страсти – напугает только. А Тамирис не обычная дворовая девка, ее в темном углу не зажмешь. В темном – ага. Она сама – Темная, как говорит Драгомир. Не знал толком что сие, не видал ее в деле, но сила в ней есть. И уважать ее придется. Тем паче – для дела и княжества она нужна. А потому сделать надобно так, чтобы сама пошла к нему, чтобы в ней желание проснулось. Такое же жаркое и голодное до ласк.

- А где все? – удивилась девушка, вырвав его из раздумий.

- Ушли, чтобы нам не мешать, - коротко ответил князь, поднимаясь на ноги. И самому освежиться надобно. Водицей похолоднее.

- Куда?

- Почем я знаю? К сродственникам, наверное. Не в хлеву же им спать? - подошел к ней почти вплотную, борясь с искушением прикоснуться.

- Подожди, Леслав. Ты что – выгнал всех этих людей из их дома, чтобы они просто не мешали? – недоверчиво посмотрела на него. - Разве так можно?

- Можно. От них было шумно, а нам выспаться нужно перед дальней дорогой.

- Да как они тебя с крыльца не спустили? Что за разбойничьи методы – хозяев из дому выгонять?

- Чего голосишь, будто я их поубивал? Завтра поутру уедем, они и забудут про это.

- Мне вот интересно – все десятники так поступают или только ты такой наглый? – прищурилась Тами.

- За других не скажу, за себя отвечать привык. А ты считаешь я – особенный? – улыбнулся мужчина, едва сдерживаясь чтобы не погладить пунцовую щеку сердитой девушки.

- Если бы выбирали за наглость – ты бы уже был воеводой!

- Вот как? – весело расхохотался Велеслав, заставив ее разозлиться еще больше, - не серчай, душа моя. Ты просто устала с дороги и голодна. Потрапезничай, пока я с дороги умоюсь. А за старосту не переживай – для них честь кого из воинов княжьих в доме принимать. Он с бабами своими еще неделю сплетничать будет да хвастать о том, что у него дружинник ночевал. Нет ему в том урона, поверь.

Не сдержался, огладил все же мимолетно нежную щеку и пошел к двери. А губы внезапно вспомнили прикосновение в попытке поцелуя. Даже провел по ним языком в попытке поймать вкус ее кожи. Вот же девка – огонь! Давно ему так голодно не было.

Перекусив и окончательно согревшись, Тамирис прямо за столом начала клевать носом. Велеслав заметил сразу:

- Не мучай себя, ступай на лежанку у печи. А я в опочивальне лягу.

Тамирис кивнула, но тут же вскинула на него глаза. А у него в который раз дыхание перехватило. Вот только с губ ее не слова нежности слетели, а приказы. Будто она в их отряде главная.

- Позови кого-то из домочадцев, девушку какую. Не буду с тобой наедине в одном доме ночевать.

- Так рано или поздно придется. Как поселения кончатся – у одного костра спать будем, - насмешливо пожал он плечами, стараясь скрыть досаду. Ох и прав был тот деревенский – сукоратистая девка!

- Это в дороге, когда выбора нет. А здесь – неприлично. Люди невесть что подумают.

- Какое тебе дело до того, что думают смерды?

- И откуда в простом воине столько высокомерия? Ты же сам один из них, ничем не отличаешься – те же руки-ноги. Или думаешь, десятник – почти советник князя?

- А вдруг? – он хитро прищурился.

- Пф, глупость какая. Не смеши. Лучше зови кого из местных, иначе сама пойду в общую избу спать.

- Боги, да что ж ты неугомонная такая! – мужчина, не вставая с места, зычно кликнул в сени. Дверь распахнулась, осторожно просунулась борода, а затем уж сам староста.

- Нешто еще что нужно?

- Позови кого из баб своих. Чтоб возле гостьи переночевала. Смущается она.

- Сей же час!

В сенях что-то завозилось и потом в избу практически вытолкнули молодую, судя по покрытой голове, замужнюю женщину. Она испуганно вскинула испуганные васильковые глаза и тут же опустила. Казалось, даже веснушки на вздернутом носе испуганно сбились в кучку. Незнакомка нервно теребила край понёвы[2], не смея поднять глаза на высоких гостей. А ну как чего-то не то сделает али скажет? Свекор потом со свету сживет.

Тамирис, понимая смущение бедняжки, немногим младше себя самой, встала с лавки и подошла.

- Тебя как зовут? – дружелюбно спросила.

- Меланья, - прошептала та, бледнея еще больше.

- Мы устали с дороги и хотим спать. Поможешь мне убрать со стола?

Ты подняла круглые от ужаса глаза. Виданное ли дело – гости убирать что будут? А потом что – метлу или скребок в руки?

- Что ты, госпожа! Разве так можно? Нас же люди засмеют за такое. Я сама!

- Вдвоем мы управимся быстрее. Пойдем, покажешь, что и как.

- Но я…

- Пойдем. И не смотри на меня, как суслик на лису, я не кусаюсь, - тепло улыбнулась Тамирис, увлекая девушку за собой.

- Я не…

- Вот и хорошо что «не-». Леслав, а ты чего расселся? Сказал в другой комнате спать будешь – вот и иди. Не мешай нам.

- Ой! – помощница с испугу выронила стопку глиняных тарелок. Благо дело над столом – не разбились. Но глаза у нее стали, как у ошалелой совы. Тами нахмурилась, но промолчала. Может в этом доме строгие порядки и на мужчин криво смотреть нельзя, не то что замечания делать? У себя на родине насмотрелась такого. Оказывается, и здесь недалеко ушли.

- Гонишь меня что ли? – удивился князь.

- Конечно. Нечего рассиживаться, завтра вставать рано. Иди к себе. И не сверли глазами – не действует на меня.

- А не говорили ли тебе девка, что негоже так с мужчиной говорить? - прищурился князь, краем глаза замечая, как пятится к двери деревенская помощница.

- Я не в твоем доме и не в твоей семье. Мы – соратники. Одно дело едем делать, а потому – на равных. Так что не указывай мне и не жди послушания.

Гневно раздулись крылья ровного мужского носа. Едва сдерживая бешенство, поднялся на ноги, не сводя глаз с возмутительно-спокойной валорки. Бодался несколько секунд с фиалковым взглядом, пока она с едва заметной улыбкой не отвела свой. Не желая обострения борьбы.

- Меланья, - оглянулась она на девушку, - а ты чего у двери? Эти тарелки на улицу что ли нести?

Сердито хлопнула за ее спиной дверь в опочивальню. Вот и славно. Меньше под ногами путаться будет. Да и помощница перестанет пугаться. Совсем застращал местных нахальный десятник. Вот же послало Небо помощничка – больше вреда, чем пользы.

Да что она себе позволяет! Как вообще смеет с ним говорить, будто слуга он ей или ровня! Нутро кипело от желания наорать и поставить строптивицу на место. Даже если не знает, кто он – отчего ни на крошку уважения к мужескому полу нет? Хотя эвон, с деревенскими парнями заигрывала! Как тот щербатый ей скалился, аж кулаки зачесались пару щербин ему вдогонку устроить. Но ничего! За все она поплатится, когда раз за разом под ним о пощаде молить будет. А он еще подумает – подарить ей наслаждение или нет.

Тамирис за стенкой, помогала убирать со стола и не догадывалась о мыслях рассерженного князя. Она мягко расспрашивала помощницу о ее жизни в деревне, стараясь разговорить и расслабить. Девушка, видя доброжелательное отношение приезжей, потихоньку смелела. Украдкой поднимала глаза, осматривая гостью. Виданное ли дело – кто к ним пожаловал! Да не один! И краса с ним писанная. Вот только отчего-то под страхом смерти запретил гость себя князем называть, тем паче чтоб темноволосая о сем не узнала. Ой, чудно! Почти как очи ее – такого цвета, что изредка на закате бывает. Красиво, аж дух захватывает. И не кичится совсем, ни красой, ни положением. Кто ж такая? Раз в опочивальню к князю не пошла – выходит не полюбовница. А как сказала – соратник? Нешто воевать собралась, будто Яра-воительница? Ой, чудны дела в славном Миргороде.

- Меланья, а ты где спать будешь?

-Так прямо туточки, на скамейке.

- Как это? Узко же и неудобно. Пошли на лежанку, места много.

- Да я же ж… Кто я и кто ты.

- Кто? Одинаковые мы, руки-ноги-голова. Так что не выдумывай. Скажи лучше – у тебя рубаха ночная есть? Могу свою дать.

- Есть. Мы с мужем вон в том углу, за занавеской живем. Он молодший в семье, потому свою избу не рубит. За родителями досматриваем.

- А можно я за твоей занавеской переоденусь? Как-то прилюдно не хочется раздеваться, - заговорщицки усмехнулась Тамирис.

- Пойдем. Я и косу твою помогу переплесть. Сама поди не справишься.

- Твоя правда. Тяжело с ней, - вздохнула валорка.

- Зато краса какая!

В своем уголке девушка расслабилась окончательно. Быстро переоделась в длинную рубаху, и усадив Тами на табурет, начала расчесывать ее густые темные волосы, восхищенно прицокивая. Наконец собралась с духом и спросила:

- А как же звать тебя, госпожа?

- Тамирис.

- Ишь чудное какое имя. А значит что? Или так?

- Вообще-то значит. Райская птица.

- Твоя правда. Есть в тебе что-то… нездешнее, - ловкие пальцы споро заплетали неплотную косу на ночь.

- Так я не местная.

- Не о том я. В глазах твоих что-то… Будто пришла оттуда, куда уйти обратно хочешь.

- Не хочу. Но, наверно придется. Предчувствие у меня.

[1]Коновязь- место для привязывания лошадей в виде столба с кольцами, кольев с протянутой по ним верёвкой, закреплённой в горизонтальном положении поперечины.

[2]Понёва- элемент русского народного костюма, женская шерстяная юбка замужних женщин из нескольких (2-3-4) кусков ткани