Княжий венец

Глава 19.

Тишина вокруг стояла, только лошади фыркали, и хвоя под ногами поскрипывала. Лес тихонько шуршал, копошением своей жизни благодарил за избавления от чуждого ему зла. А сколько еще этих мертвяков на Болотах-то? Хватит ли умений, а главное – сил у девчонки?

Опасался Велеслав, что не найдет дорогу, заплутает, ан нет. Вывел ровнехонько в прогалинку, что вокруг елями закрыта. А пень на боку раскинул лохматые корни – так и вовсе нечто навроде шатра. Хорошее место.

- Я лошадьми займусь, а ты еды нам приготовь.

- Нет, наоборот давай.

- Как это? Кашеварить – женская работа.

- Что значит – женская? Еду что – причинным местом варят? – взвилась девушка.

- Ты это про что?? – оторопел мужчина.

- Про то, что все, что вы «женским» называете, делается такими же, как у вас, руками. Они у всех одинаковые. Сам и готовь! – ух как гневно глазищами сверкает.

Рассмеялся Велеслав, но спор не прекратил.

- Так исстари повелось, что такого-то?

- Единственная женская работа, которую вы сделать не сможете – это детей рожать. Остальное взаимозаменяемо!

- Ты чего так завелась-то? Подумаешь – еду состряпать.

Вот уже не думал, что рассердится валорка из-за такой банальщины. Право слово – кругом непонятная. Там, где у всех ровно, она брыкаться начинает, будто лошадь дикая.

Девушка насупилась, смотрела исподлобья. Сама понимала, что глупо сейчас ругаться, но как по-другому? Не любила признаваться в слабостях.

- Не умею я готовить, - буркнула наконец, носком сапога ковырнув землю.

- Как это? - вытаращил глаза князь, - служанка и готовить не умеет?

- Не научили. А во дворце было кому готовить, - надулась Тамирис от его смеха. А у него от сердца отлегло. Хоть что-то она не умеет! Пусть странное, но человеческое. А то еще чутка – и шарахаться от нее начнет, больно опасные умения у красавицы.

- Ладно, не серчай, птичка. Давай вместе. Я кое-чему в походах научился. И из топора кашу варили.

- Как это? – настала ее очередь глаза таращить.

- Погодь, расскажу.

Вместе они споро расседлали лошадей. Велеслав только дал ей придержать животных за узду, остальное – сам. Не седла же ей самой таскать? Хотя для урока и стоило предложить, чтоб перестала девка чудная работы женской чураться. Поклажу с лошадей снял, достал котелок и крупы. Над весело разгорающимся костерком повесил нехитрую посудину и наскоро объяснил, как кашу с вяленым мясом варить. А ведь и правда не умела. Водой из фляги крупу мыла, так едва не половину потеряла. После так и вовсе с удивлением слушала про готовку, по-птичьи голову набок склоняя. Глазами колдовскими хлопала. Будоражила.

Нарубил Велеслав ельника пушистого, сделал наперво ей лежанку, одеялами укрыл. Не на сырой же землице спать? На ее настороженный взгляд улыбнулся про себя – хорохорится, а все одно опасается девка один на один с мужчиной ночь коротать. Демонстративно с другой стороны костра соорудил себе спальное место. Чтоб расслабила наконец сжатые кулачки и в глазах испуг прошел.

Костерок весело потрескивал, каша вкусно булькала в котелке, вызывая жалобное бурчание желудка. Хотелось зачерпнуть еще полусырого, но уже так аппетитно пахнущего и проглотить, обжигая рот и обманывая нутро. Но – терпел. Девушка уютно куталась в плащ, задумчиво глядя на язычки пламени. Села ближе к огню, отогреваясь. Даже ладони протянула, с удовольствием впитывая тепло. Как же она ненавидела холод!

- Может расскажешь о чем задумалась? – мужчина осторожно помешивал густое варево. Вот-вот готово будет, накормит наконец ее как следует. Видно же – совсем без сил девка. Хоть и ворожея, но у всякой силы предел есть.

- Про того, кто поднял «неспящих», - пальцы задумчиво затеребили крошечную сережку в ухе. Отсветы костра танцевали в глазах, придавая еще более нереальный вид. Хотя куда уж более – после сегодняшнего-то!

- И что про него скажешь?

- Для подъема мертвых сила нужна. Немалая. Но поднять – полбеды, удержать в этом состоянии намного сложнее. Нужно либо постоянно поддерживать в них жизнь, вливая свои силы. Либо применить кровь.

- Как?

- Лучше всего добровольно. По-доброму всегда отдается больше, чем силком. Вот только у простых людей кровь не подходит, мало от нее толку.

- А какая ж тогда?

- Не простая. Высокая.

- Это как?

- Смотри, если человека над другими ставят – ему боги больше других сил дают. А если это из поколения в поколение идет, по роду, то копится сила. Вот ее на разное пустить можно. В том числе и на злое.

- А в нашем случае?

- Очень сильная кровь. Очень. Что мне совсем не нравится. Но ты не думай про это. Моя забота. Справимся. Кстати, про кровь – твоя тоже не простая, - вскинула на него глаза.

- С чего решила? – дрогнула в руке ложка, что варево в тарелку накладывала. Да только валорка, беседой увлеченная, не заметила. На его счастье.

- Мальчик, которому мы помогли. Не должен был он проснуться. Провалиться в обычный сон – да. Но твоя кровь его вернула и даже силы дала говорить. Так что теперь понятно, почему ты такой горделивый – в предках непростые люди мелькали. Скорее всего – женщины, если при княжьем подворье служили.

- Вот как? – усмехнулся Велеслав, князь миргородский, протягивая соратнице плошку с едой. Та благодарно улыбнулась. А он представил на миг лица матери и бабок, которых его собеседница в полюбовницы записала. Ох и посмеется над ней, когда вся правда наружу выйдет!

- Спасибо. Проголодалась – просто ужас. Всегда после работы с Тьмой мерзну и есть хочу.

- Немудрено. Силы восполнить нужно. Да только я может и горделивый, а до тебя мне далеко. Тоже не из простых? – впился он глазами в смутившуюся двушку.

- Не то, чтобы… А хотя – какая разница, лишь бы дело было сделано. Не важно, кто твои предки, главное, чтоб им за тебя стыдно не было. И гордиться своими достижениями нужно, а не кивать на чужие заслуги. Слушай, а вкусно!

- Нешто и повариха у меня в предках затесалась? – хитро посмотрел Велеслав на уплетающую за обе щеки девушку.

- Не настолько. Хотя может и была, но не особо искусная…

- Что? А ну, отдай обратно!

- И не подумаю! Буду есть и мучиться, - рассмеялась Тами и прижала к себе тарелку крепче, плечом заслоняя.

- Вот же… коза!

- Что?!

- Маленькая и бодливая. Хотя нет – птичка ты. Как есть – неугомонная да звонкая. Красивая, но клюешь больно, - вроде и обидно говорил, а лицо было миролюбивое. Улыбка блеснула в красивых глазах, не усмешка. Не хотел ссориться, и она поняла это.

- Извини. Привыкла нападать, чтоб от нападок отбиваться. С детства повелось. Когда ты не такой как все – приходится бить первым. Чтоб не заклевали за непохожесть.

- Тяжко жилось? – Велеслав смотрел сквозь языки костра, нутром чувствуя охватившую ее печаль. Тамирис задумчиво смотрела в сторону, будто сквозь деревья вглядываясь в собственное прошлое.

- В детстве ты не ощущаешь тяжести людской молвы. Удивляешься поначалу, почему на тебя пальцем показывают и шепчутся. Когда чуть постарше – это ранит. А потом привыкаешь, обрастаешь броней и отвечаешь агрессией или холодом. Так проще и легче, чтобы тебя оставили в покое. Не пытались пробраться в душу, чтобы задеть больнее или получить выгоду. Пусть лучше думают, у тебя ни души, ни сердца.

Она повернулась и попыталась за ослепительной улыбкой спрятать застарелую боль.

- Извини. Это от усталости. Обычно я не вываливаю свое прошлое… Да и вообще – это было давно! Скажи лучше – ты хорошо знаешь эти земли? Что можешь о них рассказать? – громче, с показной веселостью начала расспрашивать.

Велеслав помолчал, собираясь с мыслями.

- Немногое знаю. Дружина сюда не заглядывала, далеконько и смысла особого нет. Врагов здесь не бывало, земли полупустые, но оброк платят исправно. Из-под княжьей руки не уходят.

- Странно, что я беженцев не увидала. Или еще не все знают, что беда пришла?

- Не уйдут они. Пусть неласковая, но их это земля. Не уйдут, здесь полягут. Не принято у нас со своей земли уходить. У вас не так?

- Кочевники менее привязаны к земле. Даже если мы осели в городах и не одно поколение живем, нам легче сорваться с места при опасности. У нас в крови: твой дом – это юрта и отара[1]. Где они – там ты и живешь. Хотя крупные города обороняются при войнах, но чаще предпочитают откупаться. Никому не хочется крови или голода, легче отдать золотом.

- Разные мы. Хорошо, что в мире живем.

- Правителям нашим хватило мудрости договориться, - ухмыльнулись оба, каждый о своем.

- Это все Яра… - князь миргородский вспомнил упрямый взгляд карих глаз, когда воительница заявила, что поедет за пленниками. А ведь и близко ничего тогда у нее с воеводой не было. Нешто наперед знала? Почуяла женской чуйкой?

- Очень хочу с ней познакомиться. Столько слышала…

- Вернемся и познакомишься.

- Да, конечно… - неопределенно ответила девушка, отправив в рот последнюю ложку каши. Посмотрела растерянно на тарелку – и когда успела расправиться? За разговором не заметила даже. Поднялась на ноги.

- Ты куда?

- Помыть надо. Давай свою тарелку.

- Оставь. Сам я. Отдыхать тебе надо.

Не нашла Тами в себе сил спорить. Глаза после сытного ужина с трудом открытыми держала. Протянула мужчине пустую посуду.

- Спасибо. Ручей вон в той стороне.

- Откуда знаешь?

- Воду чувствую. Недалеко, шагов двадцать.

- Ишь какая! Ложись отдыхай. Вернусь скоро.

Девушка согласно кивнула, с трудом удерживая зевок.

- В округе никого, ни живых, ни бродящих. Так что не волнуйся, никто нас не побеспокоит.

- У меня сон чуткий. Услышу, ежели красться кто будет. А ты – спи, умаялась поди.

Чувствуя, как наваливается на плечи усталость, Тамирис лишь благодарно улыбнулась в ответ. Не подозревая как ёкнуло у мужчины где-то под ребрами от её улыбки.

Легла послушно, завернувшись в плащ по уши. А он достал из тюка еще одно одеяло и укрыл сверху. Мерзнет же, тростинка! Такая сильная и такая хрупкая.

[1]Отара- большое стадо овец для выпаса.