Княжий венец

Глава 23.

Уже почти догорел костер, когда спину обожгло посторонним взглядом. Тамирис резко обернулась. Далеко, на пригорке стоял еще один «неспящий». Спокойно стоял, будто нет в нем голода по живому. Увидел, что его заметили, развернулся и заковылял прочь.

- Теперь он знает, что мы здесь.

- Пусть знает.

Даже оборачиваться не надо было – знала, что Леслав за спиной стоит. Почувствовала, что будто недоволен он чем-то. Наверное – усталость. Ну да и ладно, не в первой. Ведь главное – удалось деревеньку отстоять. Столько душ спасено!

- Не хотелось бы лишний козырь давать, - Тамирис говорила и одновременно стряхивала в костер остатки призванной Тьмы. Не нужно ей лишнего.

- С этим мы уже поделать ничего не можем. Пусть знает. Ты как сейчас себя чувствуешь? Сама дойдешь?

- Думаю – да.

- Давай руку.

Вновь ее пальцы в широкой мужской ладони. И совершенно нет сил вырвать ее. Это… это усталость! Вот отдохнет она немножко и все вернется как было. Соратники они – не более. А тот поцелуй… Не нужно о нем думать. Иначе сердце начинает скакать задорным жеребенком. И мысли глупые… и надежды о невозможном. Возьми себя в руки, Тами! Твоему попутчику просто скучно. Он привык женскому вниманию – а здесь на Болотах никого под рукой, кроме тебя, нет. Вот и крутится вокруг от безысходности. Если бы не сила твоя – давно бы под юбку залез. И не важно, что у тебя – штаны. Не меняются бабники, тем более такие красивые. Мысль разумная и правильная, но как же муторно от нее на душе …

Запоздало попыталась вырвать свою руку – куда там! Вцепился клещами.

- Не дергайся. Упадешь еще в грязь. И так перепачкалась хуже лешачихи.

- На себя посмотри! – мгновенно вспыхнула девушка.

- Так и я не лучше, - усмехнулся уголком губ мужчина, - да только не иду с лицом, как на плаху. Не кисни. Сейчас помоемся, перекусим, потолкуем с деревенскими. А потом и отдохнуть можно будет. В избе, не под открытым небом.

Невольно, Тамирис перевела взгляд. Дома в деревне были высокими, не менее двух этажей. Ровнехонькие бревна проконопачены, крыши скатные. Вроде все, как обычно. Но что-то цепляло взгляд.

- Странные они. А почему – не пойму.

- Так на курьих ножках же, - ляпнул идущий рядом молодой светловолосый селянин.

- На чем? Правда на куриных? – удивилась девушка.

- На курьих, Тами. Так стропила называют, - пояснил князь. Да только ей все одно непонятно было. И вновь словоохотливый незнакомец пришел на помощь. Усмехнулся, правда, в короткую бороду – мол что возьмешь с неместных.

- Мы, милая, дома строим на пнях или колодах, чтоб под ними воздух гулял, и изба не сырела. А к зиме щели или землей присыпаем, или завалинку делаем из дерна. На Болотах без этого – никак.

- Как интересно. Спасибо!

Молодой мужчина просиял от ее улыбки.

- Ежели захочешь – я тебе многое про наше поселение рассказать могу. Меня, кстати, Воят звать.

- Тамирис.

- Непростое имя. Сразу не упомнишь, - улыбнулся смущенно в бороду.

- Если забудешь – переспроси. Я напомню, - вернула она улыбку.

- Такую разве забудешь, - восхищенно блеснули светлые глаза.

- Ай, Леслав, сломаешь, - Тамирис вырвала свою ладошку из его руки, - больно!

- Прости, - бросил князь, не сводя глаза с нахального селянина. Тот оказался не робкого десятка: набычился от тяжелого взгляда, но не отошел от девушки. Хуже горькой редьки надоели ухажеры! В каждом поселении гляделки свои голодные с валорки не сводят. Своих баб что ли нет? «Такой как она – нет», - ехидно подметил внутренний голосок. Как будто он сам не знает. Вот и сейчас – толпа вокруг нее. Еще и бабы из домов повыскакивали, кто со слезами радости, кто с оханьем и причитаниями. Правда эти опасаются, на почтительном расстоянии стоят. Но глазеют все как один.

- Пришли мы, - подал голос староста, - вот и дом мой. Омоемся да за стол.

- Со мной она пойдет, - расступилась толпа мужчин перед чуть сгорбленной фигурой с клюкой. Седые растрепанные космы, лицо – будто печеное яблоко, на котором горят внимательные темные глаза. Платье домотканое, но черное, амулетов много на шее. Еще и клюка деревянная, которую крепко сжимают сухие пальцы.

- Почему это? И кто ты? – рыкнул раздраженный князь.

- Девка едва на ногах стоит. Помогу, напою отварами, чтоб на сутки в сон не ушла. Тебе ли не знать, соколик, каково ей после битвы? - хитро прищурилась старая. И морщинки тонкие пролегли вдоль щек, как следы когтистой лапы времени.

- Это Ружица, знахарка наша. Бывшая прислужница Морены[1], - пояснил Хват. С уважением смотрели на старуху местные. Каждого она не по одному разу выхаживала от ранений и лихоманки. Тамирис испытующе глянула на старуху. Лицо хоть и покрыто сеточкой морщин, что разбегались по пергаментной коже, но глаза смотрели ясно, как у молодой. Ой, не проста знахарка!

- Пойдем, девка. Нечего тебе к старосте соваться. У него двое лбов – сыновей неженатых. Куда тебе с ними? В одну баню что ли?

- Я…

- Не боись, пришелец миргородский. Верну красу твою, волос с нее не упадет, - ухмыльнулась Велеславу старуха, сверкнув белоснежными зубами, - ей еще многое предстоит. Ежели сама она и судьба ее не сплошает.

Тамирис заколебалась, вопросительно посмотрела на князя. Разделяться не хотелось, мало ли. Но если нет в предложении ничего дурного? Тогда заупрямиться – недоверием обидеть.

- Не бойся, Леслав. Слово даю, ничего дурного с твоей женщиной не случится, - выступил вперед староста, - мы все вам жизнью обязаны.

- Ежели через полчаса не вернется – сам за ней приду, - неохотно согласился князь, прожигая настырную старуху взглядом. Да только та не робкого десятка оказалась.

- Экий ты быстрый. Это вам, мужикам, в бочке с водой вдесятером помыться можно. Придем, как в порядок себя приведем. Поклажу с вещами ко мне в дом несите, - резко скомандовала старуха, подхватывая Тамирис по локоток, - сама ж видишь, что не от меня угрозы?

- Вижу…

- Тогда пойдем. Подождет соколик твой ясный, – темные глаза глянули насмешливо.

- Он не мой!

- Так-то оно так. Но мало ли как судьба повернется.

Домик Ружицы стоял на окраине деревни, практически жался к частоколу. Закопченный деревянный потолок, лавки вдоль стен, на полавочниках[2] горшки разномастные. Большую часть жилища занимала печь, вокруг и на которой сушились травы. Оттого и пахло в комнате умопомрачительно: летним лугом, веселыми шумящими дубравами.

- А у меня уже и готово все, - захлопотала старуха, - печь стопила, да притушила. Соломки постелила, отвары готовы. Полезай, милая.

- Куда?

- Как – куда? Бани у меня нет, в печи и помоешься.

- Где?!

В голове мгновенно всплыли страшные сказки про путников, сваренных заживо злой колдуньей. Видать до того у нее все на лице написано было, что захохотала старуха задорным молодым смехом.

- Не злая я. И варить никого не собираюсь. А мыться в бане у нас – обычное дело, ежели зимой нет возможности из дому выйти. Загляни сама – довольно там места.

Посмеиваясь, отодвинула старуха заслонку. Тамирис ничего не оставалось как опасливо глянуть внутрь. И лаз не особо узковатый, а внутри так вообще просторно. Не зря печь у старухи добрую треть избы занимала. В рост полный не встать, а вот сидя можно себя чувствовать вполне вольготно, как в купальне. Голова ничуть не достает до «потолка». Внутри уже стояли бадьи с водой, а некоторые, судя по запаху – с отварами.

- Я тебе для волос травы запарила. И для купания. Ополоснешься после мытья. Вот тут, – кивнула на маленький горшочек – мыльный корень с водой. Всю грязь смоет. Так что? Рискнешь или так и будешь вокруг своих желаний ходить? – хитро посмотрела старуха, тряхнув седыми космами.

- Не понимаю о чем ты, уважаемая.

- А себе врать – дело последнее. Иди, милая, искупайся. Может в голове и на сердце прояснится, - с кряхтением присела на лавку, отложив клюку.

Едва только девушка нырнула в печь, старуха подскочила с лавки и схватив приготовленные ингредиенты начала готовить все для наговора. Многим помочь не могла – силы не те. Но хоть как-то…

В странном, непривычном месте Тамирис намылась власть. Запах влажного сена, которым был выстелен «пол», смешивался с ароматом отваров и мыльного корня. Девушка с наслаждением промыла волосы, потом и тело задышало чистотой. Отвары старухи, которыми она облилась в конце – придали легкость, в голове царила легкая эйфория. Вынырнув из печи, Тамирис обернулась приготовленным полотенцем.

- Ну как? – с хитринкой спросила знахарка.

- Будто заново родилась. Спасибо.

- А то! В печи для девки купаться – самое лучшее. Ничто злое не прилипнет, как по дороге из бани. Не откажи уж и в еще одном. Настой приготовила для тебя. Испей, чтоб Тьма сегодня не утянула.

Тамирис приняла из рук горячую кружку. Вдохнула густой травяной аромат.

- Ты и такое можешь?

- Не особо много могу. Чуть в сон тебя клонить будет – не более. Но частить с этим зельем нельзя. Это только для сегодня, потому как больно много ты сил отдала. Сама знаешь – не менее чем на сутки увело бы. А сейчас время поджимает, нельзя его терять на сон беспробудный.

- А что там еще? Сила твоя?

- Нешто чувствуешь? Ишь какая. Наговор там для силушки и удачи. Не бойся, девка, худого не сделаю. А что тяжко тебе, знаю не понаслышке: богине смерти много лет служила. Тяжело Тьму на плечах носить.

Подумала Тамирис, к себе прислушалась. От старухи действительно не чувствовалось угрозы. И печать Темной богини лежала над головой.

- Ты говоришь, что в прошлом служила богине. Тогда почему я вижу ее серп над тобой?

- Сейчас не служу. Но на погост до сих пор провожаю, чтобы было все честь по чести. Некому больше. А силы у меня – жалкие крохи, только знания остались. Пей скорее, а то бешеный твой заждался. Не ровён час – прибежит.

При упоминании неугомонного десятника щеки Тамирис вспыхнули.

- Не мой он. Соратники мы, - отхлебнула крепкого отвара с медом, чтоб лишнего не сболтнуть.

- Ну-ну. Тогда, упрямая, погодь – еще одно сделаю.

Старуха, позабыв про клюку, подскочила с лавки. Ловко достала из печи три уголька.

- Вот туточки у меня вода «непитая», – пробормотала себе под нос.

- Какая?

- Токмо с колодца. Не пил еще никто.

Поставив чашку с водой на шесток, знахарка бросила в нее вынутые из печи угольки, добавила щепоть соли и торопливо шевеля губами произнесла неслышный заговор. Затем подула на воду три раза и три раза плевала в сторону. С готовым снадобьем подошла к ничего не подозревающей девушке и внезапно спрыснула на нее. На возмущенный взгляд предупреждающе подняла указательный палец, приказывая молчать. После чего протянула чашку и приказала отхлебнуть три глотка. А далее так и вовсе сбрызнула на рубашку в районе сердца и на лоб. Оставшееся снадобье знахарка выплеснула на притолоку[3].

- Вот теперь – все.

- Объяснишь – зачем?

- А это девонька, чтоб разум перестал от сердца отгораживаться. Привыкла все умом решать. А не всегда оно верно.

- Так легче…

- Кто ж спорит? Боязно сердцу довериться. А без него - жизни нет. Только через него можно и за край, и через край. Сейчас – забудь, потом мои слова вспомнишь. А сейчас я еще одно полотенце дам, чтоб мы волос твой скорее высушили. Поди заждались нас у старосты.

[1]Морена- богиня зимы, судьбы и смерти в древнеславянской мифологии

[2]Полавочник– длинная полка над лавками по периметру всей избы. Использовались как место для хранения самых разнообразных бытовых предметов.

[3]Притолока- верхний косяк в дверях.