Княжий венец

Глава 15.

Ранним утром, быстро позавтракав, девушки расстались почти подругами.

- Ты уж не уходи. Здесь, на белом свете, хорошо, - вспомнив вчерашнее, шепнула деревенская, несмело обнимая валорку.

- Я постараюсь, правда.

- И заезжай в гости. Здесь тебе завсегда рады, особливо я. Чую, что еще посмеемся за общим-то столом.

- Если смогу – обязательно! Береги себя.

- Да много ли беды средь горшков и ниток? А ты вот поберегись, негоже тебе о смерти думать. Еще накличешь.

- Поберегусь.

Обняв напоследок девушку, Тамирис подошла к хозяину дома. Он стоял здесь же на крыльце и выглядел увереннее, чем вчера. Вдохновился, видать тем, что гости незваные уезжают. Тамирис склонила голову в легком поклоне, все же воспитание и хорошие манеры никто не отменял. Это вот нахальный десятник вышел из избы и спокойно уселся на коня, не собираясь тратить время на разговоры. Она же всегда старалась к людям, особенно простым, быть внимательной или, как минимум, вежливой. Доброе слово – оно, как солнышко. Кому как не говорящей с Тьмой знать, как важен свет в душах.

- Благодарю хозяин дома, за кров и пищу, - собеседник удивленно поднял кустистые брови. Не ожидал.

- Завсегда рады дорогим гостям. Не серчайте за скромность. Чем богаты.

- Пусть благословят тебя боги за гостеприимство, уважаемый.

- И тебе легкой дороги, красавица.

- Лучше пожелай мне вернуться, - улыбнулась девушка. Коротко кивнула на прощание и подошла к лошади. Велеслав уже был в седле. По-мужски красивое лицо было непроницаемым и спокойным. Не понимал он всей ее возни с простолюдьем, но ежели хочет – пусть. С него не убудет. Молча тронул коня и выехал за ворота двора старосты. Тамирис следовала за ним, чувствуя его недовольство. Но не собиралась расспрашивать, а тем более успокаивать. Взрослый уже мальчик, пусть сам со своими мыслями разбирается.

В деревнях, даже крупных, все про всех знают. Чего-то нового и интересного происходит мало. А уж про визит высоких гостей и говорить нечего. Как не поглазеть на диво? Потому перед воротами старосты собралась толпа. После вчерашнего слухи ходили один другого чуднее. Тамирис покосилась на людей и мягко улыбнулась. С нее не убудет.

- Эй, сукоратистая! Возвращайся, я все одно ждать тебя буду! – вчерашний «поклонник». Сидя на заборе соседнего дома, нахально скалился, сверкая щербинкой. «Вот же наглец», - невольно улыбнулась Тамирис, не замечая, как грозно сдвинулись брови над сине-зелеными глазами.

Собачиться князю с деревенским – вот уж хуже не придумаешь. Хотя кулаки зачесались. А потому молча послал коня легкой рысью, дав себе обещание обязательно найти нахала на обратной дороге. И пересчитать ему зубы все до единого.

Быстро скрылась деревня за горизонтом. Кругом леса непроходимые, да только оживленно на дороге – едут одна за одной купеческие подводы в Миргород. Столица – она многого требует. Привыкла и вкусно есть, и одеваться красиво. Все княжество ее кормит, ибо она – центр. Ежели сердце плохо питать, все тело придет в упадок.

Всадникам приходилось то и дело придерживать коней, объезжая купеческие обозы. Те, что покрупнее ехали с вооруженной охраной. Хоть и не шалили особо на крупных трактах – за тем «дорожная дружина» из немолодых, но крепких воинов зорко следила. Да только многие издали ехали. А там куда как небезопасно. Лихой люд – он своего не упустит. А что может быть лучше, чем жирный купец с обозом? Легкая нажива манит, трудно устоять. Оттого и не переводятся разбойнички, как их не вешай.

На двоих всадников, конечно, косились – не часто бабу верхом увидишь. Да ежели она еще в мужескую одежду облачена. Да токмо ежели с мужиком едет и тот позволил такое – кто поперек скажет? Многие, те, что помоложе, при виде девушки приосанивались. Ус начинали крутить, зубы в улыбке скалить. Да ненадолго. Стоило спутнику ее грозно зыркнуть – глаза отводили, чтоб не рисковать здоровьицем. Уж больно плечи широкие и кулаки крепкие у спутника красавицы. Да и сама девка чудная – смотрит прямо, не краснеет и не смущается. Не боится. Будто высокородная какая. Страсть как охота на нее глазеть – больно хороша. Лицо мраморное, губы ягодно-пунцовые, а глаза и вовсе – фиолетовые. Смотреть бы, не моргая. Да токмо страх, он не зря человеку даден. Чтоб глупо жизнью не рисковать, даже ради красы такой писанной. Попроще найдем, попривычнее да без таких сопровождающих, что мороз по коже.

После обеда, когда солнце к закату начало клониться, слева, меж деревьев, начала мелькать речная гладь. А позже, когда на более широкое место выехали, река стала видна широкая и стены города.

- Река эта – Волговянка зовется. А город сей – Зареченск.

Тамирис кивнула и похлопала свою лошадку по холке. Мол скоро отдых и мне, и тебе будет. Животное фыркнуло и будто бы ускорилось, предвкушая тепло стойла вместо промозглого осеннего воздуха. Который сыростью рано или поздно проберет до костей, хуже мороза.

Зареченск – младший брат Миргорода, был веселым и шумным, как и положено младшим. Он еще не приобрел степенности старшего брата, был говорливым и шальным. Крутобокие купеческие лодьи слегка покачиваясь, в ряд стояли на пристани. Издали слышался шум и многоголосье, запахи разгружаемых товаров, яркие рулоны тканей, мечи и кольчуги мелькали из тюков. Богато украшенные одежды торговцев, юркие карманники, смех и звон монет – это все жило, бурлило, невольно заставляло улыбаться и предвкушать – покупки, рассказы о путешествиях, ожидание чуда в каждом разгружаемом сундуке. Что за невидаль внутри? А ну-ка? Город очаровывал, кружил и захватывал – как и полагается молодому повесе. Смешлив, говорлив и очарователен. Шалит, потому как степенный старший брат далеконько и не заругает.

Велеслав въехал в открытые настежь центральные ворота. На мгновение задумался – куда ехать-то? Обычно он останавливался или у посадника города, или ночевал в чистом поле с дружиной. Вот только посадник – не деревенский староста, его из хором выгонять – обиду кровную нанести. А как в большом доме полном слуг личину свою скрыть? Обязательно проболтается кто. Потому – в корчму придется ехать, там ночевать. Лихорадочно перебирал из того, что помнил. Много он тут по молодости куролесил. Княжич с друзьями едва ли не притчей во языцех был. Не признается сейчас никто из них, но тогда в кутежах от него не отставали – ни Беригор, сейчас степенный воевода. Ни Драгомир – волхв верховный, от одной ироничной улыбки которого девки табунами в его комнаты бежали.

Чаще всего здесь, в Зареченске, они с друзьями колобродили, подальше от грозных очей батюшки-князя. Доносили тому, понятное дело, так то – слухи! Всегда сказать можно – что половины не было, а вторую половину придумали. Чтоб мы купца голым в саже и перьях изваляли? Да ни в жизнь! И пусть более людей не обвешивает.

Эх… молодость. Загребает удовольствия жадно, двумя руками, будто завтра не наступит. Все нужно сейчас и немедленно. Вот только рано или поздно приедается все – и яства заморские, и девки безотказные. Пустота внутри возникает, не пойми чего ей надо. И тоска там поселяется, будто зверь в норе. Временами спасу от нее нет, грызет хуже зверя лютого. Особливо, когда на чужое счастье смотришь. Непонятно становится – почему тебя боги обделили. Зачем все остальное, если главного нет?

Вспомнил Велеслав про корчму, что ближе к центральной площади была. Приличный туда народ ходил: купцы степенные, приезжие мастеровые. Да и горожане захаживали – кухня была отменной, а пудовые кулаки хозяина не давала расшалиться буйным головушкам. Как бишь его? Про дерево было название. А, точно! «Кленовый пень». Поначалу был «Кленовый лист», потому как дерево сие во дворе росло. А как его молнией разбило, спилить пришлось. Потому в Зареченске «иди в пень» не ругательством было, а навроде пожелания поесть в хорошем заведении.

Дороги шальной молодости мы помним крепко. Оттого и не заплутал князь миргородский, вывел себя со спутницей к крепкому дому с вывеской. Передали коней служке и вошли внутрь.

Ничего не изменилось с тех самых пор, когда куролесил здесь Велеслав еще юным княжичем. Хотя в этой корчме даже они с друзьями не шалили, чаще утренничать заезжали после беспутной ночи. Рассол тут завсегда отменный был и похлебка горячая. Для головушки хмельной – самое то! Князь огляделся по сторонам. Чуть более закоптился потолок, но те же столы чисто выскобленные и лавки. И многолюдно – а значит кухня до сих пор не плошает. Вот только за прилавком мужчина молодой, сын али сродственник. На его счастье! Ибо старый вмиг признал бы, - запоздало подумал Велеслав.

- Комнату мне. Воды туда горячей, а потом ужин.

- А сестрица твоя? Ей такое же?

- Кто?

За спиной князя раздался мелодичный смех. И не только его пробрало. На переливчатый звук повернули головы все сидящие за столами мужчины. У кого-то даже глаза расширились от изумления, а кто-то крякнул, ус подкручивая да приосаниваясь. Да так нахально, что уложил князь пальцы на меч и недобро посмотрел по сторонам. Осаживая взглядом особо наглых.

- Не бери в голову, уважаемый. Леслав до сих пор просить не может, что родилась я, а не мальчик. Да, братик? – спросила Тами притворно елейным голосом. Еще и голову приложила к его плечу, насмешливо в глаза заглядывая. Навроде как с родственной любовью.

- Зато краса какая вышла! Любо-дорого смотреть, - расплылся в ответной улыбке хозяин корчмы.

- А я гляжу тебе и обручье не мешает по сторонам смотреть, - пуще прежнего нахмурился князь.

- Не серчай, воин. Наверняка не я первый, кто говорит, что у тебя сестра – краса писанная, - миролюбиво заметил мужчина, делая все же от прилавка шаг назад. Эвон как гость глазами зыркает недобро.

Пытался Велеслав себя в руки взять, да только не получалось совсем. От ироничной улыбки Тамирис так вообще захотелось дать хозяину корчмы в морду. И заодно всем присутствующим мужикам. Какая еще, к лешему, сестра?!

Вот только хозяин гостиницы быстро смекнул, что дело может кончится недобро, ежели он новых гостей из общего зала не отправить отдыхать. Кликнул девку-помощницу, та и увела приезжих за собой. Только когда странные гости начали подниматься по лестнице, выдохнул осторожно. Вот уж принесла нелегкая. Девка, от красы которой запросто в зале драка начнется, и воин с замашками столичного боярина. Непростые гости, ой не простые. Хоть и одеты нарочито неброско. Даже не так – опасные. Дурниной нутро взвыло, а нутру и он, и батюшка завсегда доверяли. Не обманет. Ухо нужно держать востро и не злить прибывших понапрасну.

Тамирис хоть и напустила на себя невозмутимый вид, заметила взгляды, которые на нее бросали мужчины в зале. Страсть и похоть – ничего не меняется в мужской природе. Хоть в какую страну не сбеги. Старалась она опускать голову пониже, да только рост у нее высок для местных девок. Хочешь-не хочешь, а обращает на себя внимание. И глаза эти, будь они неладны. В ступор обычно впадают люди, когда цвет этот видят. Которого почти и не бывает в природе. Эх… как бы легче жилось на свете, если бы ей достались материны – карие. И люди бы не таращились, как на невидаль, и затеряться в толпе проще простого… Ну да что толку горевать о том, что изменить не можешь. Иди вперед и делай, что должно.

Цель у нее впереди. Наверное, главная в ее короткой жизни. А потому рисковать раньше времени нельзя. Оттого и не смотрела ни на кого в зале, чтоб не подумали, что надежду дает. Да и откровенно говоря – видеть никого не хотелось. Оттого Тамирис и потребовала в комнату нанести горячей воды в лохань и ужин. Чтоб помыться и поесть в тишине.

С трудом дотерпела, когда служанки натаскают воды в ведрах. Едва только за последней закрылась дверь, скинула с себя одежду и со счастливым вздохом опустилась в воду. Бесконечное Небо, как же хорошо! Едва не застонала от наслаждения. Усталые затекшие мышцы пели в согревающем коконе воды. Пусть хоть вовсе ужин не приносят! Она согласна лечь спать голодной, но зато согревшейся и чистой. Тамирис медленно зачерпнула воды и умыла лицо. Нет, все же нельзя расслабляться окончательно. Иначе она уснет прямо в лохани. Вот будет умора – утонуть в тазу с водой! Девушка фыркнула, умылась еще и еще. Какое счастье, что пока не нужно мыть голову. Иначе придется потерять весь день, только чтобы высушить невыносимую гриву. Во всяком случае – дома именно так и бывало.

Девушка расслабленно положила голову и руки на бортик. Еще пару минут и придется собраться с силами, чтобы заставить себя выйти из воды. Хотя, так не хочется…

Раздался осторожный стук в дверь. А вот и ужин. Единственное, ради чего она сейчас готова оставить ласкающую тело воду.

- Войди, - крикнула она служанке и прикрыла глаза, - поставь еду на стол и можешь идти.

- А я предпочту остаться, - низкий тягучий голос заставил резко распахнуть глаза.