Княжий венец

Глава 49.

Встала Тамирис на ноги, шагнула к нему. Глядя внимательно и строго. А перед глазами одна за одной картины разворачиваются. Того, как пришел он за ней, туда, во Тьму. Все до единого слова услыхала. Будто наяву почувствовала слабость, когда к нему шагала, скидывая оцепенение и беспамятство. Как кричал князь раненным зверем, пытаясь пробиться сквозь стену, что возвела она сама, укрываясь от боли. Чувствовала, как растворяется в воздухе, тянулась к нему, шепча слова любви прямо в его обезумевшие глаза. Ощущала холодный воздух безвременья, в который погружалась все глубже. Тьма – Великая мать, обволакивала – мягко, заботливо.

- Забудь! Все забудь. Здесь покой….

Но она упрямо держала в памяти его синие глаза. Те, что не хотела забывать. Те, что раз за разом возвращали ее к жизни. Тянулась к ним всем существом, держась за это воспоминание, как за последнюю ниточку. Путеводную нить из небытия.

- Останься, сестра! Теперь ты наша, – взвыла-вздохнула Тьма тысячью голосов.

- Нет! Я хочу к нему, - тянулась упрямо вперед.

- Забудь! Тебе нет туда больше дороги, - сочувственно вздохнули бесплотные духи вокруг.

- Значит, я проложу новую, - процедила Тамирис сквозь зубы.

- Ты не сможешь… у тебя не сил… здесь ни у кого ничего нет…

Но она не слушала, упрямо рвалась вперед. Всем существом, всем сердцем тянулась туда, к нему! Она найдет дорогу, она вернется. Сможет! Сцепив зубы, шла, прорываясь вперед, хотя кружащие вокруг тени мягко толкали назад, уговаривая, шепча о том, что она устала и должна отдохнуть. Немного! Остановиться и прилечь, всего на пару мгновений! Но Тамирис уже никого не слушала. Сердце лихорадочно билось и горело только им, ее любимым мужчиной. И она шла к нему. Потому что любые обстоятельства, даже черная Бездна – ничто, когда тебе есть к кому возвращаться.

Вспомнила вдруг слова знахарки с Болот: «Боязно сердцу довериться. А без него – жизни нет. Только через него можно и за край, и через край». А она доверится! Прямо сейчас. Полностью. И пойдет туда, куда оно поведет. К Велеславу – к ее любимому мужчине.

В ту же секунду вспыхнула и появилась тонкая, как волос, золотистая нить. Разрезая тьму, тянулась от ее сердца куда-то вперед, в бездну безвременья.

И валорка пошла за ней. Духи заволновались, закружились вокруг. Уговаривая на все лады, упрашивая, угрожая. Плевать! Она никогда не слушала ничьих советов, не будет и начинать. Шла упрямо, пробираясь сквозь тьму, сквозь кружащие, уговаривающие тени. Сквозь собственный страх и отчаяние. Я хочу к нему! И буду идти вечность, если понадобится. Только бы еще раз увидеть любимое лицо, свет синих глаз, что могут смотреть с такой теплотой и страстью.

Нет ни усталости, ни слез. Здесь действительно ничего нет. Только золотая путеводная нить, что не дает упасть духом. Та, что зажглась от огня ее сердца. От света любимых глаз.

Казалось, и вправду прошла вечность, прежде чем ее осторожно потянуло вперед, хватка тьмы постепенно ослабевала.

- Упрямица! Иди уже, отпускаю… – прошептал властный голос ухо.

- Ты умница, доченька… - последнее, что она услышала, прежде чем вихрь подхватил ее и понес вперед.

Здесь, в харчевне, теперь ее черед был шагнуть и нависнуть над князем. Смотрела на него строго, почти грозно. А в душе ураган поднимался – ширился и готовил затопить любовью по самую макушку. Невыносимо-сильное, оглушающее чувство и ничего с ним не сделать. Оно есть, и из сердца не вытравишь, ибо скорее биться перестанет.

Все она вспомнила и все про себя поняла. В голове мелькнули слова, сказанные когда-то Надин: любовь и обида – это два арбуза, которые одновременно в руках не удержишь. Если вдребезги упадет «любовь» – значит обиды для тебя важнее, а ее, любви, не было и вовсе.

Сейчас для Тамирис выбора – что удержать, даже не стояло. Пыль и тлен все обиды, рассыпаются и сгорают в пламени любви, которым сердце пылает. И это пламя соединяет двоих вопреки всем обстоятельствам, бедам и даже смерти.

В открытую, беззастенчиво рассматривала лицо любимого мужчины, впитывая каждую черточку. Нет, не прожить без него ни за какие сокровища мира. Хоть и характер несносный, властности хоть отбавляй – а ей никого другого не надо. Только он. Который смотрит сейчас проникновенно, до дрожи в коленках.

Смотрит, а в его красивых глазах столько любви, что впору задохнуться от счастья. Любит! Все-таки любит. Пусть только попробует снова отказаться от своих слов – свет его глаз всю правду расскажет.

О, Небо как же оглушительно любит она! Хочется кричать об этом чувстве на весь мир! Да ради него она пролетит над бездной и станцует на углях! Велеслав напряженно смотрел в любимые фиалковые глаза, ожидая ее решения. Тами ткнула пальцем в широкую грудь.

- Ты! Никогда более не будешь сомневаться во мне!

- А ты не будешь ничего скрывать, - с хитрой улыбкой князь перехватил ее ладонь и поднес к губам.

- Ты говорил, что не прощаешь обмана. Я сказала, что Тьма не дает второго шанса. Что нам теперь с этим делать?

В уголке его губ появилась крошечная улыбка.

- Признать, что оба ошибались?

- Я не люблю ошибаться.

- Я тоже. Но тебя я люблю гораздо больше, птичка моя, – он взял ее ладонь и поднес к лицу. Мягко поцеловал центр ладони и потом потерся о нее щекой, с блаженным вздохом, - я спустился за тобой во тьму, потому что ты мой Свет. Ты – свет моей души.

- А я пришла за тобой из тьмы, потому что без тебя мне и Свет не нужен.

Князь мягко привлек ее к себе, усаживая на колени. Губы потянулись к губам с радостным стоном. Он прижался к ней, теряя голову от нежности и упоительной сладости поцелуя. От того, как правильно ощущается тонкая талия под руками. А ласковые руки на шее – самое лучшее, что он носил. Думал нежным быть, да только кружит валорка голову, похлеще любого вина заморского. Оттого начал целовать ее жадно, раз за разом выпивая ее дыхание.

- Люблю слышишь? Только тебя люблю! Никого мне не надо, родная. Только ты навеки!

- И я тебя люблю! - смеялась и задыхалась ему прямо в губы, оглаживая его лицо, зарываясь в густые темные волосы. Закрыв глаза, позволяла целовать все, до чего дотянется горячий мужской рот.

- Как же скучал! С ума по тебе сходил от тоски. Жить не хотелось… - мужские губы спустились цепочкой поцелуев по точеной шее, горячий язык прошелся по выемке между ключиц. Пальцы начали расстегивать пуговицы на ее рубашке

- Леслав… остановись… там же твои люди... - прошептала Тамирис, невольно выгибаясь на встречу ласке. – О!

Сама пожалела, что попыталась остановить своего мужчину. Тело подрагивало в предвкушении удовольствия, что подарит только он. Все вокруг становилось неважно, только его руки и губы. С глухим рыком Велеслав остановился, уткнувшись лбом в место, что целовал.

- Леший бы их побрал! И дверь не закрыта… А ты у меня слишком громкая, птичка.

- Ты с ума сошел, там же мой брат! – она попыталась отодвинуться, но сильные руки удержали на месте. Он жадно втянул упоительный аромат ее кожи. Расцеловать бы ее всю, уложить на этот стол и начать вколачиваться в желанное тело.

- Может приказать Гору всех разогнать? – глухо пробормотал он, пытаясь совладать с бушевавшей в крови страстью.

- Даже не думай! Они же поймут, чем мы тут занимались.

- М-м-м, мне очень нравится, что ты не против самого занятия.

- Леслав! – она стукнула его по плечу, вызвав легкий смешок. Он все же отодвинулся, глядя на нее с весельем в глазах. - Прекрати немедленно свои… порочные штуки!

- И какие же из моих «штук» тебе не нравятся, родная? Мои губы? Мои пальцы? Может я плохо стараюсь?

Валорка невольно закатила глаза.

- Я всего лишь о том, что ты хочешь заняться тем, что делают женатые люди за дверями спальни! А здесь ни разу не спальня и мы…

В эту же секунду в его руке оказалось драгоценное обручье.

- Ты выйдешь за меня, Тамирис, кагани валорская? Станешь моей женой и княгиней?

Она посмотрела на взволнованного князя и с легким смешком заметила:

- Я не могла представить, что вообще когда-либо выйду замуж. Но что мне сделают предложение, когда буду сидеть в харчевне у мужчины на коленях, я не представляла даже в самых странных мечтах.

- А я даже после самой дикой пьянки не мог представить, что буду стирать рубахи и скрывать свое происхождение от любимой женщины. Так что мы оба хороши. Ну так что? Согласна?

- А подумать?

- Валорка, не зли местного правителя. Я слышал, он самодур и тиран.

- Может тогда не соглашаться?

- Еще чего! Он слишком тебя любит, чтобы принять ответ иной от положительного.

Велеслав решительно обернул ее правое запястье браслетом.

- Так что? У тебя последний шанс рассказывать нашим внукам, что согласилась выйти по доброй воле. Ну?

- Согласна! – одновременно с ее возгласом браслет защелкнулся, приковывая ее к мужчине крепче любых цепей.

В этот момент раздался громогласный стук в дверь.

- Княже, вы чего там притихли? Живые есть? – пробасил со смешком воевода.

- Сестренка, вяжи его, как я учил, и выволакивай наружу. У меня ставки в твою пользу!

Велеслав усмехнулся и нехотя ссадил невесту с колен.

- Вот же, морды разбойничьи, - пробормотал, поднимаясь на ноги. Пригладил волосы, внимательно следя за тем, чтобы Тамирис застегнула на рубахе все пуговички до единой. На красу ее чтоб ни у кого кривого взгляда не возникло. Благо дело косы темные растрепаться не успели. А что губы зацелованные – так это пусть у него попробуют спросить.

Накинул плащ на плечи ненаглядной, подхватил ладонь нежную и переплел пальцы.

- Ну что, готова?

- С тобой – да!

- Тогда пойдем, любимая.

Так рука об руку и вышли вдвоем из корчмы.

- Даже спрашивать не буду, - хмыкнул, глядя на них волхв.

- А я – буду. Я – брат, мне положено, - сверкнул нахальной улыбкой Джанибек.

Князь поднял их сплетенные руки, демонстрируя драгоценное обручье на тонком запястье девушки. Тамирис, слегка краснея, кивнула.

Радостно загомонили, заулыбались дружинники, что кольцом оцепили харчевню. Хмыкнули и переглянулись Драгомир с воеводой. Довольно закивали и кинулись поздравлять. Вот и еще один друг перестал в холостяках ходить. Не иначе как боги молитвы княгини Дивляны услыхали. Вот уж кто более самих молодых рад будет!

- Это что ж, княжье обручье? - среди общего гомона и поздравлений спросила хозяйка харчевни у плечистого седого дружинника.

- А то! Вот и все, распрощался наш правитель с холостяцкой жизнью.

- Боги пресветлые, это что ж, в моей харчевне князь его надел, а? Да я ж завтра вывеску сменю!

- Тьфу ты! Кому что, а вшивому – баня. Хоть порадуйся сначала за благодетеля нашего!

- Так я ж разве не радуюсь? Я ж больше всех! Ко мне в корчму после такого народ косяком повалит! Я ж тот стол «княжьим» сделаю и по двойной цене сдавать буду.

- Ну ты – щука зубастая! Палец в рот не клади, - с уважением посмотрел воин на статную и совсем не старую женщину.

- А куда деваться, ежели кормильца в доме нет и детей самой подымать надо? – та притворно-скромно опустила глаза и вздохнула пышной грудью.

- Да? - дружинник лихо подкрутил усы и подумал, что предприимчивая жена с собственной харчевней – неплохое подспорье к жалованью.