Княжий венец

Глава 58.

Перед входом в парадную трапезную скидывает Тамирис шубку на руки кому-то из слуг. С удовольствием замечая, как расширяются от изумления глаза князя. Ради его восхищенния и терпела все измывательства Надин с прической и одеванием.

- Настоящая ты? Или сон дивный вижу?

На голове нет привычного кокошника и повоя, которым замужние волосы скрывают. Вместо них – ажурная золотая сетка, усыпанная драгоценными каменьями. И рубины там, и сапфиры, и лазурит с аквамаринами. Будто радугой окутана. Всеми цветами сверкает эта сетка в темных волосах, делая их еще краше.

Чуть ниже – ожерелье массивное лебяжью шею украшает, и каменья-то с грецкий орех! Страшно подумать, сколько красота сия стоить может.

А платье… Словно золото со всех рассветов и закатов собрали да в наряд сплели. Пурпурно-бордовый бархат и фасон неведомый: узкие рукава, только от локтя немного расширяются. Талия девичья подчеркнута, оттого еще тоньше кажется. А от пояса верхнее платье расходится к низу, токмо под ним аналогичная ткань, но с чуть меньшими узорами, чтоб более красоту бархата показать. Ибо на верхнем платье узоры неведомые плотным золотом, да каменья густой россыпью. Рукава так и вовсе – более золотые, чем бордовые. Вышивка морозным кружевом по платью стелется, сверкает при малейшем движении. Будто золотой дымкой окутывает, светится изнутри. Настолько статно и величественно, что зажмуриться хочется. Сразу понятно становится – чья нынче дочь замуж выходит. Не верится, что платье такое баснословной цены сотворено на самом деле, не растает дымкой.

Да только сравнится ли блеск каменьев или дорогой ткани с ее глазами счастливыми? Не было на земле ничего краше, и не найдется еще таких на всем белом свете. Светло-сиреневые сейчас ее глаза, и нежности с любовью в них – через край. Не может сдержаться Велеслав, склоняется и бережно целует яркие губы.

- Люблю тебя, жизнь моя, - мягко шепчет, оглаживая большими пальцами нежное лицо, - так люблю, что без тебя и не дышится.

- Обязательно дыши. У нас впереди целая жизнь. Еще успею тебе надоесть, - улыбается Тамирис.

- Никогда не надоешь. И жизни мне одной прожить с тобой мало будет! А сейчас пойдем, покажу Миргороду его новую княгиню.

Подскакивает верная Надин и в довесок к необычному платью протягивает невесте букет ликорисов. Дивные это цветы, красные и белые одновременно. Таращатся на мир странными лепестками. С виду нездешние, будто где-то в заоблачном лесу собранные. Неведомо как, отец расстарался, чтоб доставили букет цветов, которые так любит его маленькая кагани. Прознал про странный невестин обычай в Миргороде, решил и тут в грязь лицом не ударить.

Открываются резные двери и делают новобрачные первый шаг. Слаженно выдыхает вся трапезная, от Дивляны, до последнего служки. Ибо такой красы им еще видать не приходилось. Мужи знатные остолбенело таращатся на красоту нежную, от которой дыхание замирает. Да только боязно становится смотреть, больно строго смотрят фиалковые глаза. А уж синие так и вовсе – вот-вот под лавку загонят. Ревнив оказался князь наш, тот, что ранее ни одного сарафана не пропускал. Нет уж, лучше в пол глаза опустить и попытаться представить – сколько может стоит платье невестино. Сокровищница на ней цельная, не иначе! Камни-то одни баснословной красоты, эвон какая огранка. Аж ежели посчитать с золотом, что на голове да в ожерелье… Даже подумать страшно. Каждый из миргородцев косился на свою сродственницу и понимал, что она, по сравнению с молодой княгиней – едва ль не нищенка. И по глазам женщин становилось понятно – не будет им сна и покоя, пока себе что-то не прикупят. Такое, как «княгинино».

Женщины и девки миргородские из самых знатных семей так и вовсе рты пораскрывали, будто деревенские, что первый раз в город попали. Шепоток восхищенный, а кое-где и завистливый бежал по столам.

- Матушка Макошь, это что ж за каменья!

- Никак сокровищница цельная! Сияет как!

- А глаза-то какие у ней… Будто Леля сама…

- Мне бы такое монисто на шейку!

- Ох, не зря князь столько лет не женился. Экую красу дождался.

- Как же ж дивно переливается платье-то. Словно не человечьими руками вышито.

- О-хо-хонюшки, как узоры-то запомнить?!

Под тихие восклицания гостей проходит пара и поднимается к почетному столу. Сегодня они – главные гости, оттого центральные места им выделены. Усаживает князь свою горлицу и токмо потом садится сам. Затихает трапезная, десятки глаза смотрят на своего правителя.

- Другие мои! – поднимает Велеслав кубок. - Сегодня счастливейший день в жизни моей. Наконец встретил я суженную свою, свою любимую. И сегодня краса эта стала моей женой и княгиней вашей. Встречай Миргород – княгиню свою, Тамирис миргородскую!

Все до единого кубки подняли, приветствуя жену князя Велеслава. А та, едва только кубки на столы поставили, сама заговорила.

- Славные жители Миргорода! Я хоть и прибыла издалека, да только успела за короткое время прикипеть душой к этой земле и людям. Не могу не восхищаться вашей стойкостью, вашей силой и широтой души. Потому даю слово, что вместе с мужем буду править с любовью к этой земле и заботой о ее жителях. И готова защищать вас ценою собственной жизни.

Потонул ее голос в приветственном реве. И не понятно, кто ревел громче – валоры, гордые за свою кагани, али миргородцы. Народ ведь не обманешь, он правду чует. А про ее подвиги на Болотах только глухой не слыхивал.

Почувствовав пристальный взгляд, Тамирис повернулась к мужу. Тот смотрел на нее с нескрываемым восхищением.

- Умница! Люблю тебя, – прошептал он, прикасаясь своим золотым кубком к ее.

- Я сказала то, что думала.

- Тогда мне вдвойне радостно, что мою землю ты своей считаешь.

- Я хочу разделить с тобой не только радости, но и тяготы. Вдвоем любые трудности легче преодолевать.

- Мне ли не знать, свет мой! Мы с тобой уже столько преодолели, что у некоторых за всю жизнь не выпадает.

- Кому многое дается, с того много спросится.

- Ради тебя, моя птичка, я на все готов.

- Знаю. Но не будем сейчас о трудностях, скажи лучше, кто моих валоров так рассадил? - молодая княгиня указала на столы дружины. А гости там сидели вперемешку с рысятками. Девушкам пошили новые камзолы из зеленого бархата, расшитые белыми узорами с жемчугом. Высокий воротник-стойка лишь подчеркивать хрупкую красоту и одновременно придавал строгость. Пусть и не было на рысях украшений, это не мешало им даже с некоторым превосходством смотреть на разодетых в пух и прах боярышень. И чего скрывать – многие знатные девушки смотрели на них со смесью зависти и восхищения. Легенды про девочек Яры ходили по городу одна чуднее другой, но главное – свободны они были. В выборе жизненного пути, а значит и пару себе могли выбрать по сердцу. Не так как старший мужчина в семье решит. Что ему глупые девичьи слёзы о нелюбимом?

- Как кто решил? Яра. Воины ваши многие языком нашим не владеют, да и без женщин здесь они, в отличие от наших. А рысята на валорском, как на родном говорят, к тому же – женское общество любому приятно будет. Не будут гости себя ущербными чувствовать. Только Яра с Джанибеком в таких выражениях воинам приказали себя хорошо вести, что те кажись, и дышат через раз, - усмехнулся князь.

- Правильно они сделали, что так сказали, - одобрила Тами, - у нас к женщинам пренебрежительно относятся. Воинам полезно почувствовать, что за девочками стоит сила. А они сами – подчиняются и уступают. Хотя, после Смиренкиной выходки все по-другому на здешних женщин смотрят.

- Да уж прибавила она мне седых волос на ристалище.

- Всем нам. Но думаю, пользы от ее авантюры будет намного больше. И не только вашим девочкам. Полезно наших мужчин с небес на землю …

- Не просто на землю, а мордой в грязь, - улыбнулся Велеслав, - зато, глянь, как у ваших спеси поубавилось.

- Да уж, - мелодично рассмеялась Тами, - тот же высокомерный Ришад глядит на твою сестру, как на божество.

- Мне вообще-то это не нравится.

- Не переживай так, родной. Ришаду не чуждо слово «честь». Он ни себе, ни другим не позволит криво смотреть на Смирену. Для него она – сродни чуду.

Героиня их беседы сидела на стороне жениха, рядом с матерью. Спокойно и уверенно беседовала с Ярой и Драгомиром, коротко улыбаясь их подшучиванием друг над другом. Ришад находился с валорскими воинами за столом дружины княжьей, и действительно, то и дело бросал внимательные взгляды на светловолосую девушку.

А все ж таки веселой была эта свадьба! Хоть и дичились поначалу валоры, сидели с похоронными рожами, да только медовуха у князя – самая лучшая, ароматная. Любое сердце развеселит, любой язык развяжет. Да и дружинники княжьи быстро растормошили гостей, ибо к ним без высокомерия отнеслись. А чего делить? Такие же воины, может токмо темноваты немного. Осмелев, валоры начали осторожно расспрашивать обо всем, начиная от обычаев, нарядов, заканчивая количеством жен. Очень уж удивлялись – как миргородцам одной хватает? Так это ежели только про удовольствие – то да, парировали дружинники, а ну как склоку решит устроить? От одной спасу нет, а ежели в два или три горла голосить начнут? Токмо на войну и сбегать.

Осмелев немного, боярышни начали выходить и петь, на радость молодым и остальным гостям. Вызвав оторопелый восторг у валоров. По их обычаям на пирах могли присутствовать только танцовщицы, что будоражат полуголыми телами. А тут… Но не отметить красоты миргородских женщин не могли. Особый восторг вызывали девушки, чьи непокрытые головы позволяли видеть роскошные косы цвета спелой пшеницы. Ох, и чистое золото! Так и хочется запустить туда всю пятерню или на кулак намотать.

Да только куда уж там! Даже если не брать во внимание сидящих рядом строгих родственников или наказ Яры, что пообещала отрезать все, что посмеет приподняться в сторону ее девочек или вообще местных женщин… Одно то, какие на красавицах были украшения, заставляло перестать мечтать о несбыточном. За такую, наверняка, заплатить калым – никакого воинского жалования не хватит. На войну лет десять ходить надо будет, чтоб собрать нужную сумму. И то может не хватить. Только и остается, что безнадежно мечтать о русоволосых белокожих красавицах.

Но более всех удивила сестра князя. На нее после ристалища каждый валор смотрел, как на чудо немыслимое. А она сегодня, вместо дорогих нарядов и кокошников, одета была, как и ее однокашницы – в камзол строгий и узкие брючки с высокими сапогами. Целую битву с княгиней выдержала. Разве только мать сумела настоять вплести в роскошную косу ленту с жемчугами, да узкую налобную ленту украсить височными кольцами.

Эх, своенравна и непоседлива сестрица князя! Вот и сейчас – вышла Смирена посередь трапезной. Тонкая, длинноногая, глаза голубые с загадочной поволокой.

- Вы уж простите, брат мой с супругой да гости дорогие. Песню хочу спеть необычную, от наставницы моей, Яры-воительницы, как-то услыхала. Может и не совсем подходит под веселое событие, но не серчайте. Больно уж хороша песня, и словами, и смыслом. И не про вас, дорогие мои, она вовсе. Вам – счастия желаю без меры.

Музыка заиграла осторожно, словно боясь спугнуть. И под сводами горницы зазвучал сильный голос, неожиданной глубины:

Надо мною - тишина,Небо полное дождя,Дождь проходит сквозь меня,Но боли больше нет.

Под холодный шепот звездМы сожгли последний мост,И все в бездну сорвалось.Свободным стану яОт зла и от добра,Моя душа была на лезвии ножа.

Я бы мог с тобою быть,Я бы мог про все забыть,Я бы мог тебя любить,Но это лишь игра.

В шуме ветра за спинойЯ забуду голос твой,И о той любви земной,Что нас сжигала в прах,И я сходил с ума...В моей душе нет больше места для тебя!

Я свободен, словно птица в небесах,Я свободен, я забыл, что значит страх.Я свободен с диким ветром наравне,Я свободен наяву, а не во сне!

Надо мною - тишина,Небо полное огня,Свет проходит сквозь меня,И я свободен вновь.Я свободен от любви,От вражды и от молвы,От предсказанной судьбыИ от земных оков,От зла и от добра...В моей душе нет больше места для тебя!

В установившейся тишине было слышно, как смялся в руке драгоценный бокал. Каганчи Джанибек с шипящей руганью на валорском отбросил испорченную вещь. Желваки ходили на высоких скулах, пока он стряхивал с себя капли хмельного напитка. Инкрустация из мелких камней знатно ободрала ладонь, но он не обратил ни малейшего внимания. Каган, обменявшись с княгиней Дивляной вопросительными взглядами, перевел глаза на взбешенного Джанибека. Тот с трудом сохранял невозмутимость на лице, нервно оттирая руки поданным рушником.

Положение спас, как ни странно, Ришад. В повисшей после песни тишине встал и зычно произнес.

- Что ж, и я свободен, как ты пела, княжна Смирена. Благодарю за песню и обещаю, что теперь петь ее буду часто. Уж больно она про мою жизнь. А сейчас, дозволь, покажу наш валорский танец с саблей!

Закончившая петь, но отчего-то бледная Смирена, лишь молча кивнула и присела на ближайшую лавку к потеснившимся подругам.

Музыканты у валоров были свои, оттого заиграли звонкую боевую мелодию не задумываясь. Нур-бейлюк вышел в центр зала, невольно притягивая взгляды ростом и статью. Одет богато, но без лишней вычурности, токмо ножны каменьями сияют, а, судя по потертости рукояти сабли – неоднократно был в бою. Начал танец, особо не задумываясь. Удивительно легко для его комплекции двигался воин, то медленно поводя, то переходя, вслед за мелодией, на череду быстрых ударов.

- Стой, куда..? - раздался сердитый шепот. Да только поздно. Любава, дочь посадника Миряты Морозова, резво вскочила с лавки и с задорной улыбкой присоединилась к танцующему мужчине. Тот удивленно моргнул на юную красавицу, которая, весело сверкая глазами, присоединилась, ведя женскую партию.

Танцевала, надо отдать должное, синеокая красавица весьма умело. Нежной горлицей взмахивала руками-крылами, будто улетая от погони. Ришад рядом вился коршуном, одной рукой стараясь завести ее себе за спину, а другой, будто бы, умело отбиваясь от врагов.

- Ваши женщины очень смелы. И свободны, - каган повернулся к сидящей подле него княгине Дивляне. Она решила сесть на жениховскую половину, чтобы как-то разбавить мужское общество новых родственников.

- Забитые женщины не рожают смелых мужчин. По крайней мере – на нашей земле, - величаво ответила княгиня.

- А кто эта красавица? – не удержался от вопроса юный Малик.

- Дочь нашего посадника – Любава. Она дружит с нашими рысями, часто заходит к ним. Оттого знает ваш язык и ваши танцы. Очень танцевать любит.

- Краси-и-вая, - мечтательно протянул юный валор.

- Несносная. Никто с ней сладить не может. Бойкая больно. Отец разбаловал, одна она у него.

- А кого еще отцам баловать, как не дочерей, - улыбнулся каган, косясь на сидящую рядом собственную дочь. Как же быстро выросла – моргнуть не успел! Только-только первые шаги делала, а уже вот – невестой сидит, смотрит влюбленными глазами на князя миргородского. Шайтан его побери.

Происходящее действо захватило всех зрителей. Оставался последний элемент танца, когда воин простирает над головой девушки оружие, что держит за острие и рукоять. Обещая ей кров и защиту. В этот момент распахнулись двери горницы.

- Уф, успел! – в зале будто бы стразу стало меньше места.

- Байрат! – Тами вскочила с места и, подхватив платье, бросилась к гостю. Она обожала своего медведеподобного, чуть грубоватого брата. Никогда у того камня за пазухой не было, не умел он хитрить и юлить.

- Малышечка моя! Ты же не думала, что я пропущу твою свадьбу? – с громким смехом гость сжал ее в своих объятьях, едва ли не до хруста.

- Спасибо, что приехал! Я так по тебе скучала.

- Ох, и красива ты сегодня, сестренка. Будто все рассветы на земле, - Байрату все же пришлось разжать объятья, ибо подоспел Велеслав. Приобняв Тами, притянул одной рукой к себе, другую протягивая гостю для рукопожатия.

- Здравствуй, Байрат! Добро пожаловать.

- Здравствуй, князь! Поздравляю со свадьбой. Ты выбрал себе лучшую из женщин.

- Я знаю. А ты – почему один?

- Жена моя не смогла отлучиться. Неспокойно еще у нас. Оттого я сегодня же вечером уеду, к ней.

- Понимаю, друг. Пойдем к столу! Передохнешь, порадуешься с нами.

Рады видеть друг друга браться, крепко обнялись, приветствуя друг друга. Хоть и разные, а все ж удивительное меж ними единение, никто ни с кем не соперничает. Вот только хоть и поклонился уважительно Байрат отцу – тот хмурым кивком поприветствовал сына и не позволил подле себя сесть. Указал на место с краю стола, рядом с Маликсаром. Не простил каган сыну сгинувших шаманов. Ибо их верховный обещал, что найдет, помимо безграничной власти, способ вернуть умерших. Одну…

Да только не гоже сегодня о грустном – свадьба же! Пир своим чередом идет, все новые и новые яства на стол ставят, и здешние разносолы, и иноземные. Медовые сладости с фисташками больно по вкусу женщинам пришлись, все до единого сметают с подносов. Здравицы звучат, то и дело смех негромкий слышится. Веселится свадьба, гости пируют.

Как вдруг слово сам каган решил взять. Заговорил негромко, но отчего-то его хрипловатый голос по всей трапезной слышно. Вмиг тишина установилась.

- Раз все мои дети сегодня в сборе, хочу сказать, что рад быть здесь в такой день. Рад, что дочь моя будет рядом с достойным мужчиной и правителем. Оттого решил я сделать еще один свадебный подарок: отдам приданым за дочь, город Басад! Чтобы процветало Миргородское княжество и знало, кому обязано своим богатством.

Вот тут уж онемели все, даже гости за почетным княжьим столом. Басад – богатейший торговый город, крупный порт, где река Волговянка впадает в море. Давным-давно чутка не дотянули предки Велеслава, не завоевали те земли. А потом уж зубами валоры в эти места вцепились, больно выгодно здесь торговать. Всем чужеземным купцам приходилось платить немалую пошлину, чтобы торговать. Или нанимать валорские корабли в порту. Потому как из Басада, словно звездные лучи, расходятся торговые пути и на север, и в знойные южные земли.

Когда готовили брачный договор, про этот город даже не заикались, ибо он был одной из жемчужин в короне Валорского кагана. И вдруг – сам отдал, ничего взамен не запросив. Хоть и решил сделать это прилюдно, в хвастливой манере. Так на то и Восток – у них в крови золотую пыль в глаза пускать. Но главное, что отдал такое богатство – видать и в самом деле дочь любит!

- Отец? – Тами изумленно повернулась к правителю.

- Будь счастлива, моя девочка, - прошептал он ей, склонившись, - это главное – о чем я прошу. И пусть твой муж всегда помнит о том, какая ты – драгоценность.

- Я и так помню. И все слышу, - пророкотал Велеслав.

- Разумеется. Иначе я бы не шептал так громко.