Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1

Глава 18

Покои Тан Лань погрузились в бархатную ночную тишину, нарушаемую лишь нежным треском свечи, упорно желавшей сжечь себя до рассвета. Мысли же в её голове метались, словно перепуганные воробьи, пойманные в золочёную клетку и отчаянно бившиеся о её прутья.

Демон. Почему именно Ван Широнг? Случайность? Нет, не верю. Значит, приказ. Кто-то во дворце приказывает демонам. Императрица? Её жрецы, пахнущие ладаном и тайнами? Кто-то ещё, прячущийся за ширмой этикета?

Она сжала виски, чувствуя, как голова раскалывается от напряжения, будто в неё заложили заряд динамита вместо мозгов. Раньше я могла бы дать отпор. А теперь… это тело слабое. Изнеженное. Без ци. Одно лишь громкое имя — «первая госпожа» — не остановит кинжал в темноте или когти демона. Это как пытаться остановить лавину грозным взглядом.

Её взгляд мысленно обратился к Лу Синю. Он… он не испугался. Бросился в бой с видом человека, ругающегося с соседом из-за забора. Кто ты? Отчаянный глупец? Или… ты знаешь о них больше, чем я? Мысль о том, что её личный страж может быть экспертом по демонологии, была одновременно обнадёживающей и крайне удручающей.

Кажется ему не сильно то нравится на меня работать… Может можно будет с ним как-то сблизиться и распросить о всём что он знает?

Цель, с которой она была отправлена в прошлое — исправить роковую ошибку — теперь казалась размытой и невыразимо сложной, как инструкция по сборке мебели из Поднебесной. Какие ошибки? Я даже не знаю, что натворила эта Тан Лань! Или что должна натворить? Бессилие охватило её горькой волной, напоминая о том, что она всего лишь актёр, брошенный на сцену без текста и режиссёра.

— О, проклятый артефакт! — прошептала она в тишину, обращаясь к невидимому «Сердцу Ледяного Феникса» с упрёком обиженного клиента. — Не мог ты дать хоть какую-то инструкцию? Брошюрку «Исправление ошибок за 7 дней»? Намекнуть? Научить читать, в конце концов, эти дурацкие иероглифы! Хоть бы воспоминания подкинул, а не только красивую обёртку и кучу проблем!

Она вдруг осеклась, и её взгляд, полный отчаяния, застыл на пламени свечи. Воспоминания… Они и вправду приходили. Обрывочные, хаотичные, как вспышки молнии в ночном небе. И всё это — после того самого элегантного и не слишком тактичного знакомства её лба с резной колонной.

Нелепая, отчаянная мысль, рождённая беспомощностью и полным отсутствием вменяемых идей, пронзила её сознание, словно шпага авантюриста.

А что, если… ещё разок?

Она медленно, почти с опаской, перевела взгляд на злополучную резную колонну, поддерживающую балдахин её роскошной кровати. Та самая, что уже подарила ей одну шишку достойных размеров и несколько бесценных, хоть и отрывочных, клоков памяти.

— Ох… — она невольно потрогала уже заживающую шишку на лбу, которая теперь казалась не следом травмы, а неким мистическим порталом в прошлое. — Глупость. Чистейшее безумие. Но… что, если сработает?

Здравый смысл в её голове кричал, что это бессмысленно, опасно и ниже достоинства даже самой отчаянной героини. Но щемящее чувство загнанной в угол беличьей клетки, жгучая необходимость хоть как-то действовать, перевешивали все доводы разума.

«Ладно, была не была!» — решила она с той самой отчаянной решимостью, с какой когда-то бросалась в свои последние бои, где главным было не победить, а сделать это с максимальным стилем. И, отмерив нужное расстояние, она прицелилась в ненавистную колонну с видом человека, собирающегося совершить либо великое открытие, либо огромную ошибку.

Она, наученная горьким опытом, на сей раз подошла к делу с некой долой стратегии. Отмерила несколько шагов назад, чтобы обеспечить себе пространство для разбега. Мысленно настроилась, закрыв глаза, представив, как в её сознание хлынет долгожданный, кристально чистый поток забытых знаний, а не обрывки и намёки. Она даже несколько раз размашисто помахала руками, как делала перед схваткой в прошлой жизни, чтобы разогнать кровь и придать себе уверенности, и пару раз подпрыгнула на месте — жест, абсолютно немыслимый для изнеженной Тан Лань и совершенно естественный для бойкой Снежи.

И… ринулась вперёд.

Небольшой, но решительный рывок. Последний шаг, толчок — и удар.

Глухой, выразительный стук лба о твёрдое, непреклонное дерево прозвучал в ночной тишине покоев куда громче и сокрушительнее, чем ей хотелось бы. Казалось, сама комната ахнула от такой наглости.

На этот раз боль была острее, ярче, осознаннее. В висках застучали молоточки, а перед глазами посыпались не искры, а целые фейерверки. Она отшатнулась, пошатнулась, потеряв равновесие, и грузно, совсем не изящно, опустилась на пол, схватившись за голову обеими руками. Золотые звёзды плясали в её глазах, перемешиваясь с сомнениями в целесообразности выбранного метода познания.

В ушах оглушительно зазвенело, будто в них ударили в колокол. Сознание поплыло, уходя в мучительный туман. Но сквозь боль и нарастающую тошноту что-то щёлкнуло — не громко, но с той самой роковой окончательностью, с какой срабатывает ловушка.

Это был не образ. Не чёткое воспоминание. А… ощущение, физическое и пугающе реальное.

Холодная, влажная каменная стена под кончиками пальцев. Голос, низкий, полный сдержанной ненависти и ледяного презрения, доносящийся из темноты: «…и тогда твой отец познает настоящее горе. Начнём с его не любимой игрушки…» Лу Синь? «Умереть слишком простое наказание для тебя…»

…И тут картина сменилась. Она, Тан Лань, стоит в том же саду, но деревья одеты в сочную летнюю зелень. Перед ней — не страж Лу Синь. Перед ней уже её средняя сестра, Тан Сяофэн.

Но это не та робкая, жеманная девочка, что обычно щебетала о погоде и нарядах. Лицо Сяофэн искажено не детской обидой, а взрослой, ядовитой, выдержанной злобой. Её глаза, обычно притворно-невинные, сужены в щёлочки, а губы изогнуты в жестокой, торжествующей усмешке.

— Ты всегда так думала, да, сестрица? — голос Сяофэн шипящий, пропитанный презрением, как ядом. — Что ты лучше только потому, что твоя мать носила корону, а моя была всего лишь наложницей? Что ты имеешь право на всё, а я должна довольствоваться твоими объедками?

Тан Лань в воспоминании холодна и непробиваемо надменна, её лицо — безупречная маска высокомерия.

— Это не мнение, сестра, это факт. Ты — напоминание о слабости нашего отца. Пятно на репутации династии. И не забывай своего места.

Сяофэн закипает ещё сильнее. В её руке — изящный нефритовый веер, и она сжимает его так, что тонкие пластинки угрожающе трещат.

— Моё место? Моё место будет там, куда я его поставлю! Ты — старая, нежеланная никем дева. Ты кончишь свою жалкую жизнь в одиночестве в этих позолоченных стенах, в то время как я… я заберу всё, что ты когда-либо могла бы иметь. Всё! И начну с твоего жалкого титула наследницы. Он будет моим. Я сделаю так, что отец сам отдаст его мне. А потом… потом мы посмотрим.

Она делает шаг вперёд, и её шёпот становится ледяным и обжигающим, как удар хлыста.

— Я сделаю так, что ты будешь ползать у моих ног и молить о пощаде. И я не подам тебе её. Никогда.

Воспоминание обрывается резко, не оставляя ясности в том, что ответила Тан Лань. Остаётся лишь выжженный сетчатку образ — полное чистой, незамутнённой ненависти лицо Сяовэй и давящее чувство ледяного, пророческого зла, исходящего от неё.

И новое воспоминание, не образ… запах. Слабый, но узнаваемый, пробивающийся сквозь сырость. Запах дорогих, экзотических духов, которые она уловила сегодня в тронном зале. Лязг меча и удар в грудь, вставшей на пути оружия Сяо Вэй.

Снежа сидела на холодном полу, прислонившись спиной к кровати, сжимая раскалывающуюся голову. Боль была адской, пульсирующей. Но сквозь слёзы, выступившие от боли, в её глазах горел новый, ясный и холодный огонь понимания.

Мне не показалось, Лу Синь меня не выносит, сестра так люто ненавидит.

Она узнала, к кому обращались те угрозы в темноте. И этого одного осознания было достаточно, чтобы леденящий, всепоглощающий ужас окончательно сменил прежнюю растерянность.

Ошибка прошлой Тан Лань была не в том, что она была жестокой, высокомерной и одинокой. Ошибка была в том, что она во что-то ввязалась. Во что-то очень опасное, во что-то, во что ей не следовало совать свой надменный нос. И кто-то очень могущественный, чей запах духов был знаком ей лучше любого яда, связанный с самой Императрицей, решил, что с нею покончено. Раз и навсегда.

Снежа сидела на холодном полу, прислонившись спиной к резным ножкам кровати, сжимая раскалывающуюся голову. Боль была жуткой, словно внутри черепа кузнец оттачивал новый клинок. Но сквозь туман страданий в её глазах горел новый, ясный и холодный огонь — огонь прозрения, куда более жгучий.

Она увидела не просто девичью ссору. Она узрела истинное лицо Тан Сяофэн. Не глупую, завистливую девочку, а расчётливую, жестокую и невероятно амбициозную женщину, за маской сладкой невинности скрывающую поистине бездонную пропасть ненависти. Запах духов императрицы, витавший в воздухе перед роковым ударом меча… И Лу Синя, чей голос звучал как приговор. Пазлы, ужасные и невероятные, начинали складываться в пугающую картину.

Сяофэн… Значит, не только из-за ревности к Шэнь Юю, — пронеслось в голове у Снежи. Она хочет власти. По-настоящему. И я была её первой целью. А теперь… теперь её цель — Мэйлинь? Или… она уже добилась своего, и теперь просто наслаждается спектаклем, наблюдая, как я барахтаюсь?

С Императрицей всё было ясно как божий день. Это даже не требовало анализа — классический злодей в роскошных одеждах. А вот Лу Синь… За что он так? Смесь обрывочных воспоминаний из прошлого и «будущего» Тан Лань была похожа на страшный, отвратительный коктейль. Ещё страшнее было осознавать, что человек, явно желающий ей зла, всегда находится в двух шагах, дыша ей в спину. Очень брутальная и молчаливая тень.

Ошибка прошлой Тан Лань была не только в её скверном характере. Её роковая оплошность, возможно, заключалась в том, что она недооценила свою сестру. Посчитала её просто надоедливой мухой, а не ядовитой змеёй, способной не только ужалить, но и выследить, подкараулить и проглотить целиком.

И демон, напавший на Ван Широнга, пытались его заткнуть… Если Сяофэн была способна на такую ледяную ярость и такие амбиции, могла ли она быть связана с чем-то столь тёмным? Или это было просто зловещим совпадением?

Головная боль медленно отступала, сменяясь леденящим холодом в душе. Снежа понимала, что игра здесь шла не на жизнь, а на смерть. И её невольная соперница оказалась куда опаснее, чем она могла предположить. Мачеха-интриганка, сестра-социопат, страж-убийца… Слишком много врагов для одной хрупкой девушки. Прямо целый абонемент в загробный мир.

У Императрицы не спросишь: «Эй, тёть, че за дела, зачем тебе моя смерть? Принесла пирожков, давай поговорим по-хорошему». Мысль о таком диалоге вызвала у Снежи нервную ухмылку. А вот у Лу Синя ещё можно что-нибудь выпытать. Он же всегда рядом, как собственный нос. Только вот как заставить его разговориться? Угрожать веером? Предложить чаю с ядом? Снова стукнуться головой о колонну и надеяться, что он сжалится над идиоткой?

План, конечно, был так себе. Но иного пока не имелось.