Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1

Глава 52

В своей каморке, куда не доносился шум дворцовой суеты, Лу Синь был подобен хищнику в тесной клетке. Он не сидел на месте — его тело было сжатой пружиной, он метался по ограниченному пространству, каждый мускул напряжён до предела. Тишину нарушало лишь его тяжёлое, сдавленное дыхание и глухой стук сапог о каменный пол.

Меньше недели.

Слова отдавались в его сознании навязчивым, зловещим боем колокола. Меньше недели — и её увезут. В поместье генерала. В крепость, полную его личной, преданной охраны, в место, куда ему, простому стражнику, пути не будет. Он больше не увидит её. Не услышит её смеха, не увидит, как её глаза загораются огнём упрямства, не почувствует мимолётного, случайного прикосновения.

Мысль об этом была невыносимой. Она вызывала в нём слепую, животную ярость, против которой меркли все доводы рассудка. Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, и по ним пробежала знакомая дрожь — не от боли в спине, а от сдерживаемой силы, рвущейся наружу.

Убить его.

Идея возникла не как мысль, а как озарение, ясное и простое, как острый клинок. Устранить генерала. Свадьба не состоится. Угроза исчезнет. Тан Лань снова будет здесь, в этом дворце. Она снова будет улыбаться своей прекрасной, живой улыбкой, злиться, строить планы. А он… он сможет быть рядом. Остаться её тенью. Её защитником. Это было так просто.

И ведь мне ничего не стоит это сделать.

Он остановился, глядя на свои руки. Руки, которые могли разрывать плоть и кость, гасить жизни одним лишь прикосновением тёмной энергии. Генерал Цзян Вэй был сильным воином, да. Но он был всего лишь человеком. Плотью и кровью. Для него, Лу Синя, он не был ровней. Не был даже достойным противником. Он был просто… помехой.

И я могу сделать это тихо. Как демон.

Он уже делал подобное. Много раз. Устранял угрозы, своих врагов. Отдавал приказы, которые приводили к бесшумным исчезновениям. Смерть была для него инструментом, привычным и эффективным. Почему этот случай должен быть другим?

Он подошёл к узкому окошку, вглядываясь в вечерние сумерки. Его лицо в полумраке было искажено внутренней борьбой. Желание защитить, обладать, не отпускать — всё это сплелось в один тугой, тёмный клубок, затягивающий петлю на шее его рассудка.

Да. Решение было принято. Оно кристаллизовалось в его душе, холодное и твёрдое, как алмаз.

Его нужно устранить. И я сделаю это сам.

Он не чувствовал ни злобы, ни ненависти к генералу. Только холодную, безразличную необходимость. Генерал был камнем на пути. Камни убирают.

Лу Синь медленно выдохнул, и его дыхание вышло ровным и спокойным. Метания прекратились. Внутри него воцарилась та самая, знакомая ледяная пустота, которую он призывал перед боем. Он знал, что делать. Оставалось лишь дождаться подходящего момента. И ночь, как известно, лучшее время для дел, творящихся в тени.

Ночь была его стихией. Лу Синь растворялся в тенях, двигаясь бесшумно, как дым, обходя патрули и ловушки поместья Цзян Вэя с противоестественной, демонической лёгкостью. Его истинная сущность, обычно скрытая под маской человека, теперь была настолько обнажена, что воздух вокруг него слегка мерцал, искажаясь от концентрации тёмной ци. Он был не стражником, а хищником, вышедшим на охоту.

Он изучил поместье с холодной эффективностью: расстановку стражей, распорядок, слабые места. Его цель была ясна — спальня генерала. Проникнуть внутрь было делом нескольких мгновений. Замок на резной двери поддался лёгкому прикосновению его пальцев, пропитанных тьмой.

Он скользнул в комнату, готовый к быстрой и беззвучной работе.

И замер.

Тело Цзян Вэялежало на роскошном ложе. Но это не было результатом работы клинка или яда. Лицо генерала было обезображено не болью, а стремительным, неестественным увяданием. Кожа почернела и обтянула череп, словно высохший пергамент. Глаза запали, превратившись в тёмные впадины.

Но это было не самое ужасное.

Запах. В воздухе висел тяжёлый, сладковато-гнилостный дух, знакомый Лу Синю до боли. Запах инь энергии, доведённой до гротескного, смертоносного предела.

Его взгляд скользнул по комнате. На прикроватном столике стояла тарелка с фруктами — персики и сливы, ещё накануне сочные, теперь были сморщены, покрыты чёрной плесенью и источали тошнотворное зловоние. Роскошные комнатные орхидеи на подоконнике завяли и почернели за несколько часов, их лепестки осыпались тёмным пеплом.

Здесь был цзянши.

Всё в этой комнате было высушено, лишено жизненной силы, поглощено той же силой, что питает ходячих мертвецов.

Кто-то опередил его. Кто-то наслал цзянши прямо сюда, в самое сердце владений генерала, на его личную охрану. И этот некто был невероятно могуществен и безжалостен.

Лу Синь медленно отступил, его демоническая ярость сменилась леденящим, безмолвным шоком. Он вышел из поместья так же бесшумно, как и проник, его разум лихорадочно работал.

Он шёл по тёмным улицам столицы, не видя ничего вокруг.

Кто-то… так же отчаянно не хочет этой свадьбы, как и я.

Мысли выстраивались в чёткую, пугающую цепь.

Попытался устранить Тан Лань. Цзянши в её покоях. Но она выжила. Благодаря… мне. Благодаря её странным знаниям. Тогда… тогда устранили самого жениха. Чтобы свадьба не состоялась любой ценой.

Он останавливался, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Это была не просто политическая интрига. Это была тотальная, беспощадная война. И главной мишенью была она. Тан Лань.

Его собственный план мести, его желание убить, померкли перед этим открытием. Он был не единственным демоном, охотившимся в ночи. Где-то рядом был другой, куда более опасный и коварный. И этот другой видел в Тан Лань не объект желания, а препятствие, которое нужно стереть с доски.

Лу Синь поднял голову, глядя на багровую полосу зари на востоке. В его глазах больше не было ярости. Теперь в них горел холодный, собранный огонь осознания. Охота не закончилась. Она только началась. И ему предстояло выяснить, кто был вторым охотником. И защитить её от него.