Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1

Глава 84

Красные фонари Шуи отбрасывали на землю тёплые, дрожащие круги света, в которых плясала вечерняя пыль. Три жалкие фигуры замерли в тени напротив, словно воробьи, готовые вспорхнуть при малейшей опасности. Воздух был густым, сладким от аромата сандала и чего-то ещё, цветочного, что щекотало ноздри.

— Ну же, — прошептала Сяофэн, подталкивая их вперёд. — Чем дольше мы тремся у стены, тем больше похожи на воров.

Они пересекли площадь, и по мере их приближения женщина у входа повернула голову. Её лицо, освещённое мягким светом, не было ни молодым, ни старым; на нём лежала печать спокойной умудрённости, а в уголках тёмных глаз затаилась тень былой грусти. Это была Фэн Ранья. Она увидела трёх оборванных «юношей», чья неуверенная походка и слишком тонкие запястья, выглянувшие из-под грубых рукавов, выдавали их с головой.

— Чего нужно? — голос у неё был низким, бархатным, без тени суеты или подобострастия.

Сяофэн сделала шаг вперёд, сутулясь и кашляя.

— Мы… мы к госпоже Ранье. По делу.

Женщина медленно скользнула взглядом по их лицам, задерживаясь на глазах Сяофэн. В её взгляде мелькнуло что-то узнающее. Она молча отступила в тень арочного входа.

— Проходите. Тихо.

Она провела их не через главный зал, откуда доносилась музыка и приглушённые голоса, а по узкому коридору, пахнущему воском и сушёной лавандой. Коридор привёл в небольшую, но уютную комнату, больше похожую на кабинет учёного, чем на покои владелицы увеселительного заведения. На полках стояли свитки, в углу дымилась благовониями тонкая бронзовая курительница, а на столе лежала недописанная каллиграфия.

Ранья закрыла дверь и повернулась к ним. Её пронзительный взгляд уже не скрывал жалости.

— Можно перестать корчить из себя посыльных, ваши высочества, — сказала она тихо. — Пыль на лицах не может скрыть блеска крови дракона в глазах. Ваши мордашки уже давно ищут.

Три «парня» замерли. Мэйлинь покраснела до корней волос от унижения и досады. Лань смотрела на Ранью с холодным любопытством. Сяофэн первая смахнула тряпку с головы, открывая испачканное, но знакомое лицо.

— Госпожа Ранья… — начала она. — Я Линь Ваньюэ, — Её взгляд скользнул на Мэйлинь. — Это Ся Янь. — И наконец, остановился на Лань. — И Лэн Шуан.

— Добро пожаловать в моё скромное убежище, девушки.

Ранья подошла к столу и налила из нефритового кувшина воды в три простые чашки.

— Садитесь. Вы должны быть измождены.

Когда принцессы, наконец, опустились на циновки, с них словно сдуло последние остатки бравады. Плечи Мэйлинь поникли, гордая осанка Лань сменилась усталой сутулостью, а с лица Сяофэн исчезла маска вечной уверенности. Они были просто тремя испуганными, обессилевшими девушками в лохмотьях.

Фэн Ранья смотрела на них, и её сердце, привыкшее к чужим несчастьям, сжалось с особой силой. Она видела множество отчаявшихся — крестьянок, проданных за долги, дочерей разорившихся купцов, беглянок от жестоких мужей. Но видеть трёх дочерей императора, наследниц Небесной империи, в таком жалком состоянии… это было что-то из ряда вон. Они были похожи на трёх породистых ланей, забредших в грязный городской двор, — прекрасных, но абсолютно беспомощных и потерянных.

— Вам не нужно ничего объяснять, — мягко сказала Ранья, пододвигая им чашки. — Новости из столицы доходят и сюда. Вы в безопасности. Здесь вас никто не найдёт.

— Вы… вы не боитесь нас прятать? — тихо спросила Сяофэн. — За нами, наверное, уже идет охота.

Ранья позволила себе лёгкую, почти невидимую улыбку.

— Мои стены видели и не такое. А моя преданность всегда была на стороне тех, кого предали сильные мира сего. Мой дом — не просто «Шую». Это щель в стене для тех, у кого больше нет дверей. — Она внимательно посмотрела на их грязные одежды, на исцарапанные руки. — Сначала ванна. Потом еда. Потом сон. А уж потом будем думать, как вписать трёх принцесс в интерьер моего «дома высокой культуры».

В её глазах не было ни страха, ни корысти, лишь твёрдая, спокойная решимость помочь. И в этот момент даже гордая Мэйлинь почувствовала, как комок тревоги в её горле начал понемногу рассасываться. Они нашли не просто укрытие. Они нашли неожиданное сочувствие в самом неподходящем, как казалось, месте.

Утро в Шуя было тихим и заспанным. Ароматы дорогих благовоний уступили место запаху свежего чая и влажной уборки. И вот, в этот умиротворённый полумрак главного зала вышли три фигуры.

Преображение было разительным. С них смыли дорожную грязь, волосы уложили в простые, но изящные причёски, украшенные скромными нефритовыми шпильками. Их облачили в струящиеся платья нежных цветов — цвета утреннего неба, цветущей сливы и молодой зелени. Они были всё ещё бледными, худыми, с синяками под глазами, но на их лицах появилось новое выражение — хрупкое, но несомненное счастье людей, наконец-то выспавшихся на чистой постели и чувствующих относительную безопасность.

Фэн Ранья, уже одетая в своё обычное платье цвета тёмной сливы, сидела за низким столиком с чашкой чая и наблюдала за ними с материнской улыбкой.

— Ну вот, уже больше похоже на дочерей дракона, а не на подмастерьев с городской бойни. Теперь поговорим о ваших талантах. Мой дом держится на искусстве.

Начнём с тебя, Ваньюэ.

Сяофэн (Линь Ваньюэ) выступила вперёд с лёгким, уверенным поклоном.

— Цитра, пипа, флейта сяо. Преподаватели дворцовой школы хвалили моё исполнение.

— Отлично, — кивнула Ранья. — Цитра будет в самый раз. А ты, Янь?

Мэйлинь (Ся Янь) нахмурилась.

— Я… могу декламировать стихи. С чувством, с толком. Или… поддерживать беседу. Умные беседы — это ведь тоже искусство?

Ранья чуть улыбнулась.

— Бесспорно. Но клиенты обычно приходят за более… наглядными искусствами. Что насчёт музыки?

— Моя игра на пипе, — с вызовом заявила Мэйлинь, — способна разогнать не только плохое настроение, но и всех крыс в округе. Я предпочитаю стихи.

— Хорошо, стихи, — вздохнула Ранья, делая пометку в воображаемом свитке. Она перевела взгляд на Лань (Лэн Шуан). — А ты, Шуан? Что ты можешь предложить? Игра на инструменте? Танцы?

Лань замерла. Её взгляд стал отрешённым, будто она лихорадочно перебирала в памяти все знания Снежи. Цитра? Пипа? Её пальцы, привыкшие к мечу, к отработке ударов, судорожно сжались. Танцы? Перед её внутренним взором снова проплыли образы зумбы и дискотеки.

— Я… — начала она и замолчала.

— О, а она умеет танцевать! — вдруг оживлённо встряла Сяофэн, подбегая к Ранье. — Но это не наши танцы! Это очень необычные, экзотические танцы! Из далёких западных степей! Страстные, дикие!

Ранья подняла изящную бровь.

— Дикие танцы под мелодичную музыку цитры или лютни? — скептически протянула она. — Это как пытаться приручить тигра, играя ему колыбельную. Зрелище, возможно, захватывающее, но маловероятное.

— А петь? — вдруг спросила Ранья, обращаясь к Лань. — Может, у тебя есть голос? Знаешь ли какие-нибудь народные песни? Лирические баллады?

Лань задумалась ещё глубже. Ни одной местной песни она не знала. В голове вертелись только обрывки рекламных джинглов, поп-хиты. Жуть просто.

Но тут в её голове, как вспышка, возникла идея. Отчаянная, безумная, но идея. Её взгляд прояснился, и она медленно подняла глаза на Фэн Ранью.

— Госпожа Ранья, — произнесла она с неожиданной твёрдостью. — А у вас… барабаны тут есть?

В зале воцарилась тишина. Даже служанки, протиравшие пыль с ширм, замерли на месте.

— Барабаны? — переспросила Ранья, явно ошарашенная. — Ну… есть церемониальный барабан у входа, чтобы отгонять злых духов. И несколько маленьких, для ритмического сопровождения во время выступлений…

— Идеально, — кивнула Лань, и в её глазах зажёгся странный огонёк, смесь паники и азарта. — Мелодичная музыка цитры — это, конечно, прекрасно. Но иногда душе требуется… нечто иное. Нечто, что бьёт прямо в сердце. Ритм. Чёткий, мощный, первобытный ритм.

Мэйлинь смотрела на неё, как на сумасшедшую.

— Ты хочешь… барабанить? Как уличный зазывала? Или как шаман перед боем?

— Я хочу создать нечто новое, — заявила Лань с таким достоинством, будто объявляла о новой государственной политике. — Танец Вихря. Танец Огня и Земли. А для него нужен не шепот струн, а голос барабана.

Сяофэн смотрела на сестру с восхищённым ужасом. Фэн Ранья, постучав пальцем по столу, на её лице медленно расползалась задумчивая, почти заинтригованная улыбка.

— Барабаны… — протянула она. — Ну что ж. В моём заведении ещё не было… шаманок. Это может привлечь внимание определённой клиентуры. Любопытно. Очень любопытно. Покажи мне, что ты имеешь в виду, дитя моё.

В зале Шуи воцарилась тишина, полная скептицизма. Фэн Ранья с интересом наблюдала, служанки притаились в углах, а Мэйлинь и Сяофэн смотрели на Лань, как на человека, который собрался есть суп вилкой.

Лань подошла к маленькому барабану яогу*, с деревянным корпусом и натянутой кожей. Она провела по нему пальцами, будто знакомясь. Память Снежи услужливо подсказывала: «Это как кахон, только круче выглядит». Она взяла две легкие палочки.

Сначала ритм был медленным, почти медитативным. Негромкие, глуховатые удары, отдающиеся в тишине зала, как сердцебиение спящего дракона. Лань закрыла глаза, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя. А потом она запела. Её голос был низким, чистым, не поющим, а скорее произносящим заклинание. Слова лились странные, никому не ведомые, полные торжественной мощи:

Laudate omnes gentes laudate

Magnificat en secula

Et anima mea laudate

Magnificat en secuala

Это звучало как древняя молитва забытой богини. Фэн Ранья перестала улыбаться. Её брови поползли вверх. Это было… неожиданно глубоко. Мистично. Мэйлинь фыркнула было: «Что за варварская тарабарщина?» — но замолчала под тяжелым взглядом Раньи. Сяофэн же смотрела, завороженная. Она видела, как изменилось лицо сестры — оно стало сосредоточенным, отрешенным, властным.

И тут ритм резко переменился. Из медитативного он стал ярким, упругим, залихватским. Барабан застучал быстрее, отбивая чёткий, пойманный бит. Лань открыла глаза, и в них вспыхнул огонёк Снежи, той самой, что танцевала на дискотеке до упаду.

И её тело пришло в движение. Это не были плавные па дворцовых танцовщиц. Она начала покачивать бёдрами, плавно и соблазнительно, как змея, выбирающаяся на солнце. Но главным были её плечи. Они двигались резко, отрывисто, в такт барабану — то поднимаясь к ушам, то отводясь назад, создавая иллюзию ломаной, гипнотической волны, бегущей по её рукам и спине. Каждое движение было отточенным, острым, зачаровывающим.

А потом она снова запела. Но теперь её голос звенел дерзкой радостью:

Happy nation living in a happy nation!

Where people understand!

And dream of the perfect man!

Залихватский ритм, странные, бодрящие слова на абсолютно непонятном языке и этот гипнотический, «змеиный» танец с резкими плечами — всё это создавало эффект разорвавшейся бомбы. Мэйлинь стояла с открытым ртом, её критика застряла в горле. Она просто не могла найти категорий для того, что видела. Это было дико, неприлично, но… чертовски захватывающе.

Сяофэн ахнула, поднеся руку к губам. Её план с «загадочной принцессой из степей» оказался пророческим, но реальность превзошла все её ожидания. Она видела, как клиенты Шуи, случайно заглянувшие в зал, застывали у дверей с глазами, полными изумления.

Фэн Ранья сидела неподвижно. Её чай остыл. На её лице застыла смесь шока, профессионального интереса и чистого восхищения. «Это гениально, — пронеслось в её голове. — Никто не уйдёт равнодушным. Одни будут в ужасе, другие — в восторге. Но платить будут все».

А танец Лань набирал обороты. Она кружилась, её струящееся платье взметалось, а резкие движения плеч и бёдер создавали ощущение неукротимой энергии. И вот, в самом апогее, когда она выкрикнула: «For mankind brotherhood!»*, её глаза, обычно холодные, внезапно вспыхнули пронзительным, ледяным голубым светом, как два осколка полярного неба.

И в зале пошёл снег.

Мелкий, искрящийся, нежный снегок, который тут же таял, едва касаясь пола и одежды зрителей. По залу разлилась волна ледяной, невероятно свежей прохлады, смывая сладкую духоту благовоний.

Музыка смолкла. Лань замерла в изящной позе, грудь вздымалась от усилий. Голубой свет в её глазах угас. Снегопад прекратился так же внезапно, как и начался.

В зале стояла гробовая тишина. Затем Лань медленно выпрямилась, вскинула одну бровь с видом опытного режиссёра, оценивающего свой трюк, и тихо, как бы про себя, произнесла:

— Если плох в сценарии, добавь спецэффектов.

Мэйлинь, наконец, нашла дар речи. Она прошептала, бледнея:

— Ты… ты что, пробудила магию предков? Ледяную длань Лэн Шуан?

Сяофэн просто медленно опустилась на пол, не в силах стоять.

Фэн Ранья медленно поднялась с места. Её глаза блестели как у дракона, нашедшего сокровище. Она подошла к Лань и взяла её за руки.

— Дитя моё, — сказала она голосом, дрожащим от сдержанного восторга. — Забудь про чай и про подавание фруктов. Забудь про все остальные амплуа. С сегодняшнего дня ты — наша Звезда. Наша Таинственная Снежная Богиня с Огненным Ритмом. Мы сделаем тебя легендой.

Примечание

Яогу (腰鼓, буквально «поясной барабан») — традиционный китайский барабан среднего размера.

Текст песни «Happy Nation» (Счастливая нация) группы Ace of Base