Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1

Глава 50

В глубине императорского дворца, в личных покоях императрицы, царила неестественная тишина, нарушаемая лишь трепетным пламенем единственной черной свечи. Воздух был густ от запаха дорогих благовоний, но под их сладковатой дымкой скрывался более древний, терпкий и зловещий аромат — сушеных трав, металла и чего-то невыразимо старого и тёмного.

Императрица сидела неподвижно, словно изваяние из слоновой кости, её прекрасное лицо было отражено в полированной поверхности лакированного столика. Но за этой внешней невозмутимостью бушевала буря расчётов и холодной ярости.

Свадьба. Этот брак с Цзян Вэем… Нет. Этого нельзя допустить. Мысль была острой и окончательной. Союз клана ЛиньЮэ с кланом Цзян создаст монстра, которого я уже не смогу контролировать. Эта надоедливая муха получит могущественного покровителя, щит, который не так-то просто будет пробить.

Её взгляд скользнул на фигуру, сидевшую в углу на циновке. Фанши*. Его лицо было скрыто в тени капюшона, сшитого из лоскутов кожи неведомых существ. Из-под него виднелись лишь длинные, костлявые пальцы, украшенные перстнями из чернённого серебра. Он не двигался, не дышал — просто был, как воплощение самой тишины.

Придётся разыграть козырь из рукава раньше, чем я планировала, — с холодной досадой подумала она. — Нет смысла больше полагаться на дуру Сяофэн и её детские интриги. Нужно устранить Тан Лань. Раз и навсегда. Окончательно.

И тогда, словно вторя её мыслям, в голове родилось новое, ещё более циничное соображение. В принципе… её устранение — это ещё и отличный шaнс проверить в деле моих новых… воинов. Отправлю одного. Посмотрим, на что он способен.

Решение было принято. Без эмоций, без сожалений. Лишь холодный, политический расчёт.

Она медленно поднялась. Шёлк её одежд зашуршал, нарушая гнетущую тишину. Её движение было плавным, исполненным безмолвной власти. Она не произнесла ни слова. Лишь взмахнула изящной рукой в сторону культиста — повелительный, отточенный жест, не терпящий возражений.

Тот, словно марионетка, получившая команду, ожил. Его пальцы сомкнулись вокруг древнего свитка, испещрённого знаками, которые, казалось, двигались в отсветах пламени. Он склонился над жаровней, где тлели угли, и бросил на них щепотку тёмного порошка.

Раздалось негромкоешипение, и комната наполнилась едким дымом, пахнущим медью и озоном после грозы. Шаман начал напевать — низкий, монотонный горловой напев, в котором не было ни мелодии, ни смысла, лишь первобытная, гипнотическая сила.

Тени в углах комнаты зашевелились, стали гуще, плотнее. Воздух застыл, стал тяжёлым, как свинец. От фанши и жаровни стало веять невыразимым злом, древней, беспощадной тьмой, что жаждет лишь поглощения. Казалось, стены покоев вот-вот растворятся, открывая путь чему-то ужасному из иных миров.

Императрица стояла, наблюдая за этим, и на её бесстрастном лице на мгновение проскользнуло нечто похожее на голодное любопытство. Она не боялась. Она повелевала этой тьмой. Или, по крайней мере, верила, что повелевает.

Ритуал начался. И его целью было не просто убийство. Он должен был выследить, проникнуть, растворить — и не оставить ни следа.

Из самого густого скопления теней, туда, куда не достигал ни один отсвет пламени, шагнуло нечто.

Оно выпрямилось во весь рост — под два метра, может, даже выше. Это не был человек. Это была ходячая тьма, облечённая в подобие формы.

Оно не дышало. Не издавало ни звука. Оно просто стояло, обратив свою безликую маску к императрице, ожидая приказа. Его «руки» — длинные, заканчивающиеся подобием не то когтей, не то лезвий — были расслаблены вдоль тела, но в их неподвижности читалась готовность в мгновение ока рассечь плоть и кость.

От существа исходил леденящий холод и запах свежевскопанной земли и окисленной крови. Это было орудие. Идеальное, бездумное, лишённое страха, сомнений или жалости. Орудие, рождённое в самом сердце тьмы для одной-единственной цели — нести конец.

Императрица холодно, оценивающе окинула его взглядом, будто оценивоющим нового боевого коня. На её губах на миг застыло нечто, отдалённо напоминающее улыбку.

— Иди, — прошептала она, и её голос прозвучал звеняще тихо в заколдованном безмолвии комнаты. — Найди принцессу Тан Лань. И сотри её с лица земли. Не оставив и пыли.

Обещание смерти, которое оно принесло с собой, повисло в воздухе, густое и неотвратимое, как предчувствие бури. Охота началась.

Сон Тан Лань был тяжёлым и безотрадным, как свинцовая плита. В нём не было образов, лишь ощущение падения в бездну и давящая тяжесть на груди. И сквозь эту мглу, словно сквозь толщу воды, до неё донёсся голос. Не громкий, но пронзительно ясный, знакомый до боли — голос её нефритовой подвески, подарка матери, что она всегда носила с собой.

«Проснись, Тан Лань!»

Веки её взметнулись вверх. Сознание, ещё приглушённое сном, не успело осознать ничего, кроме инстинктивной, животной опасности. И тут же её глаза, привыкшие к полумраку, увидели это.

Над кроватью, застыв в неестественной, угрожающей позе, нависала фигура. Высокая, иссохшая, облачённая в истлевшие ленты погребальных одежд, от которых пахло сыростью склепа и древней пылью. Его кожа была землисто-серой, натянутой на кости так, что череп проступал жутко очерченным. Но самое ужасное — его руки. Длинные, костлявые пальцы с ногтями, отросшими в острые, грязные когти, были занесены над ней. В них оно сжимало огромный, ржавый меч, уже начавший свой смертоносный размах прямо к её горлу.

Ходячий мертвец. Немыслимое порождение тьмы и злой воли.

Адреналин ударил в кровь с такой силой, что тело среагировало раньше мозга. Она инстинктивно кубарем перекатилась с кровати, шлёпнувшись на холодный паркет. Сердце колотилось, вырываясь из груди, глаза были широко распахнуты в немой смеси ужаса и полнейшего, оглушающего удивления.

Чудовище медленно, с противным хрустом повернуло к ней свою безжизненную маску. Пустые глазницы уставились на неё.

И тут в её груди что-то дрогнуло. Тот самый жалкий, едва тлеющий ручеёк ци, что она с таким трудом собирала днями, отозвался на её панический призыв. Шанс! — пронеслось в голове. Надавать злу по жопе!

Она вскочила на ноги, вскинула руки, концентрируя всю свою волю, весь свой страх, всю ярость в одной точке перед собой. Она представляла себе сокрушительный вихрь, ураган, нечто, что разорвёт эту нежить в клочья!

И выпустила заряд.

Из её ладоней вырвался… тоненький, тёплый поток воздуха. Слабый, ласковый бриз, который лишь слегка колыхнул пыльные ленты на одеждах цзянши* и закачал пламя ночной лампады.

В гробовой тишине комнаты это прозвучало особенно жалко.

«Ну отлично, — с убийственной ясностью подумала Тан Лань, глядя на свой «сокрушительный» удар. — Пукнула на жутика ветерочком».

Цзянши замер на мгновение, его безмозглое сознание, вероятно, тоже пыталось осмыслить эту странную атаку. А потом оно сделало шаг вперёд, поднимая свой ржавый меч с новой решимостью.

И вот тогда Тан Лань, наконец, нашла свой голос. Из её горла вырвался не просто крик. Это был пронзительный, животный, на грани истерики ВИИИЗГГГ!, в котором смешались весь накопленный ужас, отчаяние, ярость и дикое, неподдельное «ЧТО ЗА ХРЕНЬ⁈».

Крик был таким душераздирающим, что, казалось, задрожали стены. И в этом положении был намного эффективнее её магии.

Ещё не смолк её жуткий, пронзительный визг, как дверь в покои с грохотом распахнулась, и в проёме возникли две фигуры. Лу Синь и Ван Широнг. Они ворвались внутрь, словно два разгневанных демона, сорвавшихся с цепи. На их лицах не было и тени сна — лишь стальная готовность.

Взгляд Лу Синя, метнувшись по комнате, за секунду оценил ситуацию: перевёрнутая мебель, бледная, трясущаяся Тан Лань и… оно. Существо из кошмаров, уже протягивающее свои костлявые лапы к её груди, явно пытаясь высосать и без того скудную, едва теплящуюся в ней ци.

— Вон! — рыкнул Лу Синь, и его голос прозвучал как удар хлыста.

Он не просто оттолкнул цзянши. Его тело превратилось в сгусток сконцентрированной ярости. Он ринулся вперёд, и его удар ногой, усиленный всплеском тёмной энергии, пришёлся в бок твари с такой силой, что та, издав сухой, хрустящий звук, отлетела к стене. Но существо, не издав ни стона, не потеряв равновесия, тут же оттолкнулось от стены и… проигнорировало его.

Его пустые глазницы были прикованы к Тан Лань. Оно, словно марионетка, ведомая одной единственной целью, попятилось от Лу Синя и снова поползло к ней, протягивая когти.

— Широнг, уводи госпожу! — скомандовал Лу Синь, его клинок с шипом вышел из ножен, оставляя в воздухе тусклую синеву.

Ван Широнг, не теряя ни секунды, рванулся к Тан Лань, схватил её за руку и потянул к выходу. Но цзянши, словно воспринимая это как ускользающую добычу, внезапно рванулось вперёд с невероятной для своей неуклюжей позы скоростью. Оно не бежало — оно парило над полом, его ленты развевались, как крылья летучей мыши.

Лу Синь встретил его в прыжке. Их столкновение сопровождалось оглушительным лязгом стали о что-то невероятно твёрдое. Искры посыпались во тьме. Лу Синь отлетел, перекувыркнулся в воздухе и приземлился на пальцы ног, как большая кошка, тут же оттолкнувшись для новой атаки.

Начался сюрреалистичный, стремительный танец смерти. Лу Синь метался по комнате, его движения были молниеносными и точными. Он отскакивал от стен, используя их как трамплин, его клинок выписывал в воздухе сложные узоры, пытаясь найти слабое место в защите твари. Но цзянши было почти неуязвимо. Лезвия скользили по его иссохшей коже, оставляя лишь белые царапины. Оно не атаковало Лу Синя в ответ, лишь отмахивалось от него, всё так же неуклонно продвигаясь к Тан Лань, которую Ван Широнг пытался вытащить за дверь.

— Держи его! — крикнул Ван, пытаясь прикрыть собой госпожу.

Лу Синь, сжав зубы, собрал тёмную энергию в ладони. Фиолетовые молнии окутали его кулак. С низким рёвом он выпустил сгусток силы прямо в грудь цзянши.

Тварь остановилось, его тело содрогнулось от удара, на мгновение окутавшись зловещим сиянием. Казалось, это сработало! Но затем сияние погасло, будто поглощённое бездной, и цзянши снова сделало шаг вперёд. Его цель была неизменна.

Это была битва не на жизнь, а на выносливость. Лу Синь против неутомимого, почти бессмертного механизма смерти, которого невозможно было остановить, а лишь замедлить. И с каждой секундой тварь приближалась к своей цели.

Ван Широнг, сжимая руку Тан Лань, пытался буквально втолкнуть её в коридор, подальше от кошмара, что разворачивался в покоях. Его собственное сердце колотилось где-то в горле, а ладони стали влажными от холодного пота. Он видел, как Лу Синь, быстрый как молния, отскакивал от неуязвимой твари, и каждый удар, от которого звенела сталь, заставлял его внутренне содрогаться.

— Госпожа, нам нужно срочно уходить! — его голос дрожал, выдавая страх, который он отчаянно пытался скрыть. Он ожидал, что найдёт её в истерике, в слезах, в панике — такой же напуганной, как и он сам.

Но Тан Лань была странно спокойна. Её глаза, широко раскрытые, следили не за когтями чудовища, а за самой его сутью, анализируя, словно редкий, опасный экспонат. Она почти не сопротивлялась его попыткам утащить её, но и не шла охотно.

Её сознание, отточенное годами сражений на руинах её мира, лихорадочно работало, пытаясь классифицировать, понять, найти слабое место в том, что она увидела. Не упырь, — отсекла она сразу, с холодной уверенностью ветерана, повидавшего всякую нечисть. В её мире упыри были иной породой. Более… физические. Плоть от плоти гниения и смерти. Их можно было учуять за версту — сладковато-трупным смрадом разложения. Их сила была в мышцах, в когтях, в челюстях, способных переломить кость. Они шли напролом, с рёвом и яростью, и их можно было остановить сталью, огнём или серебром.

Но то, что было перед ней… Это было иное.

Это была не просто плоть. Это была сама тьма, сгустившаяся до плотности масла, пульсирующая чуждой, отвратительной жизнью. Она не пахла смертью — она пахла ничем. Леденящей пустотой, выхолащивающей сам воздух вокруг. Её угроза была не в силе удара, а в самом её присутствии, в том, как оно высасывало волю, надежду, саму жизненную силу, оставляя после себя лишь леденящий душу вакуум.

— Широнг, — вдруг перебила она его, и в её голосе не было и тени истерики, лишь сосредоточенная, почти научная любознательность. — Ты думаешь, это цзянши?

Он на мгновение опешил, сбитый с толку таким вопросом в самый неподходящий момент.

— Я… я не знаю, госпожа, — пробормотал он, беспомощно пожав плечами и снова попытаясь её сдвинуть с места. — Я такое впервые вижу. Я привык сражаться с людьми. С мечами. А не с… с этим.

Его слова, казалось, не напугали её, а, наоборот, зажгли внутри странную искру. Она вдруг встрепенулась, её взгляд стал острым и целеустремлённым.

— Точно! — воскликнула она, и её пальцы вдруг сжали его руку не в страхе, а с решимостью. Теперь это она повела его, потянув за собой вглубь коридора, а не наружу. — Идём! Нам нужно добраться до кабинета для гостей!

— К-кабинета? — растерянно повторил Ван Широнг, пятясь за ней. — Госпожа, нет, нам нужно к выходу, вызывать стражу!

— В кабинете есть письменные принадлежности! — отрезала она, не оборачиваясь, её голос звенел от внезапно обретённой ясности.

Она мчалась по тёмному коридору, её босые ноги почти не касались холодного паркета. Ван Широнг, всё ещё не понимая, что происходит, бежал следом, ошеломлённый этой внезапной переменой. Его госпожа, только что дрожащая от страха, теперь вела себя так, будто у неё в голове родился гениальный, хоть и абсолютно безумный план. И против всякой логики он повиновался, надеясь, что её «чокнутость» на этот раз спасёт им жизни, а не усугубит положение.

Тан Лань ворвалась в комнату для гостей, словно ураган, сметая всё на своём пути. Она с размаху рухнула на колени перед низким столиком, заваленным свитками и письменными принадлежностями. Её пальцы, ещё дрожащие от адреналина, сжали бамбуковую кисть и потянулись к камню с тушью.

— Сделаем талисман, цзянши в отличае от упырей не восприимчивы к физическим атакам — выдохнула она, с силой растирая тушь с водой, её движения были резкими, но точными.

Ван Широнг, запыхавшийся, стоял над ней, смотря на это с растущим недоумением и ужасом. Издалека доносились приглушённые звуки битвы — лязг стали, сдавленные взрывы энергии. Каждая секунда была на счету.

— Какой ещё талисман? — его голос прозвучал срывающимся от напряжения шёпотом. — Госпожа, нам нужно бежать, пока господин Лу Синь держит его!

— Широнг, — Тан Лань даже не подняла на него глаз, её всё внимание было приковано к листу тонкой рисовой бумаги. Её кисть уже начала выводить первый, сложный иероглиф. — Есть существа, которых не победить мечом. Я не видела в жизни цзянши, но читала, как с ними сражаться. В теории… я смогу нарисовать бумажные талисманы (符, Фу).

Он смотрел на неё, не веря своим ушам. Это было хуже любой истерики.

— Госпожа, вы надеетесь победить эту нежить… бумажкой? — в его голосе прозвучало отчаяние.

— Нууу… — она на секунду отвлеклась, тщательно выводя закрученный завиток, требующий абсолютной концентрации. — В теории, должно помочь. Но только в теории… На практике я их никогда не рисовала. И ци у меня… не та. И тушь, возможно, не та… — она бормотала себе под нос, полностью погрузившись в процесс, словно забыв об окружающем кошмаре.

Ван Широнг застыл в немом ужасе. Он смотрел, как её рука выводит на бумаге сложные, древние символы, наполняя их едва заметным, но всё же ощутимым свечением её собственной, скудной ци. Это выглядело одновременно жалко и величественно. Она была похожа на ребёнка, пытающегося остановить лавину заклинанием, вычитанным в книжке.

— Теория… — прошептал он, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

Но делать было нечего. Он сжал рукоять своего меча и шагнул к двери, готовясь встретить чудовище, если оно прорвётся сквозь Лу Синя. Он молился всем известным и неизвестным божествам, чтобы «теория» его госпожи оказалась сильнее, чем выглядела.

Тан Лань выскочила из кабинета, сжимая в дрожащей руке листок бумаги, который теперь излучал слабое, но упрямое золотистое сияние. Её собственная, скудная ци пульсировала в нанесённых на него знаках, делая их живыми. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, но теперь им двигала не только паника, но и азарт отчаянного экспериментатора.

Она влетела обратно в свои покои. Картина была всё той же: Лу Синь, быстрый как призрак, метался вокруг неуязвимого цзянши. Его клинок оставлял на теле твари искры и едва заметные зарубки, но не мог нанести реального вреда. Лицо Лу Синя было напряжённым, на лбу выступили капли пота — он тратил колоссальные силы, чтобы просто сдерживать чудовище.

Не раздумывая, Тан Лань сложила драгоценный талисман в незамысловатый бумажный самолётик. Заряженный её волей и энергией, он должен был лететь.

— Лу Синь! — её голос, звонкий и полный команды, прорезал грохот битвы. — Поймай! Прикрепи ему на лоб!

Она запустила хлипкий летательный аппарат через комнату.

Лу Синь, отскакивая от очередного взмаха когтистой лапы, мельком взглянул на летящий к нему бумажный треугольник. В его глазах, обычно невыразительных, мелькнула целая гамма эмоций: мгновенное недоумение, лёгкое сумасшествие происходящего, и — безоговорочное доверие. Он не спросил «зачем?». Он не усомнился. Его взгляд встретился с её взглядом, и он коротко, озадаченно кивнул.

Лу Синь поймал бумажный самолетик, и на его лице на мгновение мелькнула тень понимания. Но в этот миг цзянши, внезапно рванулось не на Лу Синя, а в сторону Тан Лань. Его когтистые лапы, острые как бритвы, протянулись к её горлу с чудовищной скоростью.

Расчёт был безошибочным. Лу Синь оказался слишком далеко для контратаки, но достаточно близко, чтобы сделать единственное возможное.

Он не стал блокировать удар. Он бросился вперёд, закрывая собой Тан Лань.

Раздался глухой, страшный звук — удар пришёлся ему по спине, по левой лопатке. Хруст кости, разрываемая плоть. Лу Синь глухо ахнул, его тело дёрнулось от удара, но он не отлетел, а всем своим весом навалился на Тан Лань, прижимая её к полу, принимая всю силу удара на себя.

Тан Лань ахнула, чувствуя его тяжесть, его тепло, его сдавленный стон прямо у своего уха. Их взгляды встретились. В его глазах не было боли — лишь яростная, животная решимость защитить её любой ценой.

И тут тварь, не добившись цели, занесла когти для нового удара.

Мыслей не было. Были лишь инстинкты. Лу Синь, стиснув зубы от адской боли в спине, с силой оттолкнулся и перекатился с Тан Лань по полу, уворачиваясь от смертоносных когтей. Движение было стремительным и хаотичным.

И в этой мгновенной неразберихе Тан Лань оказалась… сверху. Её бёдро случайно, но плотно прижалось к его паху. Это было мимолётно, всего доля секунды, но ощущение врезалось в сознание, странное и неуместное посреди смертельной схватки.

Ещё одно мгновение — и Лу Синь мягко, но стремительно перекатил её с себя, отправив в безопасный угол комнаты под защиту вбежавшего Вана Широнга. Его движение было бережным, несмотря на боль и ярость.

А затем он развернулся к цзянши. На его лице не было ни страха, ни сомнений. Только холодная, абсолютная концентрация. Талисман всё ещё был зажат в его пальцах.

Цзянши ринулось на него. Лу Синь не стал уворачиваться. Вместо этого он сделал молниеносный выпад навстречу, и его рука, быстрая как змеиный язык, метнулась вперёд.

Шлёп.

Бумажный талисман с идеальной точностью прилепился ко лбу твари.

Эффект был мгновенным и ослепительным.

Как только бумага с древним знаком коснулась лба твари, иероглифы на ней вспыхнули ослепительно-белым светом. Золотистая энергия Тан Лань, усиленная и преобразованная магией фу, вонзилась в существо, как раскалённое копьё.

Мгновенная тишина. Потом — ослепительная вспышка, белый свет, пожирающий тьму, и тихий хрипящий звук, будто лопнул огромный пузырь. Цзянши замерло, его форма начала рассыпаться в мелкий, безвредный пепел.

Лу Синь стоял на коленях, опираясь на одну руку, его спина была окровавлена. Он тяжело дышал, но его взгляд был прикован к Тан Лань, проверяя, цела ли она. В воздухе висела тишина, нарушаемая лишь его прерывистым дыханием и тихим шелестом оседающего пепла.

Примечание.

Фанши (方士) — специалист оккультных наук

Цзянши (僵尸) — тип ожившего трупа в китайском фольклоре. Сочетает черты зомби, неупокоенных духов и вампиров.