Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1

Глава 72

Десятки цзянши. Их кожа была высохшей и пергаментной, серо-зелёного оттенка, обтягивающей кости. Глаза, если они вообще были, — мутные и безжизненные. Они двигались рывками, их конечности скрипели, как несмазанные шарниры. От них тянуло запахом тления, пыли и старой смерти. Их пальцы заканчивались длинными, жёлтыми, похожими на когти ногтями. Они не рычали и не кричали — они наступали молча, кромешной, безмолвной армией мертвецов, повинующейся лишь зову колокольчика.

Они заполнили зал, оттесняя и без того перепуганных гостей в самый центр, окружая их плотным, медленно сжимающимся кольцом. Их безликие маски были обращены на живых, и в этой тишине было что-то более ужасное, чем любой боевой клич.

Императрица стояла на возвышении, колокольчик в её руке продолжал издавать свой жуткий дребезжащий звон. Её грудь тяжело вздымалась, на лице застыла маска безумного торжества.

— Вот моя настоящая стража! — выкрикнула она. — Попробуйте сразиться с ними, если осмелитесь!

Роскошный тронный зал окончательно превратился в филиал ада, где место придворных интриг заняла простая, незамысловатая угроза смерти от рук живых мертвецов.

Битва, вспыхнувшая в тронном зале, была кошмаром, не поддающимся обычной логике войны. Императорские стражи и воины клана Линьюэ, всего мгновение назад готовые сойтись друг с другом, теперь плечом к плечу рубились с настоящим ужасом.

Стальные клинки с грохотом обрушивались на высохшие тела цзянши, но вместо чистых ударов раздавался глухой стук, будто били по старому, прокопчённому дереву. Мечи могли отсечь руку или ногу, но существа, не чувствуя боли, продолжали двигаться вперёд, хватая воинов своими цепкими, когтистыми пальцами. И это было самой страшной их чертой — прикосновение цзянши высасывало жизненную силу, ци. Захваченный воин буквально увядал на глазах: его кожа серела, глаза тускнели, и через несколько мгновений он падал замертво, превращаясь в такой же высохший труп.

Зал погрузился в хаос. Больше никто не удерживал перепуганных гостей. Аристократы, министры и дамы в панике метались, натыкаясь на друг друга и на боевые порядки. Крики ужаса смешивались с лязгом стали и жутким, беззвучным шествием мертвецов. Уже несколько человек, не успевших увернуться, лежали на полу, их тела быстро теряли влагу и цвет, пожираемые ненасытными цзянши.

В этой мясорубке Сяо Вэй, прижимаясь к Тан Лань, с лицом, искажённым страхом, дергала её за рукав.

— Госпожа! Госпожа, пожалуйста, мы должны бежать! — её голос срывался на визг, слёзы ручьём текли по её лицу. — Они же всех убьют! Всех! Посмотрите! — она указывала дрожащей рукой на очередного стража, которого стащили с ног несколько мертвецов и который затих с беззвучным стоном, его доспехи теперь болтались на быстро высыхающем теле.

Она пыталась тянуть Тан Лань к одному из боковых выходов, но путь туда был перекрыт мелькающими тенями цзянши и сражающимися воинами. Неразбериха была абсолютной, и каждый угол зала таил смертельную опасность. Сяо Вэй понимала, что её госпожа — следующая цель Императрицы, и оставаться здесь значило подписать себе смертный приговор.

Но Тан Лань не собиралась бежать. Часы, проведённые в медитации над клубком интриг и событий последних дней, дали ей понять многое. Вспомнился и тот цзянши, что был подослан к ней ночью, и смерть её второго жениха… Всё сходилось на Императрице. То, что та призовёт армию мертвецов, не было для Тан Лань неожиданностью. И к этому моменту она подготовилась.

— Беги, Сяо Вэй! Спасайся! — коротко бросила она служанке, отталкивая её в сторону относительно безопасного угла. В её голосе не было страха, только стальная решимость.

Вместо того чтобы бежать, Тан Лань шагнула навстречу наступающим мертвецам. Её руки скользнули в складки платья, и когда они вновь появились, в пальцах зажала пачку тонких бумажных полосок, испещрённых алыми иероглифами — талисманы-фу, кропотливо созданные ею втайне.

Она сжала их в ладони, и в тот же миг по её телу пробежала ледяная волна. Глаза Тан Лань вспыхнули пронзительным, холодным голубым светом, словно два осколка арктического льда. Она наполнила талисманы своей ци, и бумага засветилась тем же леденящим сиянием.

И тогда начался танец.

Тан Лань не стояла на месте. Она ринулась вперёд, её движения были невесомыми и стремительными. Она не бежала, а скользила над самыми головами сражающихся и цзянши, её ступни едва касались спин тронных кресел, плеч воинов, даже макушек мертвецов. Каждый её шаг был точным прыжком, каждый взмах руки — молниеносным ударом.

Подлетев к первому цзянши, который тянул к ней свои когти, она в воздухе сделала сальто, и в момент, когда была над ним, шлёпнула ему на лоб светящийся талисман. Бумага прилипла к высохшей коже с шипящим звуком, и существо тут же замерло, окутанное инеем, прежде чем рассыпаться в облако пыли.

Она не останавливалась. Вращаясь, как вихрь, она металась по залу, оставляя за собой шлейф голубого света. Прыжок на колонну, отталкивание — и ещё один талисман на лоб следующему мертвецу. Её пальцы работали с ювелирной точностью, прилепляя бумажные полоски точно в цель, пока она сама оставалась неуловимой.

Но с каждым использованным талисманом, с каждой вспышкой её ци, сияние в её глазах тускнело. Она была сильна, но её резервы, накопленные за короткое время, были небезграничны. Дыхание стало сбиваться, на лбу выступили капельки пота, а прыжки стали чуть менее высокими, чуть более тяжелыми. Она сражалась с нечеловеческой грацией, но цена этой грации была её собственной жизненной силой, и она таяла с пугающей скоростью. Она очищала зал, но сама истощалась.

В самый разгар кошмара, когда чаша ужаса, казалось, была переполнена, произошло нечто, что заставило саму реальность содрогнуться.

Сначала снаружи, у стен дворца, зазвучали новые звуки — нечеловеческие, чуждые. Это были не глухие стоны цзянши, а живые, яростные рыки, шелест кожистых крыльев, разрывающих воздух, и пронзительный вой, от которого кровь стыла в жилах. Из теней, из-за поворотов, с ночного неба на площадь перед дворцом стали спускаться, выползать, материализовываться фигуры. Семеро демонов Лу Синя и те, кого они успели призвать из глубин тьмы. Это была не бездушная нежить, а живые, древние существа, воплощения хаоса и дикой, необузданной мощи.

И тогда главные двери тронного зала, уже повреждённые, с грохотом вылетели из косяков, сорванные одним мощным ударом. В проёме, в клубах пыли и теней, возник Лу Синь. Но это был уже не молчаливый страж. Его демоническая природа бушевала, не скрываясь. Тёмная, клубящаяся энергия окутывала его, как плащ, а глаза пылали двумя алыми углями, полными холодной ярости. Он шагнул в зал, не обращая внимания на бойню вокруг, его шаги были тяжёлыми и властными.

— Хватит! — его голос, усиленный могучей ци, прокатился по залу, как удар грома, заглушая лязг стали, рыки цзянши и крики ужаса. Звук заставил вибрировать стены. — Власть в империи не достанется ни узурпаторам, ни их жалким мёртвым игрушкам!

Одним плавным, почти небрежным движением руки он выбросил в сторону наступающих цзянши сгусток сконцентрированной тёмной энергии. Он пролетел, как метеор, и там, где касался мертвецов, те не просто падали — они рассыпались в прах и пепел, исчезая с тихим шипением. Один за другим. Другой сгусток — и ещё несколько цзянши обратились в ничто.

Все замерли, уставившись на него. Императрица и Мэйлинь смотрели с смесью животного страха и лютой ненависти. Их идеальный план рушился окончательно. Тан Лань застыла с поднятой для очередного удара рукой, её ледяные глаза были расширены от шока. Она видела его силу, но не ожидала такого явного вмешательства. Стражи клана Линьюэ смотрели с немым вопросом, не понимая, враг он или союзник.

Лу Синь прошёл дальше к центру зала и поднял руку, указывая на пустующий трон.

— Трон Империи не пустует! — провозгласил он, и его слова прозвучали как приговор и манифест одновременно. — Я, Цан Синь, последний принц династии Цан, свергнутой и уничтоженной этими узурпаторами, заявляю свои законные права! И я пришёл не один!

В проёме разрушенной двери позади него возникли, вырисовываясь на фоне бушующей снаружи тьмы, силуэты его демонов — могучих, древних, голодных. Третий игрок, самый непредсказуемый и могущественный, вышел на поле боя. Игра внезапно, стала вестись на троих.