Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1

Глава 67

Тан Лань позволила своему взгляду, скользящему по комнате с показной безучастностью, на мгновение задержаться на стражнике, стоявшем за спиной Мэйлинь, подобно каменной горе.

Он был огромен. На целую голову выше даже Лу Синя, с плечами такой ширины, что, казалось, они не поместятся в стандартный дверной проём. Но дело было отнюдь не в размерах, сколь бы внушительными они ни были. От него исходило ощущение. Не та живая, пульсирующая, почти звериная сила, что прорывалась иногда из Лу Синя, когда тот терял контроль. Не мерзостное, чуждое вибрация множественных сущностей, что кишели, как черви, вокруг Мэйлинь. Это было нечто совершенно иное. Хаотичное, разрозненное, но при этом абсолютно безжизненное. Словно холод, исходящий от давно остывшего трупа, а не от живого существа. Демоническая ци в нём определённо была, но какая-то… инертная, мёртвая, лишённая всякой воли.

И его внешний вид… Он был откровенно странным. Сплошной шлем, лишённый каких-либо прорезей для глаз, рта или носа, делал его голову идеально гладким, безликим овалом. Броня, покрывавшая его тело, была не просто массивной; на животе она неестественно оттопыривалась, образуя нелепый, выпуклый живот, что контрастировало с мощью остального телосложения. Каждая деталь в нём, от непрактичного шлема до нелогичных изгибов доспеха, отдавала какой-то глубокой, фундаментальной странностью. Это была не мощь воина, а нелепая, пугающая пародия на неё.

Что ты такое? — промелькнул в голове Тан Лань беззвучный вопрос. Но ответа не было. Лишь ледяное, бездушное молчание, исходящее от этой гротескной фигуры.

Это не был цзянши — от тех исходил запах тления и слепое повиновение. Это было нечто иное, но однозначно демоническое.

Играют с огнём, мать и дочь, — без тени удивления, с холодной констатацией факта подумала Тан Лань. Её внутреннее зрение, обострённое пробудившейся силой, улавливало аномалию. Приручают демонов, как диких зверей, не понимая, что те всегда могут повернуть ошейник против хозяина. Скоро сами же и сгорят в этом пламени.

То же самое, но на ином, более инстинктивном уровне, чувствовал и Лу Синь. Его внутренний радар, отточенный годами жизни среди тьмы и тонко настроенный на малейшие вибрации подобных энергий, тревожно гудел, посылая сигналы опасности. Эта энергия была… новой. Незнакомой. Он потратил месяцы, чтобы изучить почти всех стражей и ключевых слуг дворца, составляя ментальную карту сил, готовя почву для своей мести роду Тан. Он знал слабых, сильных, тех, кого можно купить, а кого — устрашить. Но этого гиганта в уродливых доспехах он ещё не видел. Это был новый, непредсказуемый игрок на и без того опасной доске, и его природа — эта мёртвая, хаотичная демоническая ци — вызывала у Лу Синя глухое, животное беспокойство. Он не боялся его, но он ненавидел неизвестность. Неизвестность всегда была угрозой плану. И, что куда важнее, угрозой ей. Его взгляд, скользнув с безликого шлема стража на спокойный профиль Тан Лань, стал ещё суровее.

Тан Лань внезапно, без какого-либо предупреждения, плавно поднялась с места. Её движение было настолько отстранённым и бесшумным, будто она не просто встала, а растворила своё тело в пространстве и заново собрала его уже в вертикальном положении. Она не бросила прощального взгляда, не извинилась — она просто развернулась и пошла прочь из павильона, её распущенные волосы колыхнулись как тёмное знамя.

Мэйлинь, с чашкой, застывшей на полпути ко рту, широко раскрыла глаза от такой наглой демонстрации пренебрежения всеми правилами приличия.

— Эй! Ты куда? — её голос прозвучал резко, сорвавшись на почти детский визг. — Чаепитие ещё не кончилось! Императрица будет недовольна!

Но Тан Лань и на этот раз не удостоила её ни взглядом, ни словом. Она шла по садовой дорожке с таким видом, будто не просто возвращается в свои покои, а следует по невидимой нити, ведущей прямиком к эпицентру надвигающейся бури. У неё было чёткое, как удар колокола, ощущение — беда близко, и тратить время на перепалку с ядовитой сестрёнкой было непозволительной роскошью. За ней, как тень, неотрывно следовал Лу Синь.

Мэйлинь, оставшись с открытым ртом, медленно повернулась к Сяофэн, её лицо выражало комическую смесь обиды и невероятного возмущения.

— Ты это слышала? — выдохнула она, смотря на старшую сестру с немым требованием солидарности.

Сяофэн, которая наконец-то смогла расслабить плечи, почувствовав, что давящий взгляд Лу Синя исчез вместе с его хозяйкой, даже вздохнула с облегчением. Она уже могла дышать полной грудью.

— Что слышала? — переспросила она с искренним недоумением. — Она ведь ничего не говорила.

Мэйлинь развела руками с такой театральной выразительностью, что чуть не расплескала свой чай.

— Вот именно! Ни одного слова! Ни единого «извините» или «мне надо»! Просто взяла и ушла, как капризная принцесса! Это верх неуважения!

Сяофэн тихо вздохнула, глядя на свою нетронутую пиалу. В её голосе прозвучала усталая, но вполне отчётливая колкость:

— Знаешь, Мэйлинь… по правде говоря, я бы предпочла, чтобы и ты сегодня ничего не говорила. Молчаливое чаепитие было бы куда приятнее.

Мэйлинь замерла с открытым ртом, на её лице застыла обиженная гримаса, и чаепитие окончательно превратилось в фарс с одной-единственной, оставшейся без публики, актрисой.

Тан Лань шла к своему дворцу, как призрак, её шаги были бесшумны, а фигура, окутанная в тёмные одежды, казалось, плыла над заснеженными дорожками, не касаясь земли. Закат заливал небо кроваво-багровыми тонами, и от этого императорский дворец вдали выглядел не величавым, а зловещим, словно гигантская гробница на фоне апокалиптического неба. Сама природа кричала о надвигающейся беде.

Лу Синь, который с момента нападения Сянлю тщетно искал подходящего момента для разговора, наконец, решился нарушить гнетущее молчание. Его голос прозвучал глухо, нарушая звенящую тишину:

— Госпожа, вы чем-то обеспокоены?

Тан Лань остановилась, но не посмотрела на него. Её взгляд был прикован к багровеющему дворцу. Это ощущение — тяжёлое, давящее, пронизывающее до костей холодным предчувствием — было ей до боли знакомо. Таким же гнетущим воздух был перед той самой атакой на её клан, когда Владыка Демонов обрушил на них свою мощь.

Перед её внутренним взором всплыли картины прошлого: она, Снежа, с серебряным мечом в руках, отчаянно сражающаяся в самой гуще боя. Она видела, как один за другим падали её соклановцы, как гас свет в их глазах, а их сердца переставали биться. Боль и ярость тех мгновений снова ожгли её душу.

Она медленно повернула голову и устремила на Лу Синя очень внимательный, изучающий взгляд. Сейчас он не вызывал в ней страха. Лишь острое, леденящее ощущение грядущей опасности. Она знала, что в будущем именно этот человек, Владыка, объединит под своим знаменем разрозненные силы тьмы. И тогда ранее враждующие демоны, сплочённые общей целью, станут непобедимой армией, сметающей всё на своём пути. Раздробленные кланы людей, шаманов, даосов — все, кто стоял на страже мира духов, — не успеют опомниться и падут один за другим.

И вот теперь будущий тёмный генерал стоял перед ней. Казалось бы, будь в её руках сейчас серебряный меч и полная сила Снежи, одним точным ударом она могла бы убить его и предотвратить катастрофу. Но что-то удерживало её — что-то глубоко личное, иррациональное. Она ещё не видела, чтобы он причинил зло ей или другим. Более того, он защищал её.

Может, можно изменить прошлое? — пронеслась в её голове отчаянная, почти еретическая мысль. Может, он не станет Владыкой, если сейчас всё пойдёт иначе?

Но из её уст вырвались совсем другие слова, облечённые в сталь и лёд. Голос был тихим, но абсолютно чётким, без тени сомнения:

— Лу Синь, запомни. Если ты хоть кому-то причинишь зло… я тебя убью. Сама.

Она не угрожала. Она констатировала факт. В её глазах горела не ненависть, а решимость хранителя, давшего клятву. Это был не вызов, а предупреждение. И обещание.