Необратимость

ГЛАВА 14

Я представляю ее, ночная рубашка задралась до бедер, грудь вздымается в предвкушении того, что Ник сделает дальше. Прислонившись спиной к стене и широко расставив колени, я погружаюсь в свои фантазии.

Я оказывался в разных ситуациях, но и представить себе не мог, что буду сидеть, прикованный цепью к полу, и рассказывать грязные истории девушке, чей образ в бикини разжигал эротические мечты бесчисленного количества мужчин.

Конечно, есть и худшие способы скоротать время…

— Ответь мне, Хлоя. — Придав своему голосу угрожающий тон, я позволяю требованию повиснуть в воздухе. Каждое слово в нашем разговоре — вызов. Эверли утверждает, что секс ее не пугает, почему бы не проверить ее границы?

Да, черт возьми, я собираюсь повеселиться.

В моем горле раздается рычание, полное мрачных обещаний.

— Как ты думаешь, почему он связал ее?

— Ох. — У нее вырывается прерывистый вздох.

— Все верно. — Мои пальцы впиваются в бедра. — Ник знает, что делать с такой девушкой, как Хлоя… девушкой, которая годами мечтала о мужчине, который знает, как с ней обращаться.

Я позволил себе на мгновение представить, как прикасаюсь к ней. Эта гладкая, обнаженная кожа, как я могу заставить ее гореть под моими руками. Какой цвет она приобретет от каждого щипка, шлепка и грубой ласки. Возможно, мне нечего предложить в эмоциональном плане, но я без проблем могу помочь даме быстро и грязно погрузиться в ее самые темные фантазии.

Она ничего не говорит, и я продолжаю, позволяя себе фантазировать вслух.

— Он встает на колени между ее раздвинутых ног и проводит рукой по ее заднице. Затем его пальцы опускаются ниже, чтобы проверить, стала ли она влажной от предвкушения.

Должно быть, она еле сдерживается после стольких лет.

— Это так, Эверли? — не могу удержаться от вопроса. — Хлоя мокрая для него?

— Может быть… немного. — Тон ее голоса стал ниже, страстное желание сочетается с легким намеком на застенчивость. Я практически слышу, как румянец заливает ее щеки. — Да.

Идеально.

— Немного, да? — усмехаюсь я. — Тогда ладно. Он проводит пальцами по этому влажному месту, пока она не начинает дрожать, затем тянется вперед, сжимает в кулак ее волосы, наматывает их на пальцы и тянет, пока она не выгибается дугой назад настолько, насколько позволяют ремни на ее запястьях. Ты все еще не ответила мне, — шепчет он, а затем обрушивает на нее серию шлепков по заднице и бедрам. Сильных и быстрых.

Девушка не отвечает. Я почти задаюсь вопросом, не зашел ли я слишком далеко, но нет, я чувствую, что она рядом, ловит каждое слово, надеясь, что я озвучу несбывшиеся желания, которые она вынашивает.

И я собираюсь это сделать.

Черт, неужели здесь становится все жарче? Я меняю позу, вытягивая ноги, но это никак не облегчает болезненное напряжение в моих штанах.

— Все еще со мной, Пчелка?

— Не останавливайся. — От настойчивости в ее голосе мой член становится еще тверже.

Если бы мы были в любом другом месте, я бы уткнулся лицом ей в бедра, заставляя ее кончать снова и снова, а она бы дергала меня за волосы и кричала: — Не останавливайся, не останавливайся.

Черт. Я делаю глубокий вдох и включаю свое воображение. Мои возможности здесь ограничены. Мне нужно держать себя в руках.

— Айзек. — Три отчаянных удара вибрируют у меня за спиной. Я улыбаюсь про себя, она так же возбуждена, как и я.

— Когда по красивому лицу Хлои начинают течь слезы и она кричит: — Пожалуйста, Ник, пожалуйста, он знает, о чем она на самом деле умоляет.

— О большем. — Ответ приходит без колебаний.

— Именно так. — Я поворачиваюсь лицом к девушке за стеной, стараясь, чтобы тот, кто может находиться по ту сторону камеры, не увидел, как сильно я наслаждаюсь происходящим. — Однако Хлое нужно кое-что запомнить.

— И что же?

Мой тон становится жестким.

— Ник не подчиняется приказам.

— И что же он делает?

— Он продолжает, пока ее кожа не становится ярко-красной, украшенной вспухшими отпечатками его ладоней. И пока она задыхается и плачет, ее глаза смотрят на него стеклянным, возбужденным взглядом, который выдает ее. Вот почему он уверен, что ей это втайне нравится.

С другой стороны стены доносится звук, сопровождаемый мягким стуком, намекающим на то, что там покоится ее голова, и я понимаю, что попал в точку.

Я продолжаю.

— Предупредив ее, чтобы она не двигалась, он отвязывает ее руки и ноги от столбиков. Она вздрагивает от звука расстегиваемого ремня, когда он снимает его.

Клянусь, я слышу ее стон.

Черт, как бы я хотел приказать ей снять трусики, раздвинуть ноги и прикоснуться к себе. Но здесь не место для этого, и я не буду просить ее.

— Пожалуйста, — умоляет она.

Боже, что бы я мог сделать с этой женщиной.

Я представляю ее возле стены, ее бедра сведены вместе, мышцы сжимаются в плохой имитации того, что ей действительно нужно. Прямо сейчас я мог бы приказать ей ввести два пальца внутрь ее тугого жара, затем вытащить их и поднести к губам. Попробовать на вкус доказательство того, что я делаю с ней. Один только образ заставляет меня проглотить стон.

Черт, как далеко мы зайдем с этим?

Есть несколько причин, по которым было бы разумно прекратить, пока никто из нас не зашел слишком далеко, но поскольку сейчас я не могу найти в себе силы остановиться, я продолжаю.

— Ник ждет, пока она не начнет всхлипывать, затем наклоняется и слизывает дорожку слез с ее подбородка по щеке, до уголка глаза. — Веди себя хорошо, — предупреждает он и тянется вниз, чтобы ущипнуть за сосок, достаточно сильно, чтобы заставить ее взвизгнуть. — Я предлагаю Эверли сделать следующий шаг, интересуясь, не зашел ли я слишком далеко. — Ты можешь сделать это, Эверли? спрашиваю я. — Ты можешь быть хорошей девочкой для меня?

Я замечаю свою оплошность — несоответствие между персонажами истории и тем, что мы делаем на самом деле, — но не пытаюсь это исправить.

— Я буду хорошей, — обещает она, не теряя ни секунды.

— Это моя девочка. — Я тянусь вниз и поправляю себя, стараясь сделать это незаметно. Может, я переоценил свои силы. Если она продолжит в том же духе, я разрушу эту стену голыми руками, к черту последствия. — Если она действительно доставит ему удовольствие, то, возможно, заслужит награду.

— Что она должна сделать… чтобы доставить ему удовольствие? — Слова превращаются в похотливое мурлыканье, от которого напрягается каждый мускул в нижней части моего тела.

Гребаный ад.

— Все, что он, блядь, скажет ей. — Я делаю паузу, достаточно долгую, чтобы взять себя в руки. Чем бы это ни закончилось, мне нужно сохранять контроль. Над нами обоими. Я обдумываю следующий шаг Ника, прокручивая все это в голове, как кино. — Переместившись на край кровати, он обхватывает руками ее лодыжки и скользит по ногам к мягким бедрам. Опустившись между ними на колени, он сжимает их, впиваясь пальцами так сильно, что остаются синяки. Когда она морщится, он улыбается. Ей лучше подумать в следующий раз, чем поощрять его.

— Боже мой, — говорит она. — Ты действительно хорош в этом. Гораздо лучше, чем в моих книгах.

— Ты перебиваешь. — Мое замечание жесткое, как сталь, ровно, как и мой измученный член.

Теперь уже мои губы изгибаются в коварной улыбке.

— Застигнув ее врасплох, Ник хватает ее за бедра, прижимает их к груди и шлепает по и без того воспаленной заднице.

— За то, что она сделала тебе комплимент?

— Непослушание имеет последствия, Пчелка.

Как бы я ни наслаждалась этим, пора бы уже дойти до пресловутой кульминации, пока я не потерял самообладание.

— Убедившись, что Хлоя помнит, кто здесь главный, Ник опускает ее ноги настолько, чтобы она согнула их в коленях, прижала их к груди и широко развела в стороны. Он наклоняется и проводит языком по внутренней стороне одного дрожащего бедра, затем другого и, наконец, по центру, снизу-вверх, пока она не вскидывает бедра и не умоляет о большем.

Я на мгновение останавливаюсь, чтобы дать волю отчаянию. Черт возьми, я практически чувствую ее вкус на своем языке, солоноватый и женственный. Жидкая сладость. Влажная и готовая для меня.

— Продолжай. — Ее голос полон хриплого желания, от которого меня бросает в пот.

— Он… размышляет, — говорю я.

— Размышляет, о чем?

— Куда засунуть свой член. Заставить ее подавиться им? Или…

Она задыхается. Буквально. Ну, может быть, это больше похоже на кашель, но у меня это вызывает смешок.

— Хлоя, наверное, была бы не против.

— О, я знаю, что она была бы не против, милая, но все хорошее приходит к тем, кто умеет ждать. Сейчас у Ника другие планы. Отпустив ее ноги, он проводит языком по ее обнаженному телу, направляясь к великолепной груди, берет их в рот по очереди, прикусывая каждый сосок зубами, в то время как его рука смыкается вокруг ее шеи.

Мой член пульсирует, но единственное, что он получит, — это эта чертова история.

— Поставив колени по обе стороны от ее груди, он садится на нее верхом. Ты чертовски красивая, такая возбужденная для меня, — говорит он, проводя большим пальцем по пульсу. — Теперь вынимай мой член.

Я размышляю, стоит ли довести ее до умоляющего состояния или закончить сказку на ночь для Ника и Хлои, когда она снова вмешивается.

— А как выглядит его тело? — интересуется она. — Без одежды, я имею в виду.

Господи, как бы я хотел прямо сейчас перекинуть ее через колено.

— Ты действительно напрашиваешься, не так ли?

— Может быть, — она растягивает слова. — У него есть татуировки?

— Она не знает. — Он остается полностью одетым, позволяя ей лишь вынуть его внушительный член из штанов. В остальном Хлое придется использовать свое воображение… пока.

Эй, по крайней мере, я не использовал слова «стальная труба».

Она заглатывает наживку. — О каких размерах идет речь?

— Не знаю, может, найдем линейку? Где-то здесь она должна быть. Погоди, это же у тебя тайник со случайными предметами.

— Я имела в виду Ника.

— Мммм… — Как будто мы все еще притворяемся, что это не одно и то же. — Может, я найду другое применение этой линейке.

Она хлопает ладонью по стене, в равной степени удивленная и расстроенная.

— Ну давай, скажи мне.

Мои плечи сотрясаются от смеха.

— Ладно. — Инстинктивно я опускаю взгляд вниз, туда, где вот-вот лопнет молния. — Отвечая на твой вопрос, скажу, что он гораздо больше, чем у большинства. И по длине тоже выше среднего. Не думаю, что Хлоя будет разочарована.

— Хлоя справится.

— О, она справится. Но сначала ей придется научиться не спешить — если Ник решит предоставить ей такую возможность. Все зависит от того, будет ли она продолжать перебивать.

— Может, она делает это специально. — Я почти вижу, как она улыбается, произнося эти слова.

— Мы с Ником знаем, что она делает, и она заплатит за это позже. Сейчас он нависает над ней, их бедра соприкасаются, ее ноги широко раздвинуты. Опустив губы к ее шее, он шепчет: — Думаешь, ты заслужила это, милая?

— Да, — говорит она, выдыхая.

— Ник сильно прикусывает изгиб ее шеи, одновременно вгоняя свой член в тугое тепло. Он не нежен, и она не хочет, чтобы он был таким.

Ее ногти медленно царапают стену, я представляю, как они делают то же самое с моей спиной, и, черт возьми, этого почти достаточно, чтобы я кончил.

— Все в порядке? — спрашиваю я.

— Нормально, — отвечает она. — Он доводит ее до оргазма?

— Скажем так, он знает, как заставить ее кричать так сильно, что она забудет свое имя и его. Много раз.

— Это звучит…

— Похоже на то, чего ей не хватало?

Долгая пауза, затем:

— Да.

— Он знает.

Я обдумываю подробности кульминации, гадая, насколько прерывистым станет ее дыхание, как сильно она покраснеет, как сожмет бедра, когда представит, как Хлоя подвергнется жесткой порке со стороны Ника. Но если я зайду слишком далеко, то либо буду сидеть здесь с членом в руке перед камерами, либо лягу спать с синими яйцами.

А Эверли… Все, о чем я могу думать, — это о Роджере, который наблюдает за ней и видит, насколько она сейчас возбуждена, и что-то в этом не так. На самом деле, мне хочется оторвать ему голову голыми руками.

В конце концов, я решаю, что этого достаточно.

— Утром она просыпается одна. Но в тот момент, когда она начинает сомневаться, не приснилось ли ей все это, она замечает кое-что на прикроватной тумбочке.

— Что там?

— Стакан клюквенного сока. Как она и просила. Правда, уже не холодный. Сможет ли Хлоя жить с клюквенным соком комнатной температуры после того, как ее трахнули так жестко, что она потеряла сознание от усталости?

— Да, — говорит она на выдохе. — Думаю, с ней все будет в порядке.

А вот я совсем не чувствую, что в порядке.

— Конечно, будет. Хлоя — хорошая девочка.

Прислонив голову к стене, там, где сидит она, я чувствую, что мои глаза вот-вот закроются. Если бы я мог, я бы сделал еще много вещей, но мы не можем.

— Теперь ты можешь расслабиться, Пчелка, пора немного поспать.

Она колеблется, но не спорит.

— Хорошо. Спокойной ночи, Ни… Айзек.

— Сладких снов, — говорю я ей, не заботясь о том, чтобы мой тон был лишен подтекста.

Я переворачиваюсь на кровати, полностью готовый видеть сны о том, как я сношу эту стену и закачиваю то, что начал Ник.

Ее голос доносится до меня в последний раз:

— Скоро увидимся.

Я просыпаюсь от яркого света ламп дневного света. В голове туман, вызванный глубоким сном, которого у меня не было с тех пор, как я себя помню, и боль в яйцах, напоминающая мне о путешествии в страну эротических фантазий, в которое я отправился с Эверли прошлой ночью.

Должен сказать, это был последний разговор, который я ожидал вести, находясь в плену у извращенцев с черного рынка, но я не жалуюсь.

Я переворачиваюсь и кладу руку на стену.

— Ты не спишь, Пчелка?

— Уже поздно, — отвечает она. — Завтрак уже прошел, и я была занята несколько часов.

— Занята, да? — Я не могу удержаться от смешка, когда в моей грязной голове мелькают предположения. — Тебе не стоит этого делать. Не тогда, когда за тобой постоянно наблюдают. — Камера в углу нависает как угроза.

— Боже мой, ты серьезно?

— Не знаю, вчера вечером ты выглядела очень взволнованной. Я подумал, что, возможно, ты проснулась и решила выпустить пар.

— Кто в этом виноват? — Сквозь притворное недовольство пробивается едва скрываемый смех. — И, если бы я действительно хотела выпустить пар, как ты говоришь, я бы накинула одеяло, и никто бы не узнал. Не волнуйся, я не устраиваю здесь шоу для вуайеристов.

— Я сейчас завидую твоему одеялу. Здесь чертовски холодно.

— Да, но ты наверняка придумаешь, как убить кого-нибудь с помощью этого одеяла, и они это знают. Я получила свое только после того, как убедила их, что у меня слишком много воли к жизни, чтобы совершить самоубийство.

— Справедливо. Так чем же ты была занята несколько часов?

— Разрабатывала стратегию. Строила планы. Я не такая креативная, как ты, но я стараюсь. Я запомнила код от моей двери, на случай, если он когда-нибудь пригодится.

— Умная девочка. — Я слишком долго обходился без надлежащей стратегии, и настало время проявить изобретательность. — Думаю, самое время провести инвентаризацию всех наших возможностей.

— Я не стану душить Роджера одеялом.

— Нет, у него слишком толстая шея. Если только ты не подставишь ему подножку в надежде, что, падая, он расшибет себе голову, то в списке вариантов нет твоей попытки прикончить людоеда.

Но это не значит, что мы не можем использовать его…

— Сначала мне нужно знать, что мы сможем использовать, а потом мы решим, как.

— Есть заколка. Я подумывала использовать ее в качестве оружия, когда эта ужасная медсестра пришла делать мне укол. Подумала, не ткнуть ли ей в глаз.

— Это мысль. — Образ того, как Эверли выкалывает глаз стервозной медсестре, немного забавляет.

— Я рада, что ты находишь это забавным. Мне неделю снились кошмары, когда я думала об этом. В конце концов, я решила, что скорее всего меня убьют.

Она не ошибается. И хотя я мог бы попытаться использовать что-то подобное, но ожидать, что Эверли превратится в смертоносную убийцу с помощью аксессуаров для волос, наверное, можно только в кино.

— Ладно, продолжим. Что еще? Что-нибудь металлическое? Острые предметы?

— Посмотрим.

Она начинает перебирать свою коллекцию, и мы надолго теряемся, обсуждая ее сокровищницу мертвецов.

Возможно, если нам повезет, кто-нибудь из них сможет нам помочь.