Необратимость

ГЛАВА 53

— …а потом Ариэль в середине своего выступления выхватила телефон у новичка, сделала селфи и отправила его маме с подписью — отлично проводим время, спасибо за деньги на день рождения, Джанет!

Я нюхаю кофе.

— О, Боже. Я чувствую себя такой оторванной от реальности.

Мама смеется рядом со мной и качает головой, слушая рассказы Куини о стрип-клубе.

— Вот почему у тебя есть я, ангелочек. Я всегда поделюсь свежими новостями, независимо от того, работаешь ты у меня или нет. — Куини откидывается на спинку садового кресла во внутреннем дворике и отхлебывает полуденную мимозу. — Но я не могу сказать, что мы не скучаем по тебе. Лен хандрит уже несколько недель.

— Я скучаю по Лену, — размышляю я. — Я по всем скучаю.

— Не нужно избегать нас. Мы всего в часе езды от твоего нового дома.

Моя мама вытаскивает помидоры из своего сэндвича¹⁵, как что-то уродливое.

— Эверли, может, ты устроишь вечеринку по случаю новоселья, когда устроишься. Только скажи, и я приеду. Ты же знаешь, у меня есть несколько растений, которым нужен новый дом.

Я знаю, она прислала мне панорамную фотографию своей гостиной, которая одновременно служит оранжереей. Затем я морщу нос при мысли о вечеринке по случаю новоселья.

В голове мелькает список гостей: я, Айзек, детектив полиции Лос-Анджелеса, моя травмированная лучшая подруга, горстка стриптизерш и моя мама со своей маленькой армией папоротников.

— Я привезу змеиное растение, нефрит и обязательно монстеру, — продолжает мама. — Это очень украсит ваше пространство.

— Я ценю это, но мы все еще находимся на стадии ремонта.

Как раз то, что мне нужно, — растения, которые, возможно, переживут апокалипсис, в то время как я все еще пытаюсь вспомнить, принимала ли я душ сегодня. Я помешиваю свой кофе со льдом пластиковой соломинкой и слушаю, как позвякивают кубики льда.

— Мы еще даже не выбрали цвет краски.

— Вам нужна мебель? Декор, настенная живопись, кухонная утварь?

— Думаю, мы уже со всем определились.

— А что нравится Айзеку?

Я воздерживаюсь от того, чтобы сказать «моя вагина».

— Мы оба придерживаемся минимализма. Чем меньше, тем лучше.

Куини одобрительно хмыкает.

— Как тебе повезло. Мой второй муж был скопидомом.

— Андре, верно? — спрашивает мама, ее глаза вспыхивают от старых воспоминаний. — У него была памятная реликвия в виде пакета с кетчупом.

— Он не мог выбросить ни одной упаковки с 1987 по 2003 год. — Рассмеявшись, Куини допивает мимозу. — Но все равно на голову выше Даррелла и его манекена для эмоциональной поддержки.

Они обе хохочут, выкрикивая в унисон:

— Маргарет!

Пока эти две женщины предаются воспоминаниям, я проверяю время на своем телефоне. Айзек высадил меня у кафе час назад, а сам уехал по делам в город.

По делам.

Это слово звучит слишком обыденно. В реальности он, наверное, прочесывает «7-Eleven» и смотрит на продавца таким взглядом, который заставляет людей признаваться в преступлениях, которых они не совершали.

Я откусываю круассан, наблюдая за пешеходами, проходящими мимо кафе в Сан-Франциско, пока солнце льется вниз, словно золотой прожектор. Улыбка появляется на моих губах, и я закрываю глаза, наслаждаясь теплом. Было время, когда я скучала по солнцу больше всего на свете. Потом наступило время, когда я возненавидела его — из-за этого сияния все казалось слишком ярким, слишком идеальным, как счастье, которое невозможно удержать.

Теперь я позволяю ему омывать меня без всяких ожиданий, принимаю все, что оно предлагает. Мир продолжает двигаться, и я научилась двигаться вместе с ним, даже когда свет меркнет.

— Чем ты сейчас занимаешься, милая? — спрашивает меня Куини, промокая губы салфеткой и оставляя на ней рубиновый поцелуй.

Затянув хвост, я выпрямляюсь в кресле и улыбаюсь.

— Я устроилась на неполный рабочий день в местный заповедник дикой природы.

— Пауки? — удивляется мама, настороженно глядя на меня.

— Один. Гигантский волосатый тарантул, намного больше Фестуса. — Я улыбаюсь, когда она морщится, затем опускаю взгляд на стол. — А еще… я только что записалась на курс криминалистики в местном колледже.

Мама роняет свой сэндвич и изумленно смотрит на меня.

— Что? Ты мне не говорила.

— Я подписала документы вчера. Я прикусываю губу, не в силах подавить охватившее меня волнение. — Я подумала, что никогда не поздно начать сначала.

Она моргает полдюжины раз, переваривая сказанное.

— Криминалистика? После всего, через что ты прошла?

— Да. Если я и смогла извлечь что-то хорошее из своего опыта, так это то, что я осознала, как мельчайшие детали могут иметь огромное значение. Так много всего может быть скрыто на виду — одна-единственная улика может раскрыть целую историю. — Мои глаза затуманиваются, в груди бурлит адреналин. — Я потратила годы, анализируя каждую мелочь, которая могла бы помочь мне выпутаться из ситуации. Теперь я хочу использовать это внимание для чего-то более… продуктивного. Я хочу помочь другим найти ответы.

Куини и мама обмениваются взглядами, их лица смягчаются, прежде чем они обе переводят взгляд на меня. Глаза моей мамы наполняются слезами. Она кивает, берет мою руку и нежно сжимает.

Кольцо со стрекозой все еще сверкает на ее пальце под лучами калифорнийского солнца — стойкость и перемены, сказала она мне.

Куини вздыхает и прищелкивает языком.

— Всегда знала, что ты создана для больших дел. Ты живешь так же, как и рассказываешь свои истории — непримиримо.

Я складываю руки на коленях, переключая внимание между двумя самыми сильными женщинами в моей жизни. Обе они по-своему матери, обе — путеводные звезды.

— Так меня воспитали.

Рядом с нами раздается знакомый рев двигателя, и я бросаю взгляд налево, замечая джип ржавого цвета. В моей груди взрываются фейерверки. Прошло шесть месяцев, а моя физическая реакция на встречу с Айзеком Портером во плоти не ослабевает ни на йоту.

Щеки теплеют, пульс учащается, и я наблюдаю, как он выпрыгивает из машины, закрывает дверь, обходит машину сзади и находит мой взгляд с другой стороны тротуара. Едва заметная ухмылка появляется на его губах, когда он прижимается бедром к багажнику джипа и складывает руки на груди, наблюдая за мной с расстояния в несколько ярдов.

Я знаю этот взгляд.

В багажнике лежат подвесные тросы.

Мама прочищает горло, вырывая меня из невидимого потока, который течет между мной и Айзеком на центральной улице города. Куини присвистывает.

Возбудившись, я тянусь за кофе со льдом и отпиваю половину.

— Что? — говорю я, глотая воздух.

— Кинг-Конг смотрит на тебя так, будто только что нашел свой новый любимый небоскреб, — подмигивая, бормочет Куини.

Мамины губы сжимаются в тонкую линию, но в глазах светится веселье.

— Надеюсь, ты предупредила его, что не ангелочек.

Я хихикаю.

— Уверена, он понял это, когда я заставила его поднять мои продукты по трем лестничным пролетам.

— Хороший парень.

Я машу Айзеку, приглашая его во внутренний дворик кафе. Он нехотя оглядывается по сторонам, словно ищет ближайший путь к отступлению.

Мало что изменилось.

И я бы не хотела, чтобы было иначе.

Айзек входит, проводит пальцами по волосам и останавливается в нескольких шагах от стола. Он кивает моей матери и Куини, а затем засовывает руки в карманы и переминается с ноги на ногу.

Широко улыбаясь, я достаю из сумочки пару банкнот и бросаю их на стол.

— Ну что ж, — говорю я, вставая со стула. — Я так рада, что мы смогли встретиться сегодня. Мне это было очень нужно.

Мама вскакивает на ноги и заключает меня в крепкие материнские объятия. Ее ожерелья и браслеты звенят, когда она прижимает меня к себе, гладя рукой по волосам.

— Люблю тебя, милая. Я так горжусь тобой.

Я закрываю глаза и наслаждаюсь моментом.

— Я тоже тебя люблю.

— На выходные я останусь у Куини. Эллисон присмотрит за животными.

— Обними ее за меня как можно крепче, когда вернешься.

— Ты знаешь, что обниму, — говорит она, отстраняясь. — Дай нам знать, если тебе понадобится помощь с переездом.

Я киваю.

— Не слишком веселитесь без меня.

Женщины обмениваются озорными взглядами.

— С таким количеством текилы в меню мы мало что запомним.

Смеясь, я ухожу, посылая воздушный поцелуй Куини, когда она поднимает в мою сторону свой пустой бокал. Айзек хватает меня за руку, как только я оказываюсь достаточно близко, и переплетает наши пальцы. Его шершавая мозолистая ладонь обнимает мою, и я погружаюсь в тепло и неоспоримую связь.

Я смотрю на него, легкий ветерок заставляет мой хвост развеваться.

— Привет. Я скучала по тебе.

Мы неторопливо выходим на тротуар и проходим мимо его джипа, направляясь к центру города, кишащему семьями и покупателями. Айзек поднимает взгляд к небу, щурясь от солнца.

— Я знаю. — Затем он смотрит на меня, его черты смягчаются, когда он изучает мое лицо, мое мечтательное выражение глаз, то, как я облизываю губы.

— От тебя одни неприятности, ты знаешь об этом?

Я ухмыляюсь, наклоняя голову.

— О, да? Что за неприятности?

Он наклоняется ближе, его голос становится тихим.

— Такие, от которых я, кажется, не могу держаться подальше.

— Хорошо. Похоже, мой план работает.

Его губы подрагивают в этой почти улыбке, от которой я каждый раз таю.

Эти маленькие моменты — все для нас: ветер в моих волосах, смех детей, пение птиц на верхушках деревьев, соленый бриз на моей коже.

Его рука в моей.

Я больше ничего не принимаю как должное. Я знаю, как никто другой, что эти драгоценные секунды — то, что сшивает полотно жизни. Крошечные, хрупкие кусочки, которые по отдельности могут показаться маленькими, незначительными, но вместе — они делают нас целыми.

Остановившись на тротуаре, я вырываю свою руку из его и указываю на вывеску здания справа. Наверное, это судьба.

— О! Пит-стоп.

Он хмурится, его взгляд следует за моим пальцем.

— Правда?

— Я же обещала, верно?

Его глаза на мгновение тускнеют от нахлынувших воспоминаний, а потом снова вспыхивают. Он машет, чтобы я шла, и кивает.

Я возвращаюсь через десять минут и нахожу его там же, где и оставила, прислонившимся спиной к кирпичной стене. Бросив ему пачку сигарет из соседнего магазина, я протягиваю ему свое второе сокровище и вздергиваю брови.

— Готов попробовать?

— А мне обязательно?

— Это наша фишка. Ты приносишь чай с пузырьками, а я — сигареты. — Я пожимаю плечами. — Я сэкономила тебе время и захватила и то, и другое.

Ворча, Айзек выхватывает у меня из рук розовый напиток и делает глоток. Его лицо сразу же морщится, когда он проглатывает клубничный чай с молоком.

— Отвратительно, как и предсказывалось. — Он возвращает мне огромный пластиковый стакан. — Наслаждайся своей мутью.

Усмехнувшись, я смотрю, как он несколько раз открывает коробку с сигаретами, достает одну, а затем засовывает ее обратно.

— Чем ты занимался, пока я обедала? — спрашиваю я, прихлебывая из соломинки.

Айзек мурлычет что-то себе под нос.

— Если я скажу, то испорчу свои очень конкретные планы на будущее. — Он оглядывается на свой джип и убирает пачку сигарет в карман. — Может, я тебе тоже кое-что купил. У тебя скоро день рождения.

Мои глаза округляются, я задыхаюсь.

— Я знала, что в твоем багажнике есть подвесные тросы.

— Вместе с кляпами и стяжками.

Я прикусываю губу и улыбаюсь, делая шаг к нему. Сглотнув, я обхватываю его лицо обеими руками, нахожу его глаза и наблюдаю, как золотые искорки мерцают на коричневом фоне.

— Странный способ сказать, что ты меня любишь.

Его глаза светятся нежностью и теплом, когда он обнимает меня, притягивая ближе. Затем он упирается подбородком в мою макушку и глубоко вдыхает, прижимаясь поцелуем к моим волосам.

— Я терплю тебя.

— Да, — шепчу я в ответ, погружаясь в тепло его рук и понимая, что наконец-то нашла свое место. Свой дом. Это больше, чем четыре стены, больше, чем коробка на земле или крыша над головой. Это ровное биение его сердца напротив моего. Это безопасность и хаос, комфорт и огонь.

Это он. Это мы.

— Я тоже терплю тебя, Айзек.