Необратимость

ГЛАВА 31

На четвертый день после освобождения меня будит поток золотистого света.

— Господи, сделай так, чтобы это прекратилось.

— Доброе утро, солнце. — Жалюзи поднимаются до конца, проникая сквозь мои веки, как огонь.

— Твою мать… — Я вытаскиваю из-под головы подушку и бросаю ее в направлении голоса. Девять недель и три дня, проведенные в камере без окон, заставили меня по-новому оценить солнечный свет, но…

— Я тоже рада тебя видеть, Люк. Бодрый, как всегда.

Сестра Ребекка вызывает у меня значительно меньше энтузиазма.

— Солнце только взошло, а я чувствую себя так, будто попал под поезд, — ворчу я. — Моя бодрость впала в спячку. Навсегда.

— М-м-м… — Она отходит от жалюзи и подходит к кровати, поправляя трубку, подсоединенную к моей руке. Пусть моя новая мучительница носит розовый халат и улыбается, но, клянусь, ей тоже нравится заставлять меня страдать. — Как мы себя чувствуем сегодня?

— Мы чувствуем себя так, словно оказались заперты в крошечной комнате с навязчивым человеком, который не хочет оставлять нас в покое… — Почему это кажется знакомым? — Неважно. Я собираюсь снова заснуть. — Я переворачиваюсь на бок — заметьте, я пытаюсь, — но после того, как у меня получается достойная награды пародия на черепаху, завалившуюся на спину, я лежу и ругаюсь.

Моя медсестра стоит надо мной, на ее лице нет сочувствия.

— Когда закончишь пытаться разорвать швы, выпей это. Она кивает на лошадиную дозу таблеток, лежащих рядом с тарелкой яичницы и фруктами на прикроватном подносе.

— И съешь свой завтрак.

После того, как я более шестидесяти дней подряд питался подобными завтраками, доставленными людоедом, я не хочу больше видеть яичницу до самой смерти. Я не делаю из этого секрета.

— Ты садистка, Ребекка.

— А вы — лучик солнца, мистер Таннер. — Подняв кровать в сидячее положение, она устремляется к выходу, одарив вошедшего многострадальной гримасой. Но она быстро превращается в милую улыбку, когда он приветствует ее, демонстрируя свои ямочки на щеках.

Она даже не догадывается, что причиной ее учащенного сердцебиения является настоящий мистер Таннер.

Я закатываю глаза.

— Твое природное обаяние тошнотворно.

— Наверное, это не лучшая идея — заставлять медсестер ненавидеть тебя. — Таннер останавливается возле моей кровати с кожаным портфелем в руке. — Просто говорю.

— Технически, медсестры ненавидят тебя. — Я ухмыляюсь, демонстрируя зубы. — А эта — просто чудовище, не дай ей себя обмануть.

— На самом деле она очень милая, а ты — просто несносный пациент. Я был бы признателен, если бы ты не порочил мое доброе имя, спасибо.

— Такое впечатление, что ты со мной не знаком.

Он поднимает бровь.

Я пожимаю плечами.

— Не знаю, чего ты ожидал, отправляя меня сюда под своим именем… но я сделаю все, что в моих силах.

В данном случае, мне не придется делать ничего.

— Значит, мне следует ожидать, что медсестры начнут проклинать имя Люка Таннера. Понятно. — Он смотрит на нетронутую тарелку с едой и снова на меня. — Как ты держишься?

— Полагаю, это лучше, чем мое предыдущее жилье. — Это все, что я могу ответить ему на данный момент. — Я жив.

Здесь нет цепей, наручников и постоянной угрозы смерти, но я все еще в плену — как в этой кровати, так и в своем собственном сознании. Ублюдок, который ускользнул от меня, живет в моей голове, насмехаясь над моей беспомощностью, в то время как он становится все дальше и дальше. А я тем временем умираю от скуки. Оказалось, что я скучаю по неумолкающей собеседнице из соседней камеры.

Интересно, что она сейчас делает? Думает ли она, что я умер там?

Черт возьми, перестань думать о ней.

Откинув голову на подушку, я вздыхаю.

— Я тут скоро с ума сойду.

После того как Таннер и ФБР раскрыли преступную группировку, я всю ночь прочесывал лес, тщетно разыскивая убийцу своей сестры. Мой бывший напарник наконец нашел меня на следующее утро, лежащего лицом вниз на обочине дороги. Я очнулся в медицинском учреждении, отходящий от анестезии после операции по восстановлению моего сломанного тела.

А человек, которого Эверли прозвала Хранителем времени?

Его уже давно и след простыл.

Интересно, что мой старый друг определил меня в частное медицинское учреждение под своим именем. Кроме него, никто не приходил навестить меня и не задавал вопросов, а это значит, что власти не знают, что я здесь.

Очевидно, он что-то задумал, но пока не делится. Конечно, я не в лучшей форме. Вначале я был настолько невменяем, что, когда медицинский персонал стал называть меня Люком, у меня случился кризис идентичности, вызвавший сны о том, что я — мягкий человек по имени Люк Таннер, у которого есть диссоциативная личность по имени Айзек Портер, мститель, который проводит ночи в борьбе с суперзлодеями со своей подругой, певчей птицей-оборотнем по имени Джуэл.

Возможно, я немного вспылил…

Я заработал себе сильную дозу успокоительного и долгий сон, на который у меня нет времени.

— Я подумал, что ты немного спятил. — Таннер поднимает портфель и щелкает защелками. — Теперь, когда у тебя есть несколько дней на восстановление, я подумал, что тебе будет интересна информация, которую я собрал.

— Давно пора, черт возьми. — Пока что он ничего мне не сказал, кроме того, что Эверли Кросс и ее муж живы и здоровы, а главарь преступной организации на свободе. Поморщившись, я приподнимаюсь на кровати. Таннер берет со стола бумажный стаканчик и предлагает мне обезболивающее, но я отталкиваю его руку, отчаянно желая впервые за несколько дней обрести ясность ума.

— Не драматизируй. От тебя не будет никакого толку, пока не выздоровеешь. — Вручив мне папку, он садится на стул рядом с кроватью. Винил скрипит под ним. — Не знаю, насколько ты уже в курсе, но вас держали в глуши, в заброшенной лаборатории, которая когда-то использовалась для…

— Испытаний на животных, — заканчиваю я. Это стало очевидным, как только я вышел из комнаты, в которой меня заперли.

— Точно. Она не использовалась с конца 80-х годов, пока несколько лет назад твой делец не нашел ее и не открыл там свой черный бизнес. — Он кивает на папку у меня на коленях, и я открываю ее. Сверху лежит глянцевая черно-белая фотография.

У меня поднимается давление.

— У этого ублюдка есть профессиональная фотография? — Я поднимаю глаза, не веря своим ушам, хотя, наверное, зря. — А резюме у него тоже есть?

— Типа того. — Он наклоняется и открывает следующую страницу. — Твоего парня зовут Леонард Б. Винсент. Когда-то он пытался построить карьеру в индустрии моды, потом пробовал себя в качестве актера. Когда Голливуд не принял его, он получил степень магистра бизнеса и занялся своей истинной страстью — торговлей на черном рынке. Он хорош. Никаких приводов в полицию, гениальный IQ, социопатические наклонности и так далее, и тому подобное. Похоже, он нашел свою нишу, удовлетворяя особые запросы очень богатых людей, торгуя всем, за что могли заплатить: нелегальные усыновления, сбор яйцеклеток и органов, секс-торговля.

Через стену до меня доносится эхо голоса Эверли.

— Я думаю, они забирают мои яйцеклетки.

— …а потом появился ты, — заканчивает Таннер. — Это было креативно.

— Леонард Б. Винсент. — Я произношу имя сквозь зубы и отталкиваю фотографию. — Если «Б» означает Брюс, моя жизнь разрушена.

— У тебя странное пристрастие к Бэтмену, — бурчит он.

— Говоришь, как фанат Капитана Америки.

Он раздраженно вздыхает.

— Послушай, Капитан олицетворял американскую мечту в неспокойное для страны время. Он — икона. Ты действительно хочешь затеять этот спор прямо сейчас?

— Спорить не о чем, я и так знаю, что у тебя ужасный вкус. — Внезапно обессилев, я откидываюсь на подушки и вздыхаю. — Наверное, я должен поблагодарить тебя.

— За то, что спас твою задницу до того, как ты оказался не на той стороне охоты на крупную дичь? Или за то, что я нашел тебя, лежащего лицом вниз на обочине? — Он поднимает палец, словно на него снизошло озарение. — О, подожди, это было в один и тот же день.

— Именно. Ты мой герой.

— Знаешь, как говорят: каждому брюнету нужен лучший друг-блондин, который прикроет его спину. Даже Бэтмену.

— Так говорят в Instagram люди с вагинами. — Я сердито смотрю на него. — Как ты вообще меня нашел?

— В основном, по счастливой случайности. Кто-то подслушал, как один богатый старшеклассник хвастался, что его отец устраивает настоящую охоту на крупную дичь. Добыча показалась… подозрительной. Тебя не было уже несколько недель, и… ты не единственный, у кого есть чутье.

— Видимо, я наконец-то чему-то тебя научил.

Его губы подрагивают. К счастью для меня, Таннер действительно чертовски хорош в своей работе. Большинство людей решили бы, что этот парень — просто трепло, и проигнорировали бы эту информацию, пока не стало бы слишком поздно.

— Отец парня так боялся потерять все, что у него было, что заключил сделку, чтобы помочь нам провести операцию. Появились федералы, а ты был в сотне миль за пределами нашей юрисдикции, но поскольку я был первоначальным контактным лицом нашего информатора…

— Ты добился возможности участвовать.

— Не мог же я позволить кому-то другому похвастаться тем, что спас тебя, верно?

Тихий смех сотрясает мою грудную клетку.

— Боже упаси. Итак, что нам известно?

— Ну, пока ты играл в «Спящую красавицу», я проводил допросы.

Я постукиваю пальцами по подносу рядом с холодной яичницей.

— И?

— Во-первых, Эверли Кросс беспокоится о тебе так же, как и ты о ней.

Мое сердце неожиданно подскакивает от упоминания ее имени.

— Я не беспокоюсь.

Запихивая папку обратно в портфель, Таннер выгибает бровь.

— Чушь. Ты не посылаешь меня проверять кого-то лично, если не заинтересован. — Он игнорирует мой свирепый взгляд. — Кроме того, во время моего пятиминутного брифинга с ней она произнесла твое имя не менее десяти раз. Она была очень настойчивой. Даже в отчаянии. Она была уверена, что убила тебя.

— Айзек. Пожалуйста, пожалуйста, прости меня.

Мое настроение портится.

— У нее есть муж, который ее утешит. С ней все будет в порядке.

В его взгляде появляется понимание.

— Ага, все так и было, да? Я не думал, что ты признаешь это.

— Я ничего не признавал, придурок.

— Да ладно, никто тебя не осуждает. Она — горячая штучка, даже после двух лет, проведенных взаперти.

— Я сейчас вцеплюсь тебе в гребаную глотку, — рычу я. — Что ты рассказал ей обо мне?

Он смеется до тех пор, пока я чуть не встаю с кровати и не бросаюсь на него. Потом его улыбка сходит на нет.

— Абсолютно ничего.

— Да ладно, я уже видел, как ты выкладываешь все, стоит только симпатичной женщине взмахнуть ресницами в твою сторону.

— Не в этот раз, друг мой. — Он качает головой. — Насколько нам известно, в здании не было никаких свидетельств присутствия человека по имени Айзек.

— Значит, департамент…

— Не знает, что ты там был. То же самое с федералами.

— Вот дерьмо. — На моем лице появляется спонтанная улыбка. Я гадал, будут ли последствия того, что я отправился туда без разрешения полиции, поскольку я больше на них не работаю. — Я и не знал, что ты на это способен.

— Послушай, Портер. — Он опирается локтями на колени и наклоняется ближе. — Когда ты пропал с радаров после нашего ночного разговора, у меня возникло плохое предчувствие. На улице ходили слухи, что между Дольфом и Ником Фордом что-то произошло, но дальше след терялся. Когда поступила информация, что тот парень распустил язык, мои инстинкты подсказали, что ты нашел способ проникнуть туда под прикрытием и нарвался на неприятности.

У меня в груди теплеет. Я болван, но Таннер все равно искал меня.

— Как только я допросил отца, и мы выяснили, что другие исчезновения связаны с той же группой, я смог присоединиться к операции, не раскрывая твоего имени. И теперь, когда главарь этой шайки все еще на свободе, кажется удачным, что ты сможешь следить за ним так, чтобы никто об этом не знал. Пусть он думает, что ты погиб в пожаре.

Вот и весь план.

— Черт, похоже, ты действительно мой герой.

— Единственный раз, когда всплыло твое имя, — это был допрос Эверли Кросс, и поскольку ты тоже упоминал ее, я позаботился о своем участии, чтобы выяснить, как много она знает. Оказалось, почти ничего.

Я потираю свою заросшую щеку, мечтая побриться. Честно говоря, я рассказал ей больше, чем кому бы то ни было, просто не сказал ничего, что могло бы привести ко мне. Слава Богу.

Сожаление смягчает его взгляд.

— Она очень расстроилась. Продолжала настаивать, что не выдумала тебя. Что мы, должно быть, не успели вывести кого-то из здания. Мне было неприятно ей врать.

На долю секунды меня охватывает чувство вины… пока я не вспоминаю, как она произнесла имя Джаспера.

Он ее муж, тупица. Что, по-твоему, она должна была сделать?

Поскольку до сих пор я был недостаточно последователен, я рассказываю ему все, что мне удалось узнать о Винсенте и его играх разума, и подробности того, что происходило в том здании.

Затем, с болью в груди, я рассказываю ему о Саре.

Он молчит, когда я рассказываю ему о видео. На его лице шок и сочувствие. Некоторое время мы сидим в тишине.

Скорбим.

Нас прерывает входящий звонок. Он отвечает, откинувшись в кресле.

— Привет, мам… — Да, я сейчас с ним. — Он прижимает телефон к подбородку. — Мама говорит, что рада, что с тобой все в порядке, и в следующий раз пришлет тебе немного своих брауни. — Он молча извиняется, пожимая плечами.

Я тихонько смеюсь. Похоже, он прячет меня не от всех. Если отбросить все шутки про маменькиных сынков, брауни этой женщины действительно самые вкусные, а когда дело доходит до секретов, ей можно доверять. Я это уважаю.

— Подожди. — Таннер вскакивает на ноги, в его голосе появляется напряжение. — Она в городе? Где ты это услышала? — Широко раскрыв глаза, он меряет шагами комнату. — Я посмотрю, что смогу выяснить, но, если ничего не изменилось, она вряд ли будет этому рада.

Он поднимает глаза, замечает мою поднятую бровь, и в ответ разочарованно качает головой.

— Не волнуйся, мам. Она ненавидит не тебя. Я выясню все, что смогу, и перезвоню позже. Айзек передаст тебе привет и просит двойную порцию брауни. Я тоже тебя люблю. — Он резко выдыхает и засовывает телефон в карман. — Чтоб меня.

— С семьей все в порядке? Я отодвигаю яичницу в дальний угол маленького столика. Запах убивает меня.

— Да. Думаю, Шей вернулась в город.

— О, черт. Наконец-то вернулась, чтобы надрать тебе задницу после стольких лет?

— Не смешно. Моя мать была убита горем. Хочет, чтобы я навестил ее.

Не думаю, что все пройдет хорошо.

— Дай мне знать, если я могу чем-то помочь.

— Я бы с радостью, но тебя не существует, помнишь? И чем быстрее ты поправишься, тем быстрее сможешь отправиться на поиски этого ублюдка.

По мере того, как до меня доходил смысл сказанного, я расплываюсь в улыбке. Я сам собирался преследовать Винсента, но не была уверен, что Таннер меня поддержит.

— Честно говоря, я думал, ты скажешь, чтобы я оставил это федералам.

— Но мы оба знаем, что ты этого не сделаешь. — Он складывает бумаги обратно в портфель, и достает ноутбук, который ставит на край кровати. — Наверное, мне стоит смириться с этим. Так я смогу тебе помочь. Если ты захочешь заняться этим официально или тебе понадобится финансирование, я смогу нанять тебя в качестве субподрядчика благодаря твоему опыту. Но тогда все станет официально, и возникнут вопросы.

— У меня есть сбережения. Я предпочту сделать это самостоятельно, пока мы не будем вынуждены пересечь этот мост.

— Я так и думал. — Он кивает в сторону ноутбука. — Там есть файл, в котором я собрал информацию о бизнесе Винсента и все остальное, что мне удалось найти. Возможно, я смогу достать для тебя немного дополнительных денег. Только не вздумай ничего от меня скрывать, ладно? Одного раза хватило.

— Конечно.

Он смотрит на меня с сомнением.

— Постарайся, чтобы меня не уволили, — добавляет он. — И, если ты доверяешь девушке, я могу посвятить ее в это.

— Не доверяю.

Но Таннер — как собака, унюхавшая кость. Он чувствует, что она поблизости, и не сдается.

— Она должна приехать в участок, когда выйдет из больницы. Я могу рассказать ей минимум.

— Я сказал «нет». — Это звучит достаточно грубо, чтобы остановить одну из медсестер, проходящую мимо моей двери. — Я не доверяю ей, понятно? Пусть думает, что я умер, мне все равно. — Слепое доверие плохо заканчивается. Я до сих пор не могу поверить, что ослабил бдительность. Я отворачиваюсь от его любопытного взгляда, понимая, что он слишком проницателен. Я не дам ему повода для дальнейших расспросов. — Так ей и скажи.

Скажи ей, что она убила меня. Пусть думает об этом, пока лежит под своим мужем.

Черт, какой же я мелочный. Моя голова откидывается на подушку.

— Как насчет того, чтобы придерживаться первоначального плана? Нет никаких доказательств существования человека по имени Айзек.

Я пытаюсь сглотнуть, но в горле слишком сухо.

— Я не против.

Мы притворимся, что меня там никогда не было. Что я никогда не обнажал душу перед Эверли Кросс. Я плод ее воображения. Фантазия.

Призрак.

— Ладно, тогда я пойду. — Он постукивает пальцем по ноутбуку. — Я оставил тебе много материалов для чтения, если ты захочешь ознакомиться. Но я серьезно: если мы делаем это, ты должен оставаться на связи. Ты не можешь пропасть.

Я пожимаю плечами. Мы оба знаем, какой я бываю, когда замыкаюсь в себе, и я не даю обещаний, в выполнении которых не уверен.

В принципе, я вообще их не даю… кроме одного.

Я убью тебя. Считай это обещанием.

Таннер замолкает, словно читает мои мысли. Как будто он уже знает, что это плохая идея. Но лучше пусть он будет в курсе, и помогает мне, чем тратит свое дыхание, уговаривая меня не вмешиваться.

— Отдыхай. — Бросив на меня последний предостерегающий взгляд, он протягивает мне бутылку воды с прикроватной тумбочки и направляется к двери. — Я вернусь позже.

У меня в глазах появляется неприятное ощущение, когда я смотрю ему вслед. Это осознание того, что я был бы сейчас мертв, если бы мой друг не перевернул небо и землю и не отправился в ад, чтобы найти меня. Это заставляет меня остановить его.

— Таннер?

Он замирает в дверях. Поворачивается.

Выдыхая через нос, я опускаю подбородок.

— Спасибо.

В уголках его рта появляется ухмылка.

— Ты бы сделал то же самое для меня. — Отдав честь, он выходит за дверь.

Да…

Открыв ноутбук, я смотрю на файл, озаглавленный «Спасение упрямой задницы Портера. Снова».

Я бы так и сделал.