Необратимость

ГЛАВА 25

Мрачные мысли наполняют меня, как липкая черная смола.

Второй день приносит с собой очередную порцию антибиотиков, ежедневное питание от безымянного амбала, которого я прозвала Роджером II, и чувство отчужденности, доведенное до точки кипения.

Цепь на моей лодыжке дребезжит, когда я сижу, прислонившись к стене, и не слышу его голоса. Все мои слезы высохли, горло пересохло от криков, полных боли.

Я стала обузой. Ни свободы, ни привилегий. Теперь я закована в серебряные кандалы — какая ирония, учитывая, что я была прикована к этой стене с того самого дня, как Айзек впервые появился по ту сторону.

Привязанная к нему.

Прикованная к надежде, которую он принес с собой.

Вздохнув, я откидываю голову назад и закрываю глаза, перекатывая гладкий голубой гитарный медиатор между пальцами. Небольшое утешение. От запаха яичницы с беконом у меня сводит желудок. Я ничего не ела, из-за чего антибиотики застряли у меня в желудке, как ядовитые кирпичи. Меня тошнит, я устала и с меня хватит. Я больше не хочу продолжать.

Я не могу.

Мои веки сжимаются еще сильнее, когда клавиатура на двери оживает, и эти ускользающие цифры преследуют меня. Айзек был так близко.

Он вернулся за мной… а я его подвела.

Когда дверь распахивается, я принимаю быстрое решение и засовываю гитарный медиатор в свою копну волос, закрепив его между спутанными прядями.

Наверное, это бессмысленно.

Но если есть хоть малейший шанс, что мы оба выберемся отсюда живыми…

— Проснись и пой. — Хранитель Времени заходит в мою комнату и закрывает за собой дверь. Он возится с запонкой на рукаве, украшенной серебром, его тон веселый до тошноты.

Я приглаживаю волосы и смотрю на него потухшими глазами.

— Убей меня.

— Что ж, сегодня утром ты особенно бодрая. Наверное, из-за яиц. Здесь есть немного козьего сыра. — Он имитирует поцелуй шеф-повара.

Я пинаю тарелку с завтраком, и яйца и бекон разлетаются.

— Убей меня, — повторяю я, сохраняя на лице маску безразличия. — Я знаю, что ты этого хочешь.

— Правда? — Он сцепляет руки за спиной и вышагивает передо мной, его блестящие черные туфли шаркают по полу. — Интересный факт обо мне: если ты будешь умолять меня о чем-то, я буду склонен сделать прямо противоположное. И сделаю это самым экстравагантным из возможных способов. — Он усмехается. — Это всегда было моей причудой.

Как я и надеялась.

Я встаю на ноги, звеня цепями.

В горле собирается горечь, пульс пульсирует от ярости.

— Меня всегда тянуло к мелодраме, — продолжает он, снимая песочные часы, прикрепленные к поясу. — Моя мать думала, что однажды я стану шоуменом. Она называла меня «ищущим внимания». — Он делает кавычки в воздухе одной рукой, вращая песочные часы в другой длинными наманикюренными пальцами. — Я предпочитаю термин «оппортунист». И вообще, я всегда считал, что даже самые проницательные бизнесмены должны время от времени давать волю своему воображению. Профессия превращается в нудный труд, если ты не позволяешь себе немного развлечься. — Ухмыляясь, он с нежностью рассматривает песочные часы, которые небрежно держит в руке, прежде чем взглянуть на меня. — Разве ты не согласна?

Я опускаю руки.

— Это для меня? — Сглотнув, я смотрю на песочные часы и пожимаю плечами. — Мне не нужен таймер. Просто покончи с этим.

Он наклоняет голову, с жалостью изучая меня.

— Как будто ты не слышала ни слова из того, что я сказал.

— О, я услышала тебя, громко и четко. Ты — бесхребетное, злое пятно на человечестве. Ты наслаждаешься болью, пытками и смертью. Ты — гнойник, зараженная рана, которая смердит и распространяется, отравляя все вокруг. — Я плюю на его ботинки, но промахиваюсь. — Ты больше не можешь причинить мне боль.

Он с ликованием поднимает палец.

— О-о-о. Я чувствую вызов.

— Ты уже убил меня, — выпаливаю я в ответ, подходя ближе. — С таким же успехом можно сделать это официально.

Облизывая губы, он окидывает меня взглядом с ног до головы, в его разноцветных глазах вспыхивает возбуждение. Один карий, другой прозрачно-голубой.

Оба могли бы быть черными.

— О, Эверли… Ты еще жива. Даже близко не умерла. — Он встречает меня в центре комнаты, вне пределов досягаемости. — И я хотел бы доказать тебе это.

Что-то ледяное колет мне затылок.

Страх.

— Давай прогуляемся, хорошо?

Я хмурюсь, сердце колотится.

— Что?

Хранитель времени возвращает песочные часы на цепочку, затем достает кусок черной ткани и ключ. Он подходит ко мне.

Мои глаза прищуриваются, и я отшатываюсь. Он одет так, чтобы произвести впечатление — костюм на заказ и мятно-зеленый галстук. Но шрам, тянущийся вдоль его шеи, словно извилистая река, говорит о том, что ему не всегда это удавалось.

Подняв ткань, он хватает меня за волосы и начинает завязывать ее вокруг моей головы.

Повязка на глаза.

— Не трогай меня. — Я пытаюсь вырваться из его хватки, но он сильнее, чем кажется. А я слаба, больна и избита.

— Сейчас, сейчас… не нужно тратить силы. Если бы я хотел тебя убить, я бы сделал это.

— Ты хочешь посмотреть, как я страдаю, — выплевываю я, и в глазах у меня темнеет.

— Так веселее.

Я слышу, как ключ открывает замок на моей лодыжке, и я свободна. Я толкаю его, пытаясь вырваться, но он хватает меня за руку и тащит вперед.

— Отпусти меня. — Я брыкаюсь, надеясь попасть в него, но едва задеваю его по коленям. — Остановись, пожалуйста. Я не хочу уходить. Просто позволь мне сгнить в этой камере.

Я лучше умру здесь.

Это было последнее место, где я слышала его голос. Повязка на моих глазах пропитывается слезами, инстинкты выживания дают о себе знать. Хранитель времени сжимает свои мерзкие пальцы вокруг моей руки, а другой рукой хватает за волосы. Мы идем. Я спотыкаюсь. Он удерживает меня в вертикальном положении, а я бью ногами и кулаками воздух, кричу и ругаюсь сквозь стиснутые зубы. Из-за отсутствия зрения я периодически теряю равновесие.

— Такая вздорная штучка, — рычит он мне в ухо. От теплого, ядовитого дыхания у меня мурашки бегут по коже. — Сохрани этот боевой дух. Он тебе еще понадобится.

Я вскрикиваю, когда он тащит меня по длинным коридорам, мои ноги скользят, пальцы цепляются за прохладный кафель. Проходит минута, и меня вталкивают в комнату, где я падаю на четвереньки. Дверь захлопывается за мной. Я впиваюсь пальцами в пол, пытаясь отдышаться, страх скручивает каждый дюйм моего тела. Я слышу, как жизнь пульсирует в моих ушах. Моя кожа покрывается мурашками. Хранитель времени крепко держит повязку на моей голове, а я пытаюсь сорвать ее и царапаю его руки.

И тут я слышу это.

Я замираю.

Песня.

Раздаются первые несколько нот, прижимая меня к полу. Я перестаю двигаться, перестаю царапаться, мое сердце бьется в бешеном танце под мелодию, которая не выходит у меня из головы.

«The Scientist».

Я тяжело дышу, впитывая аккорды и слова песни, которую певец исполняет для моей души. Слезы текут безостановочно, задерживаясь на зудящей ткани.

— Что это… — хриплю я, рыдая от переполняющих меня эмоций.

— О, ты знаешь, глупышка. — Он хихикает, стягивая повязку с моих глаз. — Это твоя любимая песня. Я подумал, что этот момент заслуживает подходящего саундтрека.

— Как… как ты…? — Неужели он все-таки нас слушал? Я быстро моргаю, пытаясь вернуть себе зрение. Мы находимся в крошечной камере — стерильной, пустой, ничем не отличающейся от моей. Оглядываясь по сторонам, я пытаюсь разглядеть хоть что-нибудь, но ничего нет.

— Было бы безответственно с моей стороны не навести справки о моих долгосрочных резидентах, тебе так не кажется? Особенно когда достаточно просто поискать в Google, чтобы найти интервью, которое ты давала в социальных сетях незадолго до того, как твоя жизнь приняла столь печальный оборот.

Желчь обжигает горло.

Он играет со мной.

— Встань. — Он подталкивает меня ногой, пока я не поднимаюсь на шаткие ноги. — Иди.

Слезы текут по щекам, когда я делаю шаг вперед, а из динамиков над головой звучит песня. Он снова подталкивает меня к другой двери.

— Пожалуйста. — Это шепот, мольба о чем-то. О чем угодно, кроме этого. Я знаю, что по ту сторону этой пустой двери меня ждет смерть. Это обман, иллюзия. Дверь в ад. — Пожалуйста, не делай этого.

Чья-то рука толкает меня вперед. Спотыкаясь, я подхожу к двери и задерживаю дыхание, когда тянусь к ручке.

Я открываю ее.

Мой взгляд останавливается на мужчине, привязанном к стулу, с мешком на голове.

Дольф стоит рядом с ним, скрестив руки на груди, и смотрит на меня бесстрастными темными глазами.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но с губ срывается только писк.

Меня заталкивают внутрь, и дверь захлопывается за мной. Я смотрю на Хранителя времени и вижу на его лице выражение чистого восхищения.

Затем я снова смотрю на мужчину.

Его голова склонена, обе руки связаны за спиной толстой веревкой. Грязные джинсы обтягивают две длинные ноги, ступни голые, лодыжки прикованы к ножкам стула. К его мускулистому торсу прилипла темно-синяя футболка, изодранная в клочья и испачканная засохшей коричневой кровью.

У меня дрожит подбородок.

— Кто это?

Мужчина вскидывает голову — каждый мускул напрягается, вены вздуваются.

— Эверли.

Мои глаза расширяются, и из меня вырывается весь воздух.

Я не могу дышать.

Звучит песня, сердце замирает, и мое тело подается вперед.

— Айзек!

Он жив.

Он жив.

Слезы льются еще сильнее, когда я бросаюсь к нему, отчаянно пытаясь сорвать мешок с его головы. Мне нужно увидеть его лицо. Но в тот момент, когда я оказываюсь на расстоянии вытянутой руки, меня хватают за волосы.

— Нет!

Айзек дергает с цепи и веревки, раскачивая стул так сильно, что он чуть не опрокидывается.

— Не трогай ее, мать твою.

— Айзек, — кричу я, удерживаемая крепкой рукой, пока я пытаюсь освободиться. — Отпусти меня. Отпусти меня, блядь!

Хранитель времени вздыхает.

— Милая, вульгарность тебе не к лицу. — Затем он прищелкивает языком. Дольф неторопливо подходит ко мне, вырывает из хватки похитителя и держит двумя крепкими руками.

Я продолжаю бороться, брыкаться, кричать.

— Я сдеру с тебя кожу живьем, — рычит Айзек, его слова заглушает мешок.

— Такие драматичные. Вы оба. — Он отстегивает от пояса песочные часы и держит их на ладони, склонив голову набок и задумчиво изучая их. — Говорят, жизнь похожа на песочные часы. Поэтический бред, если хотите знать мое мнение.

Айзек с яростным рычанием дергает и натягивает веревки, его мышцы вздуваются от ярости.

Я кусаю руку Дольфа, заставляя его толкнуть меня на колени, и он сжимает мою шею в смертельной хватке.

Насвистывая припев песни «The Scientist», наш похититель подходит к Айзеку и устанавливает часы перед ним, достаточно далеко от ножек его стула.

Песок мягко сыпется сверху вниз.

Я всхлипываю, сердце с каждой секундой все больше сжимается в груди.

— Видите ли, у меня есть клиент, — продолжает он, расхаживая взад-вперед и изображая самообладание. — Охотник на крупную дичь, если хотите. Он ищет соперника. Достойную добычу.

У меня кровь стынет в венах.

Охотник.

На людей.

Я беспомощно смотрю на Айзека, понимая, к чему все идет.

— Возьми меня, — выпаливаю я, извиваясь в руках Дольфа. — Я сделаю это.

— Ты. — Хранитель времени улыбается, оценивая меня. — Как благородно. Я восхищаюсь этим.

— Я маленькая. Быстрая. Сообразительная. — Мой желудок сжимается от невыносимого беспокойства. — Я… я могу быть достойным соперником.

— Ни единого гребаного шанса, — рычит Айзек. — Эверли, хватит болтать. — Стул дергается и трясется, скребя по полу. — Давай. Давай покончим с этим.

— Нет, пожалуйста, позвольте мне сделать это, — умоляю я сквозь слезы.

— Вы так быстро готовы принести себя в жертву. — Монстр поджимает губы, переводя взгляд с меня на Айзека. — Однако у меня есть идея получше. Я предоставлю тебе выбор, Эверли. Ты сама решишь, кому достанутся эти песочные часы.

Я замираю, ожидая развязки.

— Я же сказала, что сама сделаю это…

Хранитель времени жестом указывает на дверь. Дольф крепче прижимает меня к себе, отступая назад, а затем открывает ее.

Повернувшись, я в замешательстве наблюдаю, как двое охранников затаскивают в комнату еще одного мужчину.

Брюки цвета хаки. Бордовая рубашка на пуговицах. Черные носки.

Его голову прикрывает мешок из рогожи, такой же, как у Айзека.

Я хмурю брови, а сердцебиение учащается.

Кто это?

Незнакомец без сознания, и его забрасывают в комнату, как мешок с рисом. Он лежит на белой плитке в нескольких футах от меня, в то время как двое охранников захлопывают дверь. Воцаряется тишина, не считая песни, звучащей над головой. Она начинается сначала, звучат вступительные аккорды.

Я тяжело сглатываю.

— Я не понимаю.

— Не беспокойся. Я объясню. — Хранитель времени наклоняется, чтобы поднять песочные часы, и подходит ко второму мужчине. Он делает паузу, прежде чем вернуться к Айзеку, стеклянный предмет поблескивает в свете лампочек. — У меня есть к тебе предложение, Эверли. До недавнего времени ты была послушной заключенной. Никаких хлопот. Я ценю это. — Он зловеще усмехается. — Я решил вознаградить тебя за годы хорошего поведения.

Адреналин подскакивает, и мой желудок сводит судорогой.

— Как я уже сказал, мой клиент ищет следующего соперника, и эти двое подходят. Но мне нужен только один. — Его глаза встречаются с моими. — Я позволю тебе выбрать, кого я освобожу. Твоего нового друга, Айзека… или этого мужчину.

Мой взгляд мечется между ними.

Нет.

— Я не буду выбирать, — шиплю я. — Это ненормально.

— Тогда они оба умрут, и я найду кого-то еще. — Он пожимает плечами. — По крайней мере, так на твоей прекрасной совести не будет двух бессмысленных убийств. — Он прикладывает ладонь к груди. — Я отпущу второго домой. Даю слово.

Боже мой.

Слезы застилают мне глаза.

— Нет… пожалуйста, я не могу.

Руки Айзека напрягаются, ноги пытаются вырваться, грудь вздымается.

— Выбери меня, — хрипит он. — Выбери меня, Пчелка. Я оторву его гребаную башку и вытащу нас всех отсюда. Ты знаешь, что я это сделаю.

Мои широко раскрытые, полные слез глаза не отрываются от него, а по венам разливается тепло.

Конечно, я должна выбрать его.

Это же Айзек.

Он сделал бы то же самое для меня. Не задумываясь.

Он уже сделал.

Я мотаю головой туда-сюда, ногти впиваются в кожу Дольфа с такой силой, что кровь просачивается на поверхность.

— Айзек, — говорю я, подавляя чувство вины. — Я выбираю Айзека.

На губах Хранителя времени появляется улыбка.

— Ты уверена?

— Уверена. Отпусти его.

Наш похититель шагает вперед, приближаясь к неподвижно лежащему передо мной телу, грудь которого слегка вздымается при каждом неглубоком вдохе.

Он наклоняется, чтобы поставить песочные часы перед ним…

И мешкает.

— Ты уверена? Этот выглядит немного… тощим. — Носком ботинка он тычет мужчину в бедро. — Не думаю, что он долго протянет. Айзек, похоже, будет лучшим участником.

Жгучее чувство вины пронзает меня, и я делаю все, что в моих силах, чтобы меня не вырвало. Я оглядываюсь на Айзека, который все еще пытается освободиться.

Он не сделает этого.

Он не сможет.

— Эверли, послушай меня, — умоляет Айзек, его голос полон отчаяния. — Я… Вытащу… Нас… Отсюда. — Он рычит, плюет на мешок. — Выбери меня. Я справлюсь. Поверь мне.

— Айзек, — снова кричу я, ударяя кулаком по полу. От криков у меня саднит в горле, и я мысленно умоляю, чтобы этот момент поскорее закончился. — Я сделала свой выбор. Пожалуйста. Хватит.

— М-м-м, я не знаю. — Он бросает лукавый взгляд на одного из охранников. — Возможно, тебе нужно больше информации.

Он щелкает пальцами.

Охранник пересекает комнату и подходит к другому мужчине.

— Я дам тебе еще один шанс принять окончательное решение, так что выбирай с умом. Когда ты назовешь имя, это нельзя будет отменить. — Хранитель времени усмехается в мою сторону. — Надеюсь, ты сможешь жить с этим выбором.

С замирающим сердцем и полными слез глазами я наблюдаю, как охранник наклоняется над мужчиной и тянется к его мешку.

Время останавливается.

Моя кровь застывает.

В одно мгновение все меняется.

Стены сжимаются. Комната надвигается на меня.

Я потрясенно смотрю, как с головы мужчины снимают джутовый мешок.

Зажав рот рукой, я издаю сдавленный возглас неверия, а ужас накатывает на меня, как смертоносное цунами.

Этого не может быть.

Этого не может быть.

Нет.

Нет, нет…

НЕТ!

Айзек замирает.

Впитывает звук моих леденящих кровь криков.

Мое опустошенное сердце.

Все вокруг кружится и расплывается, когда я с оглушительным криком падаю на пол.

— Джаспер.