Разочарованная, или Проклятье Чёрного герцога

56

Глава 19. Кошмары

На улице нас ожидала непривычно большая карета, я бы даже сказала, дилижанс. Не потрёпанный и запылённый, как из историй о ковбоях и индейцах во времена покорения Дикого Запада. Карета выглядела роскошной, дверцы из тёмного дерева украшал герцогский герб. Лошадей ещё не запрягли, но упряжь готовили.

Наши вещи уже успели перегрузить. Я узнала несколько своих чемоданов и приметную коробку для шляп синего цвета. К карете багаж крепился ремнями, а также сетью, похожей на рыболовецкую.

Дожидаясь, пока девушка принесёт мне верхнюю одежду, а также оставленную на попечение Инес Люську, я встала у окна и притворилась, что невероятно увлечена зрелищем подготовки к отъезду. С Валентайном говорить сейчас не хотелось, к счастью, на разговоре он и не настаивал. Отдав приказание поторопить сборы, он молча разглядывал меня.

Его взгляд тревожил, но я старалась не показывать ни смущения, ни страха. К сожалению, и того, и другого хватало в избытке. Мне не следовало сейчас вспоминать о случившемся в коридоре, а не получалось. Фантомные следы поцелуев всё ещё ощущались на губах. Да и в намерениях герцога не стоило сомневаться.

Я не могла больше думать об этом. Следовало переключиться, и повод нашёлся.

— Это кошмары? — спросила я, когда из конюшни вывели первую лошадь. — Что-то они недостаточно страшные. Не соответствуют грозному имени.

Герцог подошёл ближе, взглянул туда же, куда смотрела я. Лошадь как раз провели мимо окна, и я смогла разглядеть её крылья, а также гриву и хвост цвета огня. Жеребец показался мне необыкновенно красивым. Абсолютно чёрный окрас, тонкие ноги породистого скакуна, благородная форма головы. Алые глаза, светящиеся в темноте ночи, не вызвали у меня страха, скорей, привлекли ещё больше внимания к этому великолепному животному.

— Почему их называют кошмарами, когда они так красивы?

Валентайн усмехнулся.

— Потому что внешняя красота не отражает их дьявольского характера. Будьте осторожны с ними. Они могут напасть. И даже скорей всего нападут, ведь вы перед ними совсем беззащитны.

— Как, когда они в сбруе?

Он мимолётно коснулся моего лба.

— Сильный жеребец может свести человека с ума. Кобыла в поре тоже крайне опасна. У красноглазых кошмаров даже жеребята способны навредить простаку. Если начнёте видеть кошмары наяву, сразу же говорите. — Он взял меня за руку. — Я и без ваших просьб за вами присмотрю, но вы должны знать об опасности.

Я облизнула губы, и он уставился на мой рот. Тяжесть его взгляда ощущалась физически. И я вновь вспомнила, как он меня целовал. Как его ладонь давила на мою спину, а пальцы другой руки удерживали подбородок.

Когда в холле появились Макария и Инес, герцог и не подумал отпустить меня. Он стоял слишком близко, держал за руку, и любой, взглянув на нас, сделал бы однозначные выводы.

— Я жду не дождусь, когда мы доберёмся до дома, — признался он вполголоса.

Его низкий голос завораживал, лишал сопротивления, будто он гипнотизёр, а я его жертва.

— Если ваши ожидания как-то связаны со мной, то вы будете разочарованы. Я не собираюсь сдаваться на вашу милость.

Он улыбнулся. Мол, говори-говори, а я сделаю так, как захочу.

— Вы почти женатый мужчина, — напомнила я.

— И что с того?

— То, что я не встаю между мужем и женой, таковы мои принципы. И ничто этого не изменит.

Он вновь улыбнулся и поднёс мою руку к губам.

— Похвально, но ваши принципы вас не спасут, Лина. Вы знаете это так же хорошо, как знаю я. Совсем скоро я буду целовать не только ваши руки и губы.

— Ваша невеста смотрит на вас.

— Смотрит и молчит, — констатировал он. — Это похвально. Есть такая примета: молчаливая жена к счастливому браку.

— Меня это не устраивает.

— А кто будет вас спрашивать, Лина? Я точно нет. Вы будете делать то, что я захочу.

— Вы вынуждаете меня отказаться от поездки в ваш дом.

Он покачал головой.

— Нет, дорогая. Вы не можете ни от чего отказаться, да и я вас ни к чему не принуждаю. Уж точно не буду принуждать. Я всего лишь предлагаю вам поскорей принять то, что очевидно для всех, кроме вас. Вы уже моя, вы находитесь в моей полной власти. Вся вы, с вашим невоздержанным язычком и роскошным телом, с вашей отравленной кровью и неудовлетворённой пока страстью. Вы уже принадлежите мне, Лина. А что пока не признали этого, пока сопротивляетесь — это ничего, дорогая. Тем приятней будет уложить вас в постель и делом доказать, как сильно вы ошибаетесь.

Я оглянулась вокруг. Инес и Макария стояли с отсутствующим видом, хотя и слышали, и видели всё.

— Вы женитесь, — напомнила я.

— Да, женюсь. — Его глаза опасно сверкнули. — А какое это имеет значение? Или вас смущает присутствие моей невесты?

— Смущает не то слово.

Он усмехнулся и обратился напрямую к Макарии:

— Может быть, вы хотите мне что-то сказать?

Я ждала, что Макария хотя бы что-то ответит, а та лишь опустила голову ниже.

— Почему вы молчите? — не выдержала я. — Может, хватит уже? Герцог Валентайн прямо обратился к вам, Макария, он хочет слышать, устраивает ли вас то, что происходит. Воспользуйтесь этой возможностью, выскажитесь, наконец!

Она молчала так оглушительно, что у меня кровь зашумела в ушах.

— В конце-то концов, вы что, под проклятьем? Где ваше «нет»? Или вы хотите, чтобы я за вас говорила? Не получится так. Герцог уже слышал меня, он хочет, чтобы вы сами ему отказали. Ну же, вперёд!

Она взглянула на меня исподлобья. В глазах — боль, почти ненависть.

— Говорите, — потребовала я вновь, — или я больше никогда не скажу вам ни слова, не буду слушать, что вы говорите. Мне всё это надоело до ужаса. Вы не немая. И гордость у вас есть. А при герцоге вы становитесь дохлой рыбой. Очнитесь уже, наконец!