Дрянной декан (СИ)

9.2. Эдуардогоргонович

Спустя неделю я была немало шокирована, застав Юльку перед занятиями, сидящую на подоконнике и красящую ресницы. Для справки — единственный раз, когда я видела ее с макияжем, был вечер после выпускного. Косметика на повседневность ей не требовалась: у нее огромные голубые глаза, каштановые волосы и темные брови, что делало ее внешность и без этого достаточно выразительной.

— Что ты делаешь?

— Крашусь. Или не заметно? — пробормотала Гарденина, не отрываясь от карманного зеркальца. Она аж приоткрыла рот, сосредоточившись на кропотливом занятии.

— Заметно, но… Зачем? Сейчас же лекция декана?

Подруга отвела руку с зеркальцем подальше и картинно похлопала ставшими совсем кукольными ресницами. Меня чуть не сдуло ветром.

— Чтобы быть во всеоружии перед лицом опасности.

— Ты меня беспокоишь, — я потрогала ее лоб. К сожалению, он был прохладный, значит, Юля вполне отвечала за свои действия. — Наше оружие — крепкие знания, да?

— На войне все средства хороши. И прозорливый ум, и ослепительная внешность… — подруга встала во весь рост, одернула теплое трикотажное платье, доходящее до середины икры. Сегодня на ней красовались осенние сапожки на высоком каблуке. Юля подошла ко мне вплотную и вздохнула — даже в них она была значительно ниже. Ей пришлось привстать на цыпочки, когда мы приветственно чмокнулись, соприкоснувшись щеками.

— Не сомневайся, Эдуардович уже без ума от тебя, — буркнула я, но тотчас поправилась, видя свет, озаривший ее лицо, — то есть, от твоей эрудированности.

Юлька в последнее время ассоциировалась у меня со всезнающей Гермионой из бессмертной волшебной саги. На занятиях Верстовского она мало не выпрыгивала из штанов, вздевая к небу руку и стремясь блеснуть начитанностью. Теперь внимание декана было почти перманентно приковано к нашей с ней парте, а это нервировало. Я бы с радостью пересела к Ромке, но конкретно на “зарубежной” такой вариант не прокатывал — его отец запретил нам сидеть вместе. Мол, плохо сказывается на успеваемости обоих.

Мы неспеша пошли к аудитории. Пары с Молем обычно стояли первыми в расписании. Из-за этого пробуждение стало еще мучительнее. О пропуске речи больше не стояло — прогул Верстовский-старший мне точно не простит.

— Хотела бы я испытывать хоть половину твоего энтузиазма, — пожаловалась я. — Сплю и вижу, вот бы случилось что-то такое, что позволило бы мне не ходить в Ливер и не встречаться с этим титаном средневековой литературы. Не знаю… Какой-нибудь общемировой катаклизм. Страшно заразный и опасный вирус, из-за которого объявили бы карантин и посадили нас на дистанционку…

— Типун тебе на язык! — поразилась Гарденина. — Неужели все настолько ужасно?

— Конечно! Он меня третирует!

— А, может, тренирует? Хочет поднатаскать, чтобы ты… ну типа соответствовала высокоинтеллектуальному облику семьи Верстовских?.. — Юлька поняла, что сболтнула глупость. — Извини. Ты и так соответствуешь.

“Не соответствую”, подумала я, вспоминая роскошный дом Верстовских. И вряд ли когда-то начну. И уж точно не сумею легко и просто заменить Романа кем-то другим, хоть ты обзнакомься с другими парнями на Осеннем балу. Уж слишком основательно меня в него затянуло… Прежде я тоже встречалась, влюблялась, сходилась и расставалась, но более поверхностно, что ли. Не так.

— Вам с Вениамином надо попытаться найти общий язык — если ты не планируешь бросать Рому, конечно. А так как женщины мудрее и гибче, чем мужчины… Это придется сделать тебе.

Отличная идея! Найти общий язык с монстром, который поклялся выжить тебя из университета. Как Гарденина себе это представляет? И с каких пор она зовет его “Вениамином”?..

На сегодняшнем занятии декан осчастливил нас самостоятельной. Нужно было написать небольшое эссе по художественным средствам выразительности в поэзии Шекспира. Путем жеребьевки мне выпала “Венера и Адонис”. Декан раздал нам листы и углубился в чтение, мы поохали и принялись за сочинение. Я немного перевела дух — сегодня мне не придется волнительно ерзать на стуле каждый раз, когда Верстовский надумает обратиться к списку студентов. Зато существовала вероятность получить не очень хорошую оценку — в своих знаниях я была уверена, сомневалась лишь в непредвзятости Эдуардовича.

Белый лист лежал передо мной и манил своей первозданной чистотой. Заданная тема — средства выразительности в формате неразделенных чувств богини Венеры к простому смертному Адонису. Эх, несчастная любовь, раздолье для вдохновения! Волнения последних дней дали о себе знать, мне захотелось излить переживания на бумаге. Я увлеченно “заскрипела перышком” и опомнилась только тогда, когда прозвенел звонок. Спешно закончила мысль и отдала исписанный с обеих сторон А4 собирающему работы декану. Остальные студенты уже укладывали вещи в рюкзаки и неспеша подтягивались к выходу.

Верстовский вернулся к доске, зачарованно глядя в стопку бумаги.

— Маргарита, подождите. У меня замечания к вашей работе.

Я чуть не села обратно на стул. У нас что, намечается приватный разговор? Тогда лучше подойти сейчас, пока в аудитории еще достаточно людей. Я поплелась к преподавательскому столу, хватаясь за ремень сумки, как за спасательный круг.

— Вы подумали о нашей договоренности, Красовская? — тихо спросил декан, все также глядя в эссе — больше для прикрытия, как я уже догадалась. Моя писанина его интересовала в последнюю очередь.

— Что? — я вздрогнула, огляделась по сторонам и тоже зашипела: — Шантаж вкупе с запугиванием отныне называется “договоренностью”?

— Не передергивайте. Вы переводитесь в другой вуз, а я даю лучшие рекомендации. По-моему, отличное решение, чтобы нам больше не видеть друг друга и не испытывать сложных эмоций.

Видимо, декан втайне тоже мечтал об общемировом катаклизме. Вот только его варианты решения проблемы меня категорически не устраивали. Я глубоко вздохнула и постаралась успокоиться — меня опять потряхивало, как какую-нибудь сейсмоактивную Сицилию. Где взять спокойствие и мудрость, чтобы с достоинством разговаривать с подобными субъектами? Мы не проходили искусство дипломатии ни в школе, ни в институте.

— Подождите меня в коридоре! — я помахала Юльке и Ромке, которые застыли у выхода, с любопытством наблюдая за нами с преподом, и подождала, пока они уйдут. — Мне ни к чему снова менять вуз, Вениамин Эдуардович. И я не против того, чтобы видеться с вами и дальше — вы первоклассный специалист в области средневековой литературы! Занятия по "зарубежке" стали необычайно… э-э-э… увлекательными.

Верстовский глянул на меня с недоверием. Я вдруг заметила, что у него не только голос шоколадный, но и глаза — теплые, мягкие, с прячущимися в глубине пряными искорками. Что, конечно, не делало его хоть сколько-то привлекательным.

— Хитришь, Красовская?

— Нет, что вы! — я начала пятиться спиной к двери. — Если по эссе больше нет вопросов, можно мне идти?

— Кстати, насчет эссе. Что ты тут понаписала? — декан помахал моим листочком, темным от покрывавших его строчек. — Что за поток чистого разума?

— Не делайте поспешных выводов! — мне стало чуть обидно за свое творчество. — Я просто немного обобщила. Столкновение любви душевной и любви физической — вечная дилемма, показывающая огромный парадокс, кроющийся в самой ее сути. Духовное притяжение и телесное томление редко удается соединить в одном и том же флаконе. Поэтому любовь всегда остается неудовлетворенной…

— Занятно… — мне показалось, или декан заслушался?

— В общем, перечитайте на досуге, а мне пока надо бежать. Хотела заглянуть в библиотеку, взять кое-что для учебы и… интересного досуга.

— И что же это за досуг такой, Красовская? С твоими увлечениями я имел удовольствие познакомиться. И в нашем вузе они не приветствуются…

— Всего хорошего! — Я выпорхнула в коридор, где ожидали озадаченные Юлька с Ромой.

— Что он хотел? Ты завалила эссе? — набросилась на меня подруга.

— Нет. По крайней мере, пока что, — махнула рукой и вымученно улыбнулась с напускным оптимизмом.

Интересно, а почему Верстовский сказал “удовольствие”? “Имел УДОВОЛЬСТВИЕ познакомиться”. Ему что, правда понравилось, или это был сарказм? Я попыталась вспомнить, чем закончился наш незапланированный ночной разговор — честно говоря, вспоминалось с трудом, я была знатно пьяна, да и психика, походу, стремилась запихнуть травмирующий опыт

поглубже в подсознательное. Мне-то кончить вроде как получилось, а вот удалось ли ему… И вообще…

Я чуть не врезалась в какого-то первокурсника. Тот вовремя успел отскочить в сторону, ворча и неодобрительно глядя на чокнутую блондинку.

— Что-то случилось? — Рома заботливо обнял меня за талию. У него явно имелись свои опасения насчет моего разговора с отцом.

— Не-е-ет, — протянула я.

— А лицо у тебя такое, будто бы “да”!

Ясно одно, прошлое меня так просто теперь не отпустит. Не знаю, как там декан — за его чувства я не в ответе — а себе я могла бы попробовать помочь. Перекрыть неприятное событие новым, волнующим опытом.

И, кажется, я придумала, что для этого нужно сделать.