Дрянной декан (СИ)

25. Портрет

Ты притянул меня, магнит жестокий,

Хоть не железо тянешь ты, а сердце,

Которое в любви верней, чем сталь.

Брось привлекать — не стану я тянуться.

("Сон в летнюю ночь", У. Шекспир)

Водка не помогла мне забыться — скорее, наоборот, усилила любовную "белую горячку". Возможно, я слишком щедро втирала сорокоградусный напиток в свое трепещущее от нереализованного желания тело?

Жар лишь усилился, как и страстные видения в моем воображении. Меня преследовали флэшбеки и дикие фантазии: о том, что было бы дальше, если б нас не прервал тот истеричный водитель (дай Боже ему здоровья за то, что прервал)…

Я чувствовала себя глубоко накосячившей, и потому всю оставшуюся неделю вела себя просто идеально.

Я была идеальной дочерью — не грубила и не спорила с родителями, а также вычистила до блеска всю квартиру (нужно было избавляться от эмоционального напряжения).

Идеальной студенткой — Мильнев даже сказал, что меня вслед за Гардениной "покусала фея учебы", настолько прилежно я писала конспекты и выполняла домашние задания.

Идеальной подругой — в четверг мы отправились по магазинам и подыскали Юльке крышесносные платье и комплект белья.

И, конечно, идеальной девушкой младшего Верстовского: не в том плане, что допустила его наконец до своего тела (тут парня ждало очередное разочарование), а в том, что согласилась идти на вечеринку и даже предложила приехать в субботу заранее и помочь подготовить дом к празднику.

Прибраться, например (хотя сама мысль о том, чтобы убирать такой большой особняк, вызывала у меня приступ паники), сделать закуски, накрыть на стол.

На что Рома потрепал меня по затылку и ответил, что стола особо никакого не будет ("Это ж пьянка, а не пир"), дом уберет служба клининга, а закупить алкоголь и чипсы ему помогут парни из музыкальной группы.

— Не хочу нагружать тебя черной работой, милая. Приезжайте к семи вместе с Юлькой, чтобы спокойно отдохнуть и повеселиться.

— Спасибо! — от всего сердце поблагодарила я. Меня терзали опасения, что, приедь я заранее, могу столкнуться с Верстовским-старшим. А это был бы крайне нежелательный поворот… Хоть и волнующий.

В "день Икс" Юля так перенервничала, что в итоге собиралась на тусовку куда дольше, чем планировалось. Мы опоздали на электричку, которой планировала ехать большая часть гостей, и сели на следующую. Хорошо, что была суббота, и вагоны следовали полупустые. Ромка рассказывал, что в будние дни и в час пик в железнодорожных составах яблоку негде упасть. Хорошо бы мы тогда себя чувствовали посреди раздраженной уставшей толпы: две напарфюмленные нимфетки в коротких платьях и с килограммовым макияжем.

— А вдруг ЕГО не будет? — тоскливо спросила Юля в который раз за сегодняшний вечер. Она совсем не замечала, что ее томный вид привлек внимание бывалого пропойцы, который отчаянно подмигивал нам фиолетовым глазом через несколько рядов сидений. Осаждать его пыл приходилось мне одной: я периодически бросала в него полные осуждения взгляды и строила кровожадные рожицы.

— ЕГО не будет! Ты не слышала Ромку? Что декану делать на студенческой тусовке? Коршуном стоять над распоясавшейся молодежью? Смотреть, чтобы не побили фужеры?

— Надежда умирает последней, — она вздохнула. — Да и тогда получится, что я зря потратила пять косарей на прикид…

"Ты в любом случае потратила их зря. Верстовский не стал бы с тобою спать", — чуть было не ляпнула я. Но в последний момент сдержалась и сказала только:

— Соблазни кого-нибудь из студентов, чтобы деньги не пропадали.

Подруга надулась и не разговаривала со мной вплоть до того момента, как мы вышли из электрички. По пути от станции мы немного струхнули — элитный поселок ноябрьским вечером выглядел пустым и достаточно мрачным. Но в конце концов решили, что нас двое, мы молодые, выносливые и хорошо бегаем.

А в рюкзаках у нас лежат туфли на каблуках. Отобьемся шпильками, если что.

Калитка, ведущая на придомовую территорию, была приветственно открыта. Мы вошли внутрь и пошли дальше, в тишине и темноте. Вокруг встал заросший сад… Чуть покачнулись травы, покрытые капельками недавнего дождя. Сухие стебли вереска и некогда пушистого рокария торжественно склонили перед нами свои верхушки, встречая нас безмолвным почетным караулом на подходе к дому.

Высокие окна заливали спящий сад искусственным желтым светом. Изнутри доносилась музыка, неверная, словно мираж, заглушенная стенами и расстоянием. Перед самым входом в особняк внезапно чернели свежей землей вскопанные грядки. Юля взбежала наверх, держась за кованые перила и позвонила в дверь, а я осталась ждать внизу, стоя в оцепенении и ожидая, что из-за угла здания вот-вот выйдет декан с лопатой в руке.

— Добро пожаловать! — дверь открылась, и в проема показался высокий худощавый силуэт. Я вздрогнула, когда услышала ласкающий уши баритон. Ромка невероятно напоминал своего отца голосом и очертаниями фигуры. Особенно, когда свет бил из-за спины. — Мой дом — ваш дом! Марго, ты чего там застыла?

— Иду. Мы не сильно опоздали? — я поднялась по ступенькам и угодила в объятия важничающего парня.

— Нет, мы как раз ждали вас. Остальные будут чуть позже.

В глазах юного Верстовского плясали веселые чертики. Он выглядел по-праздничному стильно и дерзко: в своих обтягивающих рокерских штанах в красную клетку и черной майке с черепами. С его кожаного ремня свисали металлические цепочки, а волосы, обильно сдобренные гелем, застыли в художественном беспорядке. Плюс ко всему от него уже здорово пахло пивом… Видимо, нас с Юлькой ждали, да не во всем.

Верстовский быстро чмокнул меня в губы и пропустил нас в просторную прихожую, после чего убежал "хлопотать" дальше. Мы с подругой переглянулись и начали неловко раздеваться — нам не верилось, что в столь шикарном интерьере скоро разыграется банальная грязная пьянка. Я не могла отделаться от ощущения — в самый разгар веселья откуда ни возьмись материализуется взбешенный декан и начнет всех разгонять по домам (сказывалась психологическая травма после первого визита).

Гарденина же все хотела что-то сказать, но не могла произнести ни звука. Кажется, она потеряла дар речи.

Мы молча переобулись в свои туфли и поцокали каблуками по декоративной напольной плитке. Не знаю, как Юля, а я чувствовала себя кобылой, подкованной по последней моде. Ладно, каблуки, мы еще и оделись, как последние прошмандовки: капроновые чулки, крепящиеся к бедру с помощью липкой силиконовой ленты, короткие платья, под платьями — стринги… Ну ладно, стринги были у Юльки, я же, разрываемая внутренними противоречиями, надела обычные хлопковые трусики, которые, в теории, должны были помочь мне не заработать цистит и не наделать глупостей этой ночью.

Мы прибыли одни из первых, как оказалось. Рома с парнями из "Грязных любовников" не успевал подготовить все в срок, и попросил народ немного задержаться (для вечеринки даже был создан отдельный чат, в котором я, как близкое и доверенное лицо организатора, конечно же, не состояла).

Из кухни выглянули длинноволосые друзья Верстовского и помахали нам руками. Потом пригляделись получше, оценивающе присвистнули, полезли обниматься и утянули нас вслед за собой, туда, где немногочисленные гости уже закусывали и выпивали под бодрую музыку.

— Привет, девчонки, — из столовой выплыла уставшая Ярослава с подносом.

— Привет, — я немало удивилась, и зачем-то посмотрела на свое броское, расшитое ярко-синими пайетками платье в стиле "диско". Яся была в домашней одежде, переднике и домашних тапочках.

Получается, вместо меня Рома нагрузил грязной домашней работой ее? Когда он говорил о парнях из музыкальной группы, вызвавшихся помочь, я как-то не ожидала, что к ним присоединиться еще и солистка. Приревновать, что ли?..

Ревновать отчего-то не получалось. Оставалось только поражаться.

— Помощь нужна? — спросила я, чувствуя себя при этом последней идиоткой. Доверенное лицо организатора, называется! Близкий человек хозяина дома…

— Нет, мы уже почти все сделали. Ах, да! Можно отнести бокалы в гостиную. Основной движ намечается там, как я поняла.

Я взяла бокалы и потащила их туда, куда было велено, ругая про себя Ярославу, молодого Верстовского и неуместные каблуки.

— Ну и как тебе это нравится? — спросила Гарденину, которая вообще не заметила ничего необычного, ибо была занята восхищенным созерцанием внутреннего убранства. — Хозяйничает, будто у себя дома!

— Ой, да забей, — махнула рукой счастливая подруга. — Пусть пашет, а мы пока отдохнем! Давай посмотрим дом, пока никого нет? Я хочу видеть все!

В общем, следующие десять минут Юля бегала по комнатам, трогала предметы, садилась на мебель, дышала в зеркала… Будто хотела "пометить" собой каждый уголок особняка Верстовских. А потом и вовсе потянула меня на второй этаж. Хотя Рома четко дал всем понять — тусить только на первом, а наверх, к спальням, даже не приближаться.

— Гостям туда нельзя! Декан убьет нас, если узнает, что мы шарохались по второму этажу!

— А как он узнает? К тому же, это чужим людям нельзя, а ты практически невеста его сына… Ну пойдем, Красовская! Прошу!

Я пошла, но лишь ради того, чтобы уберечь ее от очередных диких выходок. Мы сняли каблуки, чтобы не шуметь, и на цыпочках поднялись по лестнице. Затем Гарденина также проверила каждую комнату и каждый санузел (может, искала спрятавшегося декана?).

— Кажется, вот его спальня… — она заглянула за очередную дверь и прошмыгнула внутрь. Я осталась стоять "на стреме", злясь на беспардонную подругу.

— Рит, иди сюда… — позвала изнутри Юлька изменившимся голосом. — Ты должна это видеть.

Я была с ней категорически не согласна. Нечего мне смотреть в спальне декана. Что я могу там найти такого интересного? Огромную постель, которая только разбередит мои воспоминания о поцелуе?.. Собственную фотографию на прикроватной тумбочке, любуясь на которую, Верстовский засыпает и просыпается?

Последнее я подумала в качестве шутки. И все-таки вошла внутрь — после слов подруги сдерживать любопытство стало слишком сложно.

Ну и… не особо впечатлилась. Спальная как спальня — да, большая, да красивая, но не лучше остальных комнат в доме. И постель приличного размера имелась тоже, но я не считала ее наличие экстраординарным явлением. А вот фотографий около нее не было, чему я несказанно порадовалась.

Если бы я меньше внимания уделила кровати и тумбочкам, я бы сразу заметила, что Юля стоит и не отрываясь смотрит на противоположную от койки стену.

— Ну дела… — повторила она, и я проследила за ее взглядом.

Напротив постели висел "парадный" портрет в масле. У изображенной на нем женщины были светлые, красиво разложенные по плечам локоны. Голубые лукавые глаза с намечающимися в уголках лучиками морщин, мягкие губы, красивое вечернее платье.

Покойная жена Верстовского смотрела на нас по-доброму, в чем-то даже ласково; хотя из-за того, что картина висела достаточно высоко, казалось, что она глядит на непонятно как забредших в спальню студенток чересчур покровительственно.

И самую малость насмешливо.

— Теперь понятно, почему Ромка так в тебя влюбился, — протянула Гарденина. — Вы с его матерью — просто одно лицо!