Дрянной декан (СИ)

17.2 Белые розы

После пары Ромка сделал еще одну попытку подобраться ко мне, чтобы поговорить наедине, но я безжалостно отвергла и ее.

— Что случилось? — приподняла брови Гарденина. Я вкратце пересказала ей события на вечеринке Федоровой.

— Ну, это же Верстовский, — пожала плечами подруга. — Богат, красив и в меру скот.

В общем, Юля не сильно впечатлилась нашим расставанием, даже толком не посочувствовала. Сделала вид, будто это нечто само собой разумеющееся. Типа, умным людям и так было понятно, что серьезные отношения с кем-то вроде Романа априори невозможны, и "горбатого могила исправит". Зато прожужжала мне все уши, смакуя во всех подробностях новую прическу декана, что, на мой взгляд, тоже было не слишком-то умно.

— Кстати, я тебе говорила, что Эдуардович теперь ведет у нас "зарубежку" на постоянной основе?

— Серьезно? — подруга пришла в крайнюю степень возбуждения. — Это же просто чудесно! Но что, если… — Юля замолчала и подняла на меня свои огромные распахнутые глаза: в них бушевал настоящий смерч из чувств: счастья, ожидания и обеспокоенности. — Вдруг все догадаются?

— О чем? — мне тоже стало не по себе.

— Ну, о нас с деканом… — теперь она вдобавок еще и покраснела. — Ты видела, как она меня сегодня посмотрел, когда я опоздала? А на балу?.. "Гарденина, отличница наша" — и чуть не сожрал глазами мои ноги. Думала, со стыда помру.

Я устало потерла виски и покачала головой. Происходящее все больше и больше походило на трагикомедию.

— Между вами ничего нет, Юля!

— Ну, когда-то же будет…

— Почему ты так в этом уверена? Рома, к слову, считает, что декана женщины вообще не интересуют, — мой голос предательски дрогнул, когда я это произносила. Так как отныне знала, что это не совсем правда.

То есть, совсем не правда. Женщины декана интересовали, но лишь как объекты для удовлетворения низменных потребностей. Но Юльке я сказать об этом не могла.

— Твой Ромка — дурак. Видит лишь то, что хочет видеть, — она запнулась. — Он мне нравится, Рит. Кажется, я… влюбилась.

Она выжидающе посмотрела на меня, ожидая вердикта. Мы обе замерли. Мимо проходили студенты, падали учебники, хлопали двери, что-то недовольно кричали преподаватели. Мгновение пролетало за мгновением, ничего не менялось: мы сидели и растерянно смотрели друг на друга. Над нами нависло облако тайны и неопределенности — свинцовое, с рваными краями и сверкающими глубоко внутри молниями. Гарденина думала о своем будущем, которое ей сулили чувства к Верстовскому.

Я — об ужасной тайне, которая нависла над нашей дружбой и которая неминуемо усложнит наши отношения, если Юля не одумается как можно скорее. Может, рассказать ей о том, что произошло в субботу? Но поверит ли она? Я бы не поверила, уж слишком безумно все это выглядело со стороны. Тогда придется объяснять, как все было на самом деле, и что по телефону я в ту злополучную ночь говорила не с Ромой, а с его папашей… И оправдываться, почему я так долго скрывала это от нее.

— Но зачем? — только и смогла выдавить я.

Гарденина печально пожала плечами.

— Он самый потрясающий мужчина из тех, что мне встречались.

— Ты что, “а” перечитала? — я уставилась на подругу изумленными глазами. — Да ничего в нем особенного нет. Обычный сорокалетний мужик!

— Неправда! — возмутилась она и отодвинулась на другой конец подоконника. — Вениамин — декан!

— Ладно. Обычный сорокалетний декан!

— К тому же, его род берет начало в 17-м веке, он, можно сказать, потомственный дворянин! И живет в исторической усадьбе!

— Это не так, Ромка над тобой прикалывался! Дом современный, просто стилизован под старый!

— А в юности Верстовский разъезжал на Харлее! — выдала еще один аргумент подруга.

— Даже если и так, это было СТО ЛЕТ НАЗАД! — мне хотелось взять ее за плечи и встряхнуть.

— Это не важно, — помотала головой Гарденина, и понурила плечи. — Прошлое не умирает, просто забывается. Эх, не вовремя вы с Ромкой расстались! Я уж думала попросить тебя помочь мне сблизиться с Вениамином…

— Каким образом?!

— Не знаю… Но ты явно чаще меня общалась с ним в неформальной обстановке. Хотя, теперь это все в прошлом.

Юля грустно вздохнула и прижалась щекой к окну, за которым зарядил ледяной ноябрьский дождь. Ливень хлестал прямо в стекло и стекал по нему ручьями, отчего пейзаж университетского двора стал казаться расплывчатым и нереальным.

Она выглядела такой грустной, что мне даже стало ее чуточку жаль (стало бы сильнее, если бы речь шла не про декана, с которым у меня и правда достаточно тесное в неформальной обстановке общение, но не того формата, которого бы хотелось). Я сочувственно потрепала ее по затылку и снова приняла решение сделать вид, что между мной и Верстовским-старшим ничего не было, в надежде, что это "ничего" утрясется само собой.

"Сделать вид, что ничего не было" — проще сказать, чем сделать. Особенно, когда другие участники этой заварушки такого вида делать не собирались. Ближе к вечеру, когда я уже была дома и пыталась родить из себя подобие шекспировской пьесы, в дверь квартиры позвонили. Спустя несколько минут в зал вошел загадочный папа с большим букетом белых роз.

— Марго, курьер доставил тебе этот удивительный и… неожиданный дар, — он вопросительно поднял брови из-под очков, ожидая от меня объяснений.

Я не сразу нашлась, что ответить, потому что сидела с открытым ртом и лихорадочно пыталась вспомнить, присутствовали ли в "Юпитере" белоснежные розы. Не вспомнила — тогда, в кафе, внимание было занято чем угодно, но только не цветами. Зато на ум пришел другой эпизод: как в другом кафе, на встрече со всей семьей Верстовских, декан кайфовал от песни "Белые розы". Небось, представлял, как будет усыпать чье-то ложе лепестками цвета первого снега…

Фу, какая гадость! Я сжала кулаки. Перед глазами встала пелена.

— От кого они?

— Адресат пожелал остаться инкогнито, но ты, наверно, должна быть в курсе, кто мог бы такое устроить. Не хочешь их забрать?

Папа ожидал, что я сделаю то, что обычно делают девушки в таких случаях — бегут к букету, прижимают его к груди и потом носятся с ним, как с писаной торбой, то подрезая корни, то добавляя в воду аспирин, или что там обычно добавляют, чтобы продлить срезанным цветам жизнь… Но я как раз-таки предполагала, кто мог сделать мне такую пакость, и потому не спешила воссоединяться с букетом и обнимать его, будто самую дорогую вещь на свете.

— Знаешь, ты лучше маме их подари, как она вернется… У меня не цветочное настроение.

И я в расстроенных чувствах кинулась к себе в спальню, где принялась ходить из угла в угол, тихо возмущаясь себе под нос. Потом схватила телефон и, найдя в мессенджере адресата со значком камеры вместо аватарки, написала одно единственное слово: "ЗАЧЕМ?!"

Декан не стал отвечать. Я уж думала, меня продолжают игнорировать и за пределами аудитории, но он перезвонил через пять минут.

— Что "зачем", Маргарита?

Меня пробрала дрожь от его голоса, и я села на кровать, так как всплеск адреналина в крови замотал меня из стороны в сторону. Будто получила инъекцию горячего, обжигающего, крепкого кофе внутривенно.

— Вы знаете, о чем речь, — скрипнула зубами я. — Зачем нужно было присылать мне розы?

Декан помолчал. Какое-то время в трубке вместо красивого голоса слышался только невнятный шелест и гул, словно мужчина находился в дороге.

— Розы?

— Да. Белые.

— Вы достаточно ясно дали мне понять, как распорядиться теми цветами, — едко сказал Верстовский. — Не смею досаждать вам после такого.

— Значит, это были не вы? — уже не так уверенно переспросила я, чувствуя себя достаточно глупо, чтобы заползти под одеяло и никогда больше оттуда не выползать.

— Признайтесь, Марго, вы выдумали это, чтобы найти повод мне позвонить? Не можете уснуть, пока не услышите мое "Спокойной ночи"? — припомнил он одну из сладких фразочек, которой я соблазняла его по телефону.

— Выдумала?! — мои щеки запылали от ярости и стыда. — Да у меня знаете, сколько поклонников! Каждый день от них отбиваюсь между занятиями!

— Сколько? — деловито заинтересовался Верстовский. — Можете назвать всех пофамильно?

— Э-э-э… Зачем?..

— Послезавтра они вылетят из литературного и больше не будут мешать вашей учебе.

Я так опешила, что не смогла придумать достойного ответа, а потому гордо и молча отключилась.

Так от кого же тогда ароматный презент, если не от декана? Неужели Ромка очухался — понял, как много я для него значу и решил задобрить розами?.. Если так, стоило порвать с ним раньше!