Дрянной декан (СИ)

18.2. Извинение

Но… Но это же нечестно! Декан подставил меня самым мерзким способом! И все ради чего? Чтобы принудить к разговору, который совершенно излишен? Я и так уже сказала ему все, что думала. И никакая новая прическа, даже та, что очень современна и вполне ему идет, ситуацию не исправит!

Понося Верстовского последними словами про себя, я поджала губы и невидящим взглядом уставилась в пустую доску. Можно было не сдерживаться и написать ему что-нибудь дерзкое прямо в чат, но он, небось, только этого и ждет. Потому игнор — лучшее оружие.

Подходить к декану (даже просто подходить) не было никакого желания. А может, он еще остынет к концу пары и раздумает меня звать?

— Красовская! — не раздумал он. — Раздайте работы девушкам. Я их проверил.

Прозвенел звонок. Учащиеся начали переговариваться, собирать вещи с парт. Я неспешно направилась к преподавательскому столу, сгребла стопку листов в охапку.

— Что вы хотели от меня, Вениамин Эдуардович? — понизила голос и повернулась к студентам спиной.

— Не сейчас, — поморщился он, смерив быстрым жадным взглядом мои ноги в капроновых чулках: от самых щиколоток до края неприлично короткого платья, и ни сантиметром выше. — Заглянете ко мне в кабинет на большой перемене? Могу я на вас рассчитывать, Марго?

— Хорошо.

Я сузила глаза и наградила его в свою очередь мрачным, полным презрения взглядом. Ясно давая понять, что помимо моего прихода, рассчитывать ему больше не на что.

— Ну, что там? — Юля жадно выхватила свою пьесу буквально у меня из рук. — Пятерка, я так и знала!

Подруга выронила листы на парту, сложила руки в молитвенном жесте и обратила глаза к небу, шепча слова благодарственной молитвы. Я заглянула в свою работу, нашла там всего лишь тройку — правда, твердую, без плюсов или минусов — и пришла в ярость.

Как-то неубедительно декан за мной ухлестывает! Мог бы попробовать подкупить хорошими оценками, например!

— А у тебя? — наобщавшись с высшими силами, поинтересовалась подруга и заглянула мне под руку.

— Всего лишь несчастная тройка! — нет, я подозревала, что написала абы что, но убедиться в этом оказалось все равно весьма обидно.

— Сочувствую…

— Даже хуже. Эдуардович хочет устроить мне полный разнос. Зовет к себе в деканат на большой перемене.

— Блин. Лучше бы я тоже на тройку написала. — Юля убрала свои записи в сумку и завистливо вздохнула — Передавай ему там привет, что ли…

Меня бы вполне устроило, если бы она сама пошла и передала ему все, что вздумается. Может, подруга смогла бы отвлечь внимание нашего злостно-утонченного препода на себя? И, заметив рядом пылающую страстью и взаимностью юную деву, он наконец отстал бы от нас с Романом?..

При более тщательном осмыслении, идея выглядела не такой плохой. Пожалуй, даже великолепной. Надо как-то помочь им воссоединиться… Вот только как?

Я шла по застекленному переходу и мысленно ругала себя за то, что вырядилась, будто на свидание: во мне все еще билось желание показать всему университету, что я хоть и одинокая теперь, зато чертовски привлекательная. Но в случае с визитом в деканат это было явно излишним. Вдруг Верстовский решит, что студентка Красовская так нафуфырилась по его душу?..

Перед дверью нужного кабинета я попыталась натянуть юбку черного мини-платья как можно ниже, но попытка успехом не увенчалась. Тогда я достала из рюкзака папку формата А4 и решила прикрыться хотя бы ею. Постучала в дверь и на дрожащих ногах зашла в вотчину декана.

— Марго, — отец Ромки улыбнулся. — Проходите, садитесь.

— Зачем вы хотели меня видеть, Вениамин Эдуардович? — я медленно подошла к столу и села, разложив папку на коленях. Прикрыв срамоту, почувствовала себя немного увереннее. Следующая его фраза стала неожиданностью.

— Я хотел извиниться.

— За Ромку?..

— Нет, за себя. Рита, я не должен был так резко и опрометчиво к вам… — мужчина замолчал, подбирая нужное слово, а по моему телу поползли мурашки.

Оттого, что я сейчас нахожусь на его территории, территории декана университета, но он и не думает меня отчитывать, как в прошлый раз здесь, а наоборот — ставит в уязвимую позицию себя… И потому, что он впервые назвал меня не "Красовской", не "Марго", а просто "Ритой"…. Так по-домашнему просто и… интимно?

— … подкатывать? — глухо подсказала я.

Декан рассмеялся, и от его низкого хриплого смеха мне стало еще неуютнее.

— Да, именно так это в ваше время и называют. Вы, наверно, были испуганы и шокированы тогда?

— Да…

— Это было недостойно с моей стороны, Марго. Видно, у меня и правда помутился рассудок от страсти…

Я мысленно застонала и чуть было не прикрыла лицо руками со стыда.

— Как бы то ни было, обещаю, что больше не стану донимать вас непристойными предложениями. С этого дня наши отношения будут лежать исключительно в плоскости "ученик-преподаватель".

Я ответила не сразу, потому что сначала просто не поверила в свалившееся на меня счастье. Да и вообще не особо поверила, ибо еще помнила голод в его глазах, когда он смотрел на мои ноги. И было очевидно, что он все еще пытается понравиться мне: сегодня его рубашка была расстегнута на несколько верхних пуговиц, что давало простор воображению, а рукава закатаны, приоткрывая сильные, покрытые темными волосами, предплечья.

— И даже не станете настаивать на моем переводе?.. — я нашла в себе силы вернуться к теме беседы.

— Нет, Марго, учитесь спокойно, ради бога. Насколько я понял, у вас есть крепкая академическая база и талант, чтобы стать писателем.

— Кстати, насчет этого… — в моем голосе промелькнули недовольные нотки. — Почему вы поставили мне "три" за домашнее задание?

— Я поставил вам тройку за пьесу? — искренне удивился декан. — Покажите-ка…

Я достала свою пьесу. Для этого мне пришлось снять папку с колен, что послужило поводом для еще нескольких заинтересованных взглядов. Верстовский быстро просмотрел написанное и зачеркнул свою же оценку.

— Видно, слишком увлекся, слушая поэтические стенания ваших одногруппников. Конечно же, это пятерка. Особенно занимательна сцена оргии между фавнами и людьми под сияющей луной… — пробормотал он. — Говорю же: талант!

Я покраснела до ушей и хотела уже забрать свою работу обратно, но Верстовский вдруг положил нее ладонь.

— Можно я оставлю ее себе? Буду перечитать на ночь глядя, вдохновляться на научные труды…

— Конечно, пользуйтесь на здоровье, — так и не смогла понять, он серьезен, или завуалированно насмехается надо мной. — И спасибо за извинения, они были к месту. Потому что ваши…

Я не смогла произнести "чувства", так как это слово придавало происходящему совсем другой, более глубокий, но и пугающий, смысл.

— … ваша "жажда" совершенно неуместна. И вести себя в подобном ключе — неразумно.

Декан усмехнулся и сложил руки на груди.

— Спасибо, Красовская, за эту маленькую нотацию. Трезвый взгляд на вещи нам сейчас совсем не помешает.

— Вот именно! Не знаю, что у вас за наклонности такие…

— Наклонности? — Верстовский вопросительно приподнял одну бровь.

— Но вам стоит поискать себе кого-то еще для их удовлетворения… Ведь я даже не девственница!

Глаза мужчины ненадолго вспыхнули (вот говорю же — наклонности!) — но он быстро взял себя в руки и плотоядно улыбнулся.

— На это я даже и не рассчитывал. Если б вы были девственницей, наше знакомство состоялось бы совсем иначе.

— И вообще, вокруг вас вагон молодых девушек! Уверена, среди них найдутся те, кто тоже… — я запнулась, не зная, как поделикатнее обозвать сексуальное влечение к людям старшего возраста.

— С определенными "наклонностями"? — подсказал он.

— Типа того! Вот, например, Юля от вас просто без ума… — я до последнего сомневалась, выдавать ли тайну подруги, но другого способа быстро и безболезненно заинтересовать Верстовского другой молодухой, не придумала.

— Какая Юля? — тут и вторая бровь декана взлетела аж до самого пробора.

— Ну, Гарденина Юлия. Мы с ней вместе сидим.

Отец Ромки моргнул и некоторое время переваривал информацию, задумчиво глядя в пространство.

— Ужасная идея с ее стороны, — наконец сказал он, и почти слово в слово повторил реакцию Ромы.

— Почему?! — сказать, что я удивилась, значит ничего не сказать. Но ответ его поразил меня еще больше.

— Гарденина — светлое, чистое создание. Нечего ее в это впутывать.

Меня аж скрутило от такой логики. Юлька у нас, значит, слишком невинна для отношений с деканом? "Светлое и чистое создание"? А я, получается, темное и грязное, раз меня можно?!

— Вы правы! — я хлопнула папкой по столу, возможно, чересчур эпатажно, и решительно поднялась на ноги. — Нечего впутывать тех, кто этому совсем не рад!

И почему все наши встречи наедине заканчиваются тем, что я бешусь и бегу прочь? А ведь сегодня он в целом был достаточно мил, не предлагал ни перевестись, ни переспать. Но итог всегда один и тот же.

— Я рад, что смог взбодрить вас, Марго, — сказал он мне вдогонку. — На уроке вы, было, совсем скисли…

Я резко остановилась, будто повстречала невидимое препятствие. Вот ведь… противный Верстовский! Раз уж устроился преподом в мою группу, так пусть ведет занятие и ставит правильные оценки, а не подсматривает за моим настроением!

— Рома просто меня очень удивил… — с усилием сказала я. В груди опять тревожно задышало раненое сердце. — Не ожидала от него такого.

— У Романа недюжинные способности. Он, все-таки, мой сын, — декан сказал это не без гордости. — К сожалению, он не всегда направляет их в правильное русло… Но вы за него не волнуйтесь, Марго. Трудности закаляют характер. Думайте только о себе.

— Так и сделаю, Вениамин… Эдуардович, — я взялась за ручку двери. — Надеюсь, это наша последняя беседа в столь откровенном ключе. И когда вы уже перестанете ПЯЛИТЬСЯ НА МОИ НОГИ?!!!

— Как только вы начнете одеваться скромнее, Красовская! — рявкнул он в ответ. — Вы в институт явились или в ночной клуб?!

Он кричал что-то еще, но я уже закрыла дверь с обратной стороны.