Дрянной декан (СИ)

14. Это конец

Любовь, как солнце после гроз, целит,

А похоть — ураган за ясным светом,

Любовь весной безудержно царит,

А похоти зима дохнет и летом…

Любовь скромна, а похоть все сожрет,

Любовь правдива, похоть нагло лжет.

("Венера и Адонис", У. Шекспир)

— Ваша семья полна неожиданностей, однако! — Гарденина встала с дивана. — В виду этого мне необходимо срочно выпить… Кому-нибудь обновить виски с колой?

— Не стоит, котик, — в тон ей откликнулся Верстовский. — У нас с Ритой немного другие планы. Возьмешь наши стаканы?

Он передал пустые фужеры Юле и притянул меня к себе, обняв уже обеими руками.

— О. Поняла, — подруга сделала неловкий пируэт вокруг своей оси и потопала по направлению к кухне, переступая через лежащих прямо на полу людей. — Значит, буду напиваться в полном одиночестве… Или кто-то захочет составить мне компанию, мальчики?!

На моей памяти Гарденина впервые решила напиться, да еще и позвала противоположный пол составить ей компанию. Призыв подействовал: за ней на выход потянулось сразу несколько шатающихся фигур. Парни были в костюмах зомби и двигались соответствующе.

— Осторожнее, — сказала я Роме. — Будешь продолжать в том же духе, и она в него влюбится.

Рома моргнул и рассмеялся.

— Гарденина? Влюбится в моего отца?! — он пересадил меня к себе на колени, все также посмеиваясь, уткнулся лицом мне в шею.

— Да, а что?

— Думаешь, она настолько безмозглая?

Мне не очень понравилось, как он отозвался о моей лучшей подруге. Я думала даже отсесть обратно, но опустевшее место на диване тут же заняли незнакомые пьяные девушки. То есть, незнакомые для меня — сами они поглядывали на нас с жадным любопытством, выжидая чего-то и хихикая. Мне ничего не оставалось, кроме как разместится на Верстовском с максимальным комфортом.

— Я бы выразилась иначе, но…. Думаю, она вполне способна на такое, — я понизила тон и заерзала, устраиваясь поудобнее. Юноша выдохнул сквозь сомкнутые губы и начал гладить меня по талии и спине.

— Это была бы ее худшая идея. Худшая и совершенно провальная, — он легонько поцеловал меня в ключицу. — Черт, у тебя чересчур закрытое платье!

— Почему провальная? — я ухватилась за его слова. — То есть, понятно, разница в возрасте и все такое… — по моему телу разливался жар от Ромкиного горячего дыхания, от жадных нетерпеливых прикосновений.

— В сердце Вениамина Эдурдовича есть место лишь для одной женщины… И эта женщина — моя мать, — юный Верстовский нащупал разрез на моей юбке и скользнул ладонью под гладкую ткань, медленно двигаясь вверх по обнаженной ноге. — Если бы папу интересовала тема отношений, у меня бы давно была мачеха…

Да, примерно так я и представляла себе Ромкиного отца — как холодного и надменного брюзгу, равнодушного к женщинам, не нуждающегося в ласке или тепле. А он, оказывается, все еще помнит жену? Меня поразила и растрогала такая преданность. Ее ведь не стало лет десять тому назад… Старая жизнь поросла быльем, воспоминания постепенно бледнели, оставаясь яркими лишь на совместных фотография, убранных в дальний ящик стола…

Феноменальная верность.

— Я хочу тебя, Марго, — прошептал Рома.

Мои эротические фантазии сбывались здесь и сейчас. Рука парня уже почти добралась до моих трусиков. Юбка платья задиралась все выше и выше. Вот только…

Мы находились в комнате, битком набитой народом. Конечно, вокруг было достаточно темно, и все были заняты своим делом, своими разговорами и пьяными песнями. Я сидела спиной к тем двум девушкам, но, по ощущениям, они почти дышали мне в затылок… Может, поэтому я не испытывала тех чувств, которые должна была бы испытывать?

— Мне неловко, — прошептала я, отворачиваясь от его требовательных губ.

Он будто не слышал меня. Закрыв глаза и прерывисто дыша, Ромка засунул свободную руку мне подмышку, проник под бретельку платья и край бюстгальтера, обхватив мою грудь. Сделал он это ловко, прямо-таки профессионально. Видно, не раз проделывал такой трюк ранее.

У меня зашумело в ушах, сердце билось уже в районе подбородка. Но я нашла в себе силы оттолкнуть его руки и отстраниться. Рома замер, открыв глаза и, видимо, приходя в себя после вспышки желания.

— Ты очень-очень нравишься мне, Рита, — проворковал он мне на ухо. — Подожди минутку, я кое-что устрою…

Он поставил меня на пол, поднялся с дивана и на нетвердых ногах вышел из комнаты.

— Значит, ты Рита? Новая девушка Верстовского?

Я обернулась, впопыхах поправляя платье. Сидящие по соседству подруги смотрели на меня немного насмешливо. Будто знали что-то, неведомое мне.

— Да. А вы кто такие? — получилось не очень вежливо.

— Маша и Ксения, — сказала одна из них. И добавила, — я встречалась с ним в конце прошлого курса.

— Ясно.

Меня начало подташнивать. Я вдруг поняла, что без Юли и Ромы мне здесь совсем не нравится. Стало тесно, душно, неуютно. В нос ударил запах множества женских духов, смешавшихся в один клубок приторно-сладкого аромата, амбре несвежих мужских носков. Голоса и смех звучали неприятной какофонией, гитара играла совсем невпопад.

Я встала и тут же почувствовала головокружение. Все-таки последний коктейль оказался лишним. Пока сидела, действие алкоголя почти не ощущалось, стоило же подняться, и пол начал убегать из-под ног.

Преодолевая легкую дурноту и уворачиваясь от гостей Фёдоровой, я направилась к выходу из зала. В коридоре меня перехватил Верстовский.

— Идем, — он повел меня мимо всех собравшихся прямиком в… туалет.

Не успела я понять, что происходит, парень заперся на замок и прислонил меня спиной к двери. Припал к губам, запуская руки в волосы, крепко прижимая свои бедра к моим.

Мне удалось приоткрыть один глаз, пока Ромка страстно целовал мои губы, щеки и все, до чего удавалось дотянуться. Туалет у Фёдоровой был совмещен с ванной комнатой. Помимо унитаза, стояла ванная, раковина, стиралка, да и в целом было достаточно тесно.

— Что ты делаешь, Ром? — я взяла его двумя ладонями за лицо, оттягивая голову и вглядываясь в помутневшие глаза парня.

— Хочу тебя, Марго… — он положил руки мне на плечи, стягивая лямки платья и бюстгальтера. — Давай трахнемся…

Я замерла, обдумывая его слова. Он воспользовался заминкой и залез мне под юбку. Предложение заманчивое, ни отнять…. Низ живота ныл от желания, по телу бежала дрожь и мурашки. Но мы что, действительно собираемся заняться сексом В ТУАЛЕТЕ? В наш ПЕРВЫЙ РАЗ?

— Сейчас? Как-то неудобно. Мы в гостях. В туалет целая очередь стоит…

— А что такого? — Рома искренне удивился, стаскивая с себя майку. — Тут все этим занимаются.

О. Теперь стало понятно, почему туалет этим вечером пользовался такой популярностью. Какие по счету мы здесь будем, интересно? Пятые? Двадцатые?

— У тебя хотя бы есть презерватив? — обреченно спросила я, видя, что Верстовский уже расстегивает ширинку.

— Презик?.. — Рома виновато глянул на меня, но раздеваться не перестал. — Может, давай без него?

Я глубоко вздохнула и сама поцеловала его. В низу живота бушевал пожар, колени тряслись от нетерпения перевести наши отношения на новый уровень, но в груди и голове разливался холод. Я обняла Ромку крепко-крепко, вдыхая его запах и собираясь с мыслями. А потом мягко оттолкнула его и отошла к раковине, снова надевая лямки платья.

Мне было грустно и смешно. Я столько ждала этого момента. Парила в небесах, представляя себе интимную обстановку, зажженные свечи, лепестки роз и незабываемое удовольствие…

Я столько ждала — могу подождать еще немного.

— Нет, Рома. Сегодня мы не трахнемся.

Парень застыл. Потом медленно начал одеваться обратно, явно чувствуя себя полным дураком. Я повернулась к нему спиной, чтобы не видеть его оторопи. В зеркале напротив отразилось его лицо. Оно было чужим и сердитым.

— Странно. Я думал, что ты меня тоже хочешь… — сказал он ледяным голосом, так похожим на голос отца. И вышел из туалета.

Снаружи раздался удивленное: "Ого, как вы быстро!" и дружный смех. Я снова заперла дверь, пока внутрь не ринулись следующие в очереди на быстрый перепихон. Облокотилась на раковину, глядя на свое растерзанное отражение. К глазам подступили слезы, и я быстро смахнула их, упорно заталкивая рвущуюся наружу боль обратно в душу. Говоря себе, что ничего страшного не произошло.

Через пару минут борьбы с собой я нашла чью-то расческу и, преодолевая брезгливость, расчесала взлохмаченные волосы. Поправила тушь и, убедившись, что платье тоже в порядке, покинула ванную, не забыв нацепить фальшиво-беззаботное выражение лица.

Найти Рому? Попытаться все ему объяснить?

Долго искать не пришлось, из той части квартиры, где я до этого не была, раздавался его громкий веселый голос — парень пел, ему вторили несколько девушек. Что ж, это хорошо, значит, он обиделся на меня не так уж сильно.

В коридоре на подступах к кухне лоскутами висела декоративная серая паутина — по задумке хозяйки, чтобы попасть в святая святых, нужно было преодолеть это маленькое препятствие, с которым нетрезвые студенты справлялись посредственно. Пригибаясь и уворачиваясь от оставшихся нетронутыми липких лохмотьев, я подошла к кухне и остановилась в дверном проеме.

Вокруг стола было не протолкнуться. Молодежь поднимала тосты, смеялась, переговаривалась. Рома стоял спиной ко мне, держа бокал. Он пел песню про любовь и севшие батарейки, выводя строчки известной песни с упоением и отдачей талантливого артиста. Другой рукой он обнимал Ясю, совсем не по-дружески прижимая ее к себе.

Я раздумала заходить внутрь. Развернулась и пошла обратно, ничего не видя, собирая на себя паутину и врезаясь в попадающихся на пути людей. Кое-как нашла свою сумку и куртку в царящем в прихожке хаосе и, ни с кем не прощаясь, выскочила на улицу.

Видимо, это конец… Конец нас с Ромкой.