Дрянной декан (СИ)

29.1. Побег

Какая страсть могла тебя заставить

Прочь от меня бежать, меня оставить?..

("Сон в летнюю ночь", У. Шекспир)

После всего, что произошло, Верстовский уснул сном младенца, прижимая меня к себе и чуть ли не улыбаясь во сне. Я же практически не спала, лишь иногда проваливаясь в подобие глубоко анабиоза, когда чувства и мысли отключались почти полностью, но на фоновом уровне продолжалось бодрствование. И это "почти" не дало отдохнуть и выспаться как следует.

Через несколько часов такого мучения, когда по ощущениям уже близилось раннее утро, но ноябрьское небо еще не спешило светлеть, я выбралась из-под руки декана и долго ползала по темной комнате, пытаясь наощупь отыскать снятые в порыве страсти вещи. Платье и туфли нашлись довольно быстро, а вот с таким небольшим предметом одежды, как трусики, возникли сложности. Несколько раз стукнувшись головой, локтями и коленями о выступающие углы мебели, я плюнула на это дело и решила великодушно подарить свои "слипы" Верстовскому.

На память о сегодняшней ночи и о себе.

Первый этаж, гудевший до поздней ночи, некоторое время назад все-таки затих. Я тихо вышла из спальни, намереваясь прикорнуть где-нибудь снизу, а после того, как все проснутся, сделать вид, что никуда не отлучалась. Странно, но создалось ощущение, что дом за ночь остыл. Не припомню, чтобы вчера хоть сколько-нибудь мерзла, сейчас же по телу бежали мурашки, а по коридору гулял сквозняк.

Внизу царила удручающая атмосфера. В полумраке, разбавляемым желтым сиянием настенных светильников, открылась картина послепраздничного упадка. Среди беспорядка, состоящего из разбросанных личных вещей, остатков еды и пятен от напитков на полу, возлежали спящие тела. Я решила попытать счастья на кухне и попятилась оттуда в ужасе: на большой мраморной столешнице громоздились пустые бутылки, фужеры и пластиковые стаканчики, а в раковину, судя по всему, кого-то вырвало. Похоже, Ромке с утра придется несладко. А декану придется вызывать клининг по новой…

— Рита? — окликнул знакомый голос. В прихожей обувался Женька. — Где ты была? Я искал тебя…

— Зачем? — грубовато оборвала его я, чувствуя, как спирает горло. — Какая разница, где была? Ты, вроде бы, не мой парень.

Конечно, надеяться на то, что моего отсутствия никто не заметит, было слишком самонадеянно. Но то, что его заметили даже настолько незаинтересованные на первый взгляд люди, ужасало.

— Оу, ладно, прости, — парень примирительно поднял руки. Он выпрямился и полез искать свою куртку в ворохе чужих пальто и пуховиков. — Мы с Игорем и Славиком едем в город, такси уже на подъезде. Хочешь с нами? Парни ждут на улице.

Я раздумывала всего мгновение.

— Хочу. Подожди минуту, мне надо найти мою сумку.

Метнулась в гостиную, нашла на подоконнике свои чулки, сумку и телефон. На мобильном, переведенном в беззвучный режим, было три пропущенных вызова от Юльки… Я похолодела, но заставила взять себя в руки. Потом, все потом.

Часы давно пробили двенадцать, но моя сказка про невозможную, неравную любовь немного затянулась. Карета превратилась в тыкву, а мне пришла пора возвращаться в реальную жизнь. Бежать из прекрасного дворца, вместо туфельки потеряв куда более интимную часть гардероба.

Снаружи было еще темно. Черный сад схватило легкой изморозью, неопавшие, грустно повисшие листья побелели, покрылись кристалликами льда. Холод пробирал до костей, забирался под юбку платья, остужал все еще ноющее, зацелованное до пылающих ожогов тело.

Такси ожидало за воротами, и мы вместе с Женей сели в натопленный салон к остальным парням. Я уныло откликнулась на веселые приветствия и прислонилась лбом к прохладному стеклу. За окном автомобиля заскользили серой лентой виды и пейзажи: фонари, заборы частных участков, трасса, огни столицы…

Что почувствует Верстовский, когда поймет, что я испарилась после нашей первой и единственной совместной ночи?.. Неважно.

Я не могла сейчас думать еще и о его моральном благополучии. Мысли о декане отскакивали от сознания, словно упругие теннисные мячики. Слишком много всего произошло за последние недели, слишком много эмоций, сомнений, страхов и надежд. Я будто переполнилась переживаниями и лопнула. Взорвалась в оргазмическом наслаждении, повредив и разворотив при этом самое себя.

Конечно, секс ничего не решил, а только усугубил проблему. Оставалось надеяться, что отныне декан успокоится и перестанет изводить меня вниманием. Если он перестанет постоянно маячить перед глазами, я тоже смогу вернуться к нормальной жизни. Хотя после того, что случилось ночью, забыть Верстовского будет тяжелее вдвойне. Это воспоминание получится разве что выжечь каленым железом…

Водитель довез меня до дома без пятнадцати шесть. В родных стенах мне наконец-то удалось уснуть, вот только по пробуждении кошмар похмелья продолжился, усиленный муками раскаяния.

Подумать только, я все-таки сделала это… Переспала с отцом своего парня — бывшего или нынешнего, уже не так важно. Как в народе называют таких девушек? Что ж, звание "прошмандовки" я оправдала на все сто, еще и замахнулась на ярлыки похлеще. А если о нашей связи станет известно в университете, меня наградят куда более мощными, по-литературному цветастыми эпитетами.

А вдобавок, словила-таки цистит. От переохлаждения, безудержных ласк или того и другого вместе. Но ужасная боль при любой попытке сходить в туалет по-маленькому, бонусом к которой шли мамины укоризненные нотации, показались мне достойным наказанием за собственную легкомысленность. И всю следующую неделю я со спокойной совестью провела дома на больничном — "спокойной" в плане прогула занятий, а не в плане своего нравственного падения.

Когда тянуть дальше стало некуда, пришлось отзвониться Гардениной, продолжающей засыпать меня пропущенными вызовами и вопросительными сообщениями.

— Рита, куда ты пропала вчера? — завопила она в трубку после приветствия.

— А как ты сама считаешь? — осторожно поинтересовалась я, надеясь, что она подкинет какую-нибудь удачную мысль. У меня было припасено несколько корявых, притянутых за уши вариантов, но при должном внимании все они не выдерживали никакой критики. И заготовленные оправдания рассыпались в прах, стоило услышать ее требовательный, властный окрик.

— Ты пошла к Ромке? — предположила она. — Вы с ним переспали наконец?

— Ну…

— Вот и я говорю, что это самое логичное объяснение. А Маша с Верой считают — ты с Женьком замутила, хотя сам он это отрицает. Но вы так страстно танцевали ночью, а с утра, говорят, вместе уехали с вечеринки! — выпалив все это, Юля замолчала. Ждала, что я раскрою интригу, над которой она с подругами так усиленно размышляла.

Мне стало неприятно, что она делится со своими многочисленными приятельницами подробностями моей личной жизни. Интересно, если я расскажу ей про недо-роман с деканом, сможет она сохранить его в тайне, или растрезвонит об этом на весь вуз?

— А Рома что говорит?

— Ну, его мне неудобно спрашивать, — хихикнула Гарденина. — Мы с ним не так близко общаемся. Но, судя по тому, что он тоже где-то запропал с часу ночи, ставлю на то, что пропадали вы с ним в одном и том же месте…

— Что ж, ты угадала, — неискренне рассмеялась я и закончила разговор.

Самого Романа мое "загадочное" исчезновение в самый разгар тусовки особо не взволновало. Он написал мне лишь одно сообщение, спрашивая, все ли со мной в порядке. Я ответила положительно, на чем он благополучно утих.

А вот его отец не отличался деликатностью. Напрасно я надеялась, что он так быстро оставит меня в покое. С девяти часов утра он написал мне около пяти сообщений — точно не смогу сказать, так как не заходила в нашу переписку. И продолжал писать и звонить в последующие дни моего отсутствия, но уже с меньшим энтузиазмом.

Я стоически игнорировала любые попытки выйти со мной на связь. И ответила ему лишь в среду, когда декан в достаточно жесткой форме поинтересовался, по какой причине я пропускаю занятия.

"Болею, сижу на антибиотиках".

"Можно я поднимусь в квартиру?" — пришло около часа спустя.

Я подлетела к окну и осторожно сдвинула штору: напротив подъезда стоял черный автомобиль.

"ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО!!! Родители будут в шоке!!!" — настрочила я дрожащими пальцами, физически ощущая, как меня захлестывают волны паники.

Минут через десять Верстовский все-таки уехал, и я немного расслабилась. Всхлипнула, прокрутив чат назад и снова перечитывая все предыдущие, проигнорированные мной сообщения. Его послания, то короткие и односложные, то длинные, пафосные и витиеватые. Настроение в них менялось от сдержанного интереса мотивами моего поведения до открытой грусти и растерянности. В них то прорывались нотки вины, то проскальзывало явное возмущение…

В этот момент переписка снова ожила.

"Мне предложили стажировку в одном из лондонских вузов. Я думаю согласиться…" — написал декан.

"Скатертью дорога!" — ответила я и разрыдалась.