Князь: Попал по самые помидоры 18+

Глава 11 Бабы дерутся! Сэр Годфрик, несите попкорн!

Дверь кабинета захлопнулась за нами, отсекая гул холла, всхлипы Бертрама и мурлыкающие угрозы Лиры. Тишина здесь была гулкой, напряженной, как струна перед разрывом. Я указал Элиане на кресло напротив моего массивного «драконьего» стола. Она села, отряхнув невидимую пыль с бирюзового шелка платья, ее осанка вновь стала безупречной, воинственной. Следы слез еще блестели на щеках, но в бирюзовых глазах не было и тени недавнего отчаяния — только холодная сталь.

Я опустился в свое кресло, чувствуя, как чугунная тяжесть в голове сменяется знакомым напряжением политической игры.

— И что это? — начал я, разводя руками. — К чему весь этот… концерт? Падение на колени, рыдания, клятвы верности «как пса»? Довольно театрально, даже для Штормгарда.

Элиана нахмурилась, ее тонкие брови сошлись у переносицы.

— Какой концерт? — она отчеканила каждое слово. — Разве Вы не в курсе, в каком положении мой дом находится? На грани уничтожения. Каждый день гибнут люди. Каждый день Аскаронская чума подбирается ближе к стенам. Когда гибнет все, что тебе дорого, гордость становится непозволительной роскошью.

Я усмехнулся, постукивая пером по столу.

— Сильно ударило по эго? Это падение на пол? Признание себя «подарочным приложением»? — Я поймал ее взгляд, пытаясь разглядеть хоть искру былого огня. — Или это новый уровень игры?

Бирюзовые глаза сверкнули.

— Порой приходится чем-то жертвовать, князь. Личным. Очень личным. Может, перейдем к делу? — Ее голос был ровным, но в нем чувствовалось напряжение натянутой тетивы.

Я тяжело вздохнул, откидываясь на спинку кресла. Шах и мат. Она загнала меня в угол своим «деловым» тоном.

— Хорошо. Для начала скажи, чего ты хочешь. Конкретно. Без слез и театра.

Элиана выпрямилась. Глаза загорелись холодным светом полководца, составляющего условия капитуляции.

— Я хочу, — начала она четко, формально, — гарантированной защиты региона Штормгард от нападений Аскаронского королевства силами Драконхейма. Гарантированной защиты от посягательств герцогов и графов нашего королевства, которые видят в нашей слабости возможность поживиться. Права управлять моими землями, моим народом. И… — она сделала едва заметную паузу, — … обещание не угнетать народ Штормгарда. Не выжимать из него последние соки в угоду Вашей… казне.

Я внимательно слушал, мысленно прикидывая стоимость такого «щита». Армия, логистика, политический риск…

— А что получу взамен? — спросил я прямо. — Кроме «подарочной» жены и региона на грани коллапса?

— Земли, — ответила она без колебаний. — Мою армию, сколько ее осталось. Мой народ. Все ресурсы Штормгарда — рудники, леса, порты. И… — она посмотрела мне прямо в глаза, — … тайные знания Дома Штормгард. Архивы. То, что копилось веками. То, что может быть полезно… Драконьей Крови.

Тайные знания. Это звучало интригующе. Очень. Но…

— Если я возьму тебя в жены, — начал я, переходя на более опасную территорию, — мне придется объясняться. С моей любезной тетушкой из Аскарона, которая уже прислала мне одну невесту и пять тысяч кошковоинов. И с королем Вильгельмом, который и так смотрит на меня, как на занозу в заднице. Отношения и так натянуты хуже тетивы перед выстрелом. — Я наклонился вперед. — Плюс… мне нужны жены, которые будут себя вести послушно. Рожать наследников. Не устраивать скандалы. А учитывая твою любовь фыркать, как недовольный конь, и размахивать мечом на передовой… — Я кивнул в сторону, где за дверью маячил призрак Лиры. — Это может стать проблемой. Большой проблемой.

Элиана сжала губы. В ее глазах мелькнуло знакомое пламя — пламя воительницы, загнанной в клетку.

— Вы хотите… запереть меня? — спросила она тихо, но с такой силой, что слова будто обжигали. — В золотой клетке княжеского гарема? Отобрать меч? Заставить вышивать крестиком и пить чай с булочками? — Она сделала глубокий вдох. — Если… если это спасет мой народ… то я готова пойти на это. Но…

Но. Это «но» повисло в воздухе, густое, как дым после взрыва. Что скрывалось за ним? Бунт? Тайный план? Отчаяние?

И тут дверь кабинета распахнулась. Без стука. На пороге стояла Ирис.

И… что за черт⁈ Ее платье… Оно стало еще короче! Черная ткань, и без того откровенная, теперь едва прикрывала бедра. Она явно отстегнула часть нижних оборок или подняла подол. И когда она вошла, неся поднос с фарфоровым чайником и чашками, я отчетливо видел черные кружевные трусики с каждым ее шагом. Она шла с подчеркнутой небрежностью, будто демонстрируя товар.

— Чай, Ваша Светлость, — произнесла она ледяным тоном, ставя поднос на стол с таким грохотом, что чашки задребезжали. Ее синие глаза скользнули по Элиане с таким презрением, что могло бы испепелить. Потом она взяла одну чашку, налила кипятка… и ее рука с чашкой намеренно поехала в сторону Элианы. Не «случайно» задела. Целенаправленно двинулась, чтобы опрокинуть обжигающую жидкость на бирюзовый шелк!

Рефлексы попаданца, обостренные драконьей кровью и годами уворачивания от офисных интриг, сработали быстрее мысли. Моя рука метнулась вперед, как кобра. Пальцы сжали раскаленный фарфор за мгновение до того, как чай мог ошпарить Элиану. Несколько капель все же брызнули на скатерть.

— Ой, — произнесла Ирис с фальшивым сожалением, отводя глаза. — Я такая неловкая сегодня. — Потом ее холодный, как айсберг, взгляд упал на меня. — А Вы… такой ловкий.

Я поставил чашку на стол, чувствуя, как гнев начинает кипеть под черепом.

— Да, — ответил я спокойно, глядя на нее. — Было бы нехорошо, если бы леди Элиана ошпарилась. Пришлось бы срочно снять с нее платье. Осмотреть ожоги, знаете ли.

Ирис фыркнула, скрестив руки на груди (отчего декольте стало еще опаснее).

— Еще чего! — язвительно бросила она. — У нас нет лишних платьев на каждый случай! Особенно таких… дорогих. — Она кивнула на наряд Элианы.

Нет лишних платьев? — Мысленно я расхохотался. — Мне кажется, на каждом углу этого поместья уже валяются платья, кружевные комплекты и прочие «аргументы» женской войны. Эх. А ведь совсем недавно Ирис восхищалась Элианой, называла ее «воительницей», а меня — «навозным жуком» перед ней…

Мои мысли резко прервала Элиана. Она медленно поднялась из кресла. Ее бирюзовые глаза, полные ледяной ярости, были прикованы к Ирис.

— Что за поведение у служанки⁈ — ее голос звенел, как обнаженная сталь. — Если моему князю захочется увидеть меня без платья, — она подчеркнула «моему», — то он может об этом попросить в любой момент. Ведь я буду его второй женой. — Она сделала шаг к Ирис, ее взгляд скользнул вниз, к откровенно короткому подолу, и ее губы изогнулись в жестокой усмешке. — А ты? Ах, да… Простолюдинка. Без роду, без племени. Без вкуса. И без стыда, судя по всему. Твоя… щелка так и мелькает перед глазами. Наверное, уже всех рыцарей в гарнизоне удовлетворила? Или только тех, кто не разглядел, что за дешевкой прикрыта?

Тишина в кабинете стала звенящей. Ирис застыла, будто ее ударили обухом между глаз. Ее лицо побелело, потом залилось густым румянцем ярости и унижения. Синие глаза вспыхнули таким чистым, неразбавленным ненавистью огнем, что стало страшно. Ее рука непроизвольно дернулась к бедру, где обычно висел кинжал. Но кинжала не было. Только кружевные трусики.

Щелка. Удовлетворила. Слова Элианы повисли в воздухе, как отравленные кинжалы. Я сидел, затаив дыхание, понимая: эта фраза перешла все границы. Теперь взорвется не просто камеристка, а смертельно оскорбленная Ирис. И последствия будут… огненными.

Звук разбитого фарфора еще звенел в ушах, когда Ирис взорвалась. Не просто криком — оглушительным, пронзительным визгом ярости, который, я был абсолютно уверен, слышали даже кошковоины у ворот поместья.

— Я СОСАЛА И ДАВАЛА ТОЛЬКО МОЕМУ ДОРОГОМУ КНЯЗЮ! — ее голос бил в стекла, заставляя дребезжать чашки на подносе. Лицо ее пылало, синие глаза выжигали Элиану дотла. — И ОН ОБ ЭТОМ ЗНАЕТ! ВСЕ ЗНАЮТ! И Я ТАК ЕМУ БУДУ НАЯРИВАТЬ, ЧТО У НЕГО СИЛ НЕ ХВАТИТ НА ПЕРВУЮ ЖЕНУ! — она яростно ткнула пальцем в сторону двери, за которой маячила Лира, — А НА ВТОРУЮ УЖ ТЕМ БОЛЕЕ! ВОТ И ПОСМОТРИМ, КАКИХ ТАМ НАСЛЕДНИКОВ ТЫ РОДИШЬ, ЛЕДЯНАЯ ШЛЮХА!

Она перевела дух, грудь вздымалась под черным кружевом, едва сдерживающим ярость. Шагнула к Элиане, почти вплотную.

— И ВООБЩЕ! КАКОГО ХРЕНА ТЫ ТУТ ОРЕШЬ⁈ КТО ТЫ ТАКАЯ⁈ МОЙ КНЯЗЬ ТЕБЯ ЕЩЕ В ЖЕНЫ НЕ ВЗЯЛ! СЕЙЧАС ТЫ НАМ ВРАГ! И СКОРО ЛИБО ПОГИБНЕШЬ СО СВОИМ НИЩИМ НАРОДОМ, ЛИБО СТАНЕШЬ РАБЫНЕЙ, КОТОРУЮ АСКАРОНСКИЕ СОЛДАТЫ БУДУТ ИМЕТЬ НАПРАВО И НАЛЕВО! — Ирис злобно ухмыльнулась. — И ТВОЯ ДЕВСТВЕННОСТЬ ПОД ВОПРОСОМ! ЕЩЕ НАДО ПРОВЕРИТЬ! ВОН СКОЛЬКО У ТЕБЯ РЫЦАРЕЙ… Я ОБСЛУЖИВАЮ РЫЦАРЕЙ? ХА! ДА ТЫ САМА ПОТАСКУХА РЫЦАРЕЙ! КОРОЛЕВА ОРГИЙ! ШТОРМГРАДСКАЯ ПОХОТЛИВАЯ СУЧКА!

И, прежде чем Элиана, побледневшая от ярости и шока, успела что-то ответить или выхватить невидимый кинжал, Ирис изобразила ее. Гротескно, мерзко, с дикой злобой: она согнулась, сделала непристойные движения руками перед собой и ртом, дико закатив глаза и издавая хлюпающие звуки. Это был карикатурный, оскорбительный пантомимический стриптиз подразумеваемой «королевы оргий».

Элиана остолбенела. Ее бирюзовые глаза стали огромными, в них смешались невероятное оскорбление, ярость и… шок от наглости. Ее рука дрогнула — она инстинктивно потянулась к бедру, где должен был висеть меч, но его не было. Только шелк платья. Она открыла рот, чтобы заорать, броситься…

Но дверь кабинета с грохотом распахнулась, сорвавшись с петель. На пороге стояла Лира. Ее розовые уши были прижаты к голове, аметистовые глаза горели холодным адом, когти уже выпущены и блестели в свете люстр. Она не вошла — она ворвалась, как розовый ураган.

— Я НЕ ПОНЯЛА⁈ — ее голос был низким, вибрирующим рыком, который заглушил даже визг Ирис. — КТО ТАМ МОЕГО КНЯЗЮ СОСАТЬ СОБРАЛСЯ⁈ ЭТО МОЯ РАБОТА! МОЯ ЧЕСТЬ! МОЯ… ПРИВИЛЕГИЯ!

За ней, совершенно невозмутимый, как будто несет не сладости, а священные реликвии, вошел сэр Годфрик. В его руках был огромный серебряный поднос, ломящийся от пирожных, конфет и бутылки чего-то крепкого. Он аккуратно поставил поднос на единственный свободный угол стола, не обращая внимания на бушующую вокруг бурю.

— Держите, государь, — произнес он с почтительным поклоном в мою сторону. — Сладостей княжества. Подкрепление. — Он окинул взглядом сцену: Ирис, пылающую и готовую к прыжку; Элиану, бледную и трясущуюся от ярости; Лиру, хищно ощетинившуюся. Его лицо расплылось в блаженной улыбке. — Сейчас, чувствуется, будет… грязно. Очень познавательно.

Я тяжело вздохнул, отодвигая чашку с чаем подальше от края стола. Чугун в голове начал плавиться от напряжения. Я посмотрел на Годфрика.

— Может, их все же остановить? — спросил я без особой надежды.

Годфрик покачал головой, его глаза блестели азартом знатока.

— Не-е-ет, Ваша Светлость! — прошептал он с упоением. — Отхватим по полной! Хлеще, чем Генрих II у гор Шельмы! Помните? Там тоже три барышни за корону спорили… — Он мечтательно закатил глаза. — Да и зрелище… зрелище намечается первоклассное! Как вы говорили? Мокрые… маечки? — Он смачно чмокнул губами, глядя на Ирис, чье «платье» и так уже было на грани самоуничтожения, и на Лиру, от которой буквально исходил пар ярости.

Я невольно улыбнулся. Абсурд побеждал. Всегда. Я откинулся в кресле, подняв руки в жесте «Валяйте, девчонки».

И они «валянули».

Ирис, увидев Лиру, перенаправила ярость:

— А ты чего, кошка⁈ Не видишь — я с шлюхой благородной разбираюсь⁈ Место твое на кухне, ушастая! Или на коврике у ног господина!

Лира ответила не словами. Она прыгнула. Стремительно, как пантера. Не на Ирис. На Элиану. Ее когтистая лапа метнулась к лицу «второй жены».

— Кыш, грязная птица! Убирайся из гнезда!

Элиана отпрыгнула с неожиданной ловкостью, ее бирюзовое платье взметнулось. Она не была вооружена, но годы тренировок взяли свое — она блокировала кошачью лапу предплечьем, приняв удар на себя. На тонкой коже мгновенно выступили красные царапины.

— ДЕРЗКАЯ ТВАРЬ! — закричала Элиана, забыв про всякую дипломатию. Она попыталась схватить Лиру за хвост.

Ирис, видя, что ее «противницу» атакуют, на мгновение растерялась, а потом с визгом бросилась… помогать Лире? Нет. Она попыталась ухватить Элиану за волосы.

— Вот тебе, аристократка! Получай!

Кабинет превратился в адский вихрь летящей мебели, раздираемой ткани, визга, рычания и предсмертных воплей Бертрама из-за двери (где он, видимо, все еще обнимал колонну). Пирожные с подноса Годфрика полетели первыми жертвами, размазываясь по полу и стенам. Чашка с чаем, которую я так героически спас, разбилась вдребезги.

Сэр Годфрик стоял, как завороженный, комментируя сквозь хруст конфеты:

— О-хо-хо! Леди Ирис в углу прижала! Молодец! Ах, Леди Лира — царап-царап! По морде! Так ей, ледяной! Ой, а Леди Элиана не промах… Локтем в живот кошечке… Браво! Вот это женская сборная! Хоть сейчас на ринг! За булочки Роксаны!

Я наблюдал, чувствуя, как смех и ужас борются во мне. Моя «вторая жена» пыталась оторвать ухо моей «первой жене». Моя «фаворитка» пыталась выдрать волосы «второй жене». А «первая жена» норовила выцарапать глаза обеим. Идеальная политическая стабильность.

Лира, получив локтем под дых от Элианы, откатилась, шипя. Ее аметистовые глаза нашли меня в этом хаосе. В них горел не только гнев, но и… обида. И дикое желание доказать свою правоту. Самый быстрый способ?

Она развернулась, ее хвост взметнулся, и она… плюнула. Прямо в чайник на подносе. Точным, ядовитым плевком.

— Лечись, заразуха! — прошипела она в сторону Элианы. — Моя слюна целебная! Для кошачьих! Для тебя… — она оскалилась, — … будет просто больно. Очень.

Элиана, отбиваясь от Ирис, побледнела еще больше. Лечиться слюной кошколюдки? Это было за гранью. Я вскочил наконец. Хватило. Даже для цирка. Пора разнимать гладиаторов, пока они не разнесли кабинет и друг друга в клочья. Хотя… зрелище и правда было эпичным. «Мокрые маечки» Годфрика уже не казались шуткой — все трое были в поту, с разорванной одеждой, дышали, как загнанные лошади. И выглядели чертовски сексуально в своем гневе. Проклятая реальность этого мира.

Дымящийся чайник со слюной Лиры, разбитый фарфор, размазанные по дубовому полу пирожные, клочья бирюзового шелка и черного кружева — кабинет напоминал поле боя после нашествия разъяренных фурий. Воздух гудел от тяжелого дыхания трех женщин, стоящих по углам, как пантеры в клетке, готовые снова броситься в драку. Даже Годфрик притих, смакуя последнюю конфету с видом знатока, оценивающего кровавый, но зрелищный бой.

— Значит так! — мой голос грохнул, как удар гонга, перекрывая все. Он звучал не просто громко. Он звучал княжески. Властно. Безапелляционно. Впервые за долгое время — без иронии, без цинизма. Чистая команда. Все трое вздрогнули, разом повернув головы ко мне. Даже Лира прижала уши. — Отцепились друг от друга! Устроили тут, понимаешь, цирк шапито в моем кабинете! Хватит!

Я поднял указательный палец, словно клинок, направляя его сначала на Лиру. Она встрепенулась, ее аметистовые глаза широко раскрылись.

— Ты! — рявкнул я. — Приводи себя в порядок! Волосы, уши, хвост! Свадьба через три дня! Я не хочу видеть невесту, похожую на кошку, выигравшую драку в помойке! Иди! Сейчас же!

Глаза Лиры заблестели — не обидой, а азартом. «Свадьба! Он сказал о свадьбе! Значит, все в силе!» Ее хвост дернулся, но она лишь кивнула, быстро поправив серебристую диадему, которая чудом уцелела.

— Ты! — мой палец, как стрела, метнулся к Ирис. Она стояла, дыша неровно, черное «платье» сползло еще ниже, открывая еще больше кожи. — Приведи служанок! Немедленно! Пусть тут отмоют полы, выбросят этот чайник со слюной и приведут все в божеский вид! А потом — приготовь мне ванну! В термах! И… — я сделал паузу, глядя ей прямо в синие, все еще пылающие гневом глаза, — … я пойду туда один. Поняла? Один.

Ирис замерла. Ее взгляд промелькнул к Лире, потом ко мне. В глазах — ярость, ревность, но и… понимание? Она резко кивнула, подтягивая едва державшееся на ней тряпье.

— Ты! — палец остановился перед Элианой. Она сидела на полу, опираясь на руку, ее бирюзовое платье было порвано на плече, волосы выбились из строгой прически. На руке краснели царапины от Лиры. Она смотрела на меня, в ее глазах — усталость, горечь и тлеющая искра прежней гордости. — Раздевайся… — начал я автоматически, и тут же спохватился, увидев, как ее глаза расширяются от шока. — Ох бля… ПЕРЕОДЕВАЙСЯ! — поправился я, чувствуя, как жар приливает к лицу. Проклятое проклятие неловкости! — Служанки дадут тебе одежду. Нормальную одежду. И отправь своих рыцарей в город! В гостиницу! Пусть отдохнут нормально, а не ждут тут под дверью, как стая голодных псов! Будешь ночевать в поместье. А твои дела и вопросы… — я тяжело вздохнул, — … обсудим после свадьбы с Лирой. После.

Элиана сжала губы, но кивнула. Слов не было. Только тень благодарности за хоть какую-то передышку и ясность в глазах. Она медленно поднялась, стараясь сохранить остатки достоинства.

— Ты! — мой палец нацелился на Годфрика. Он стоял, доедая конфету, с блаженным выражением лица.

— Я? — удивился он, но тут же его лицо расплылось в довольной улыбке. — Ага! Я! Чем служить, Ваша Светлость? Новую драку организовать? Или пирожных еще принести? Они вон, на полу, но… — он смачно чмокнул губами, — … пыльные, но съедобные!

— Да, ты! — я не сдержал улыбки. — Неси бухло. Хорошее. Крепкое. В термы. После того как служанки уберутся и ванна будет готова… — я глянул на Ирис, которая уже направлялась к двери с убийственным взглядом, — … мы с тобой посидим. Как настоящие мужики. Разберем ситуацию. Без дам.

Тишина.

Гробовая. Только тяжелое дыхание Элианы да шуршание ее порванного платья, когда она пошла к двери. Лира первая нарушила молчание. Она подошла ко мне совсем близко, ее розовые ушки опустились.

— Господин… — прошептала она, и в ее голосе впервые прозвучала не кошачья дерзость, а почти… покорность? Уважение к силе? — … я поняла. — Она подняла на меня огромные аметистовые глаза. — После свадьбы… я буду первой. И единственной в твоей постели. На первое время. — Это было не просьбой. Это было заявлением. Программой. Она развернулась и вышла из кабинета, ее серебристый шлейф волочился по грязному полу.

— Хм! — фыркнула Ирис, проходя мимо меня. Ее синий взгляд скользнул по моему лицу — ядовитый, но без прежней ярости. Скорее… оценивающий. Она исчезла за дверью.

Элиана, пошатываясь, дошла до порога. Она обернулась, ее бирюзовые глаза встретились с моими. Я грозно зыркнул на нее — напоминание, кто здесь главный, кто только что остановил адский шабаш. Она вздохнула, глухо, как стон, и молча вышла, потертая, но не сломленная.

Остались мы с Годфриком среди руин. Он тяжело вздохнул, положил свою лапищу мне на плечо. Запах хлебного кваса и пота смешивался с ароматом разбитых пирожных.

— Эх. Дамы, господин. Они такие… — он покачал головой с философским видом старого вояки. — Огоньки. Красиво горят, но и обжечься можно. И тушить — только хуже. — Он усмехнулся. — А ведь это их… всего три.

Я с расширенными глазами посмотрел на него.

— В смысле… всего три? — выдавил я. Три таких — это уже апокалипсис. Что будет, если больше?

Годфрик заухмылялся во всю свою широкую физиономию, его глаза хитро блеснули.

— Ваш член, Ваша Светлость… — он почтительно кивнул вниз, — … слишком дорогой инструмент. Слишком… ценный ресурс. Чтобы его делили всего три. Вот увидите. — Он многозначительно подмигнул. — Роксана не дремлет. А тетка Ваша… ой, что тетка Ваша выкинет! Хе-хе!

Он развернулся и зашагал к двери, напевая под нос старую, но внезапно обретшую новый смысл песню. Его голос, густой и чуть фальшивящий, заполнил опустевший кабинет:

"О славный князь, ты выбрал тяжелый путь!

Лучше меч словить в подмышку, чем трахать Роксанскую грудь!"

Дверь захлопнулась. Я остался один. Среди хаоса. Среди запахов битвы, сладостей и грядущего бухла. С чугунной тяжестью в голове и странным ощущением… что Годфрик, как всегда, прав. Самый тяжелый бой был еще впереди. И оружием в нем будут не мечи, а кружева, когти и бесконечные, безумные амбиции женщин, считавших мой «дорогой инструмент» своим законным трофеем. А тетка Марицель с ее оргиями и планами мирового господства? Она только раздувала этот костер. Я поднял с пола относительно целое пирожное, отряхнул. «Понеслась пизда по кочкам», — подумал я, откусывая. И это было только начало.