Князь: Попал по самые помидоры 18+

Глава 41 Скрипучий

Я стоял на склоне холма, опираясь на зазубренный меч. Внизу, куда ни кинь взгляд, простиралось море стали и плоти. Город трупов. Безумная армия Эрнгарда была повержена. Воздух был густым и сладковатым от запаха крови, гари и… чего-то кислого, вероятно, того самого «сквирта», что двигал этими бедолагами.

Цена была высокой. Среди алеющих плащей Драконхейма лежали и наши. Ополченцы барона Отто полегли почти все. Несколько кошколюдов тоже не дышали, их грациозные тела неестественно выгибались среди грубых лат. Сердце сжалось. Эти проклятые безумцы оказали достойное сопротивление. Чертовски достойное.

Я глубоко вдохнул, собираясь с силами для речи. Нужно было поднять дух оставшихся, отдать дань уважения павшим, пошутить, чтобы снять напряжение…

— Воины Драконхейма! — начал я, и мой голос, хриплый от усталости, прокатился над полем. — Мы…

И тут моя голова взорвалась.

Это не было похоже ни на что прежде. Не поток воспоминаний, не головокружение. Это было ощущение, будто чей-то гигантский кулак схватил мой мозг и начал выжимать его, как мокрую тряпку. Мир поплыл, краски смешались в буро-багровое месиво. Звуки — победные крики, стоны — слились в оглушительный, бессмысленный гул.

— Господин⁈

— Артур!

Голоса Лиры и Ирис прозвучали как будто из-под толщи воды. Я увидел их испуганные лица, бросившиеся ко мне, но их образы двоились и расплывались. Колени подкосились, и я с тяжелым стуком рухнул на землю, в грязь и кровь. Последнее, что я почувствовал, — их руки, хватающие меня, и панические крики, а потом… тишина и мрак.

Сознание вернулось внезапно. Я лежал на спине, глядя в крону невероятного, гигантского дерева, чьи ветви терялись в сияющей дымке. Воздух был чистым, пахло хвоей, мхом и… чем-то ещё. Сладким и терпким. Я попытался пошевелиться, но тело не слушалось, будто парализованное.

Повернув голову, я увидел его.

Ту самую белку. Хранителя Семени. Сквиртоника. Он сидел, прислонившись к корню, его размеры по-прежнему поражали. А между его мощных задних лап, на отполированном камне, покоились те самые, легендарные бубенцы, каждый размером с его голову. Они переливались в странном свете этого места.

Их, мыли. Три девушки в струящихся одеждах с невозмутимыми, прекрасными лицами омывали гигантские яйца розовой водой, начищая их до ослепительного блеска. Когда их взгляды скользнули на меня, в них не было ни любопытства, ни отстранённости. В них было чистое, нескрываемое презрение. Холодное, как лёд.

И тут громовой, хриплый голос, исходивший от белки, обрушился на меня:

— ХА! А вот и ты!

Сквиртоник повернул свою огромную голову. Его янтарные глаза, полные не мудрости, а ярости, были прикованы ко мне. Он отшвырнул в сторону огромный орех, который щёлкал до этого.

— Думал, спрячешься за спинами своих кошечек и дешёвыми фокусами с огнём из причинного места⁈ — проревел он, и от его рёва задрожала листва на Древе. — Ты посмел возжелать то, что принадлежит МНЕ! Ты похитил у меня целую армию душ! Они должны были пасть в ярости, наполнив МОЮ силу, а не твоё жалкое тщеславие! Ты… ты мне весь ритуал испортил! Я из-за тебя аж недокончил!

Одна из нимф, натиравшая бубенец маслом, с отвращением отвела взгляд, будто я был чем-то неприличным, что посмело нарушить их священнодействие.

Я попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип. Я был здесь пленником. И судя по тому, как сверкали глаза у этого бога-белки с комплексом Наполеона, дела мои были хуже некуда. Гораздо хуже, чем на любом поле боя.

Я лежал, всё ещё не в силах пошевелиться, и смотрел на разгневанное пушистое божество. Голова гудела, но яростный рёв прояснил в ней одно — надо включать режим выживания. И дипломатию.

— В-великий Сквиртоник… — просипел я, едва шевеля губами. — Чем… чем я, жалкий смертный, мог навредить такому… такому могущественному божеству? Чьи… э-э-э… семенники… — я сделал паузу, чтобы собраться с силами, — … чьи семенники являются эталоном мощи и величия, коему завидуют все мужи от мала до велика, включая, не сомневаюсь, самого Творца?

Рёв Сквиртоника стих. Его огромные уши дёрнулись. Он наклонил голову, и его гневный взгляд сменился выражением любопытства.

— Что-что? — прорычал он, но уже без прежней ярости. — Повтори. Про эталон.

— Я сказал, что Ваши… бубенцы… — я сглотнул, выбирая слова, — … являются истинным воплощением божественной силы. Их размер, их идеальная форма, их… сияние… — я кивнул в сторону нимф, которые с новым рвением принялись их натирать, услышав комплимент объекту своего поклонения. — Это то, к чему стремится любая жизнь, но достигают лишь избранные. Избранные, как Вы.

Сквиртоник задумался, почесав лапой за ухом. Гнев будто испарился, сменившись самодовольным мурлыканьем.

— М-да… — протянул он. — Мудрый ты, однако, малый. Редкий смертный способен оценить истинное величие. Вижу, ты человек со вкусом. — Он величественно кивнул. — Ладно… признаю, особых претензий к тебе у меня и нет.

— Как… нет? А армия? Рёв? «Испортил ритуал»?

— Пустяки! — махнул лапой Сквиртоник. — Я просто… исполнял волю. Король Эрнгарда принёс дохрена рассола. Качественного, выдержанного. Ну, я и благословил его армию. А куда она пошла — это уже не мои проблемы. Я вообще-то больше по… эстетической части. — Он снова с самодовольством посмотрел на свои омываемые сокровища.

— Но Вы же сказали… «посмел возжелать то, что принадлежит мне»… — не унимался я.

Белка замерла. Её глаза округлились, словно она сама только что осознала, что проболталась.

— А… это… — он заёрзал. — Ну, вообще-то… это не король так уж хотел тебя убить. Это… ммм… Роксана. Да, Роксана попросила сделать ему это благословение и направить армию именно на тебя. Сказала, что ты… угроза божественному порядку.

Услышав это имя, я не выдержал.

— Так я и знал! Эта коварная сучка! — вырвалось у меня. Нимфы, мывшие яйца, в едином порыве возмущённо ахнули, а одна даже бросила в меня свою бархатную тряпочку. — У неё только одно желание — быть единственной богиней! Чтобы все молились только ей, все сквиртали от её имени и никто не смел посягать на её власть! Она хочет прибрать к рукам весь поток божественной энергии!

Сквиртоник, который до этого казался лишь слегка озадаченным, вдруг застыл в ужасе. Его мех встал дыбом.

— ЧТО⁈ — проревел он так, что с Древа посыпались листья. — ОНА ЧТО⁈ Она хочет… СКВИРТИТЬ САМОСТОЯТЕЛЬНО? Без… без моего благословения? Без моих… бубенцов⁈

Он вскочил на задние лапы, его огромные яйца грозно раскачивались.

— Это… это мерзко! Это противоестественно! — кричал он, размахивая лапами. — Меня, меня Древние создали, чтобы я доводил девушек до сладостного сквирта! Чтобы они кричали от наслаждения! А не какая-то… страшная баба-богиня, которая лезет не в свои дела! Она хочет украсть саму суть моей силы!

Он тяжело дышал, его глаза метали молнии. Нимфы в страхе попятились.

— Хорошо, — прошипел Сквиртоник, снова опускаясь на все четыре лапы и смотря на меня с новым, решительным выражением морды. — Ты, смертный, открыл мне глаза. Эта Роксана… она не просто интриганка. Она — еретичка! Посягательница на священный сквирт!

Он ткнул в меня лапой.

— Ладно. Ты свободен. И считай, что мой гнев исчерпан. У меня теперь есть враг куда опаснее. — Он повернулся к нимфам. — Девочки! Усилить натирку! И принести мне самый большой орех из запасов! Мне нужно подкрепиться для грядущей битвы!

Моё тело вдруг обрело лёгкость. Я почувствовал, как камень свалился с души. Пусть ненадолго, но я обрёл могущественного союзника в лице обиженной белки с комплексом неполноценности. В этом безумном мире и это было победой.

Сознание вернулось резко, как удар хлыста. Я не плавно открыл глаза, а скорее вынырнул из тёмной, безвоздушной пустоты. Первое, что я почувствовал, — прохладную, влажную ткань на своём лбу. Второе — лёгкий, едва уловимый аромат, который я теперь ассоциировал только с ней.

Элиана.

Она сидела на краю кровати, её лицо было бледным и осунувшимся от беспокойства. В её руках был платок, которым она нежно вытирала пот с моего виска. Увидев, что мои глаза открыты, её собственные широко распахнулись, наполняясь таким чистым, безудержным облегчением, что у меня ёкнуло сердце.

— Артур! — выдохнула она, и её голос дрогнул. Она бросила платок и, не сдерживаясь, припала ко мне, обвивая руками шею и прижимаясь щекой к моей груди. — Ты вернулся! Боги, я думала… мы все думали…

Я с трудом поднял руку и слабо похлопал её по спине, ощущая, как дрожит её тело.

— Всё в порядке… — прохрипел я. Горло было сухим, как пемза. — Я… где я?

Элиана отстранилась, всё ещё держа меня за плечи, будно боялась, что я испарюсь.

— Это одна из комнат в усадьбе барона Отто, — пояснила она, окинув взглядом убогую обстановку: потертый гобелен, простая дубовая мебель. — Мы перенесли тебя сюда после… после того как ты потерял сознание на поле боя.

Я медленно кивнул, пытаясь собрать мысли в кучу. Поле боя… трупы… белка… Роксана…

— Что… что происходит? — спросил я, пытаясь приподняться на локте. Элиана помогла мне, подоткнув под спину подушки.

Её лицо снова стало серьёзным, в глазах появилась тень былой, ледяной княжны, но теперь она была смешана с горечью.

— Королевство… королевство сейчас в затруднении, Артур, — начала она тихо. — Мы сокрушили мощную армию врага. Твоё… — она слегка покраснела, — … твоё уникальное оружие и ярость кошколюдов Лиры обратили их в бегство. Но это была лишь одна рука чудовища.

Она опустила взгляд, сжимая край одеяла.

— Пока мы сражались здесь, Аскарон… твоя тётя, Марицель… её армия захватила Штормгард. Мой дом. — её голос предательски дрогнул на последних словах. — Слухи говорят, что король Вильгельм сломлен. Потери слишком велики. Королевство готово капитулировать перед Аскароном.

Я положил свою руку поверх её сжатых пальцев.

— Элиана… мне жаль. Я знаю, что значит терять дом.

Она покачала головой, заставляя себя быть сильной.

— Всё хорошо. Моя семья… то, что от неё осталось… в безопасности. Отец и мать успели бежать. Но… — она замолчала, и в её глазах появилась новая, странная боль. — Я получила письмо. Тайно. От брата.

Она посмотрела на меня, и в её взгляде читалась растерянность.

— Он… он не понимает. Он не знает всей правды. Он думает, что я здесь, в позорном плену у тебя. Что ты меня унижаешь и оскверняешь. — Она сглотнула. — Он поклялся… что убьёт тебя. Что вырвет меня отсюда. Он не верит, что я… что я могу быть здесь по своей воле.

В её голосе не было страха за себя. Была боль за брата, за эту пропасть непонимания, что лёгла между ними. И был страх за меня.

Я сжал её руку. Передо мной снова возник образ яростного блондина на стенах горящего Штормгарда. Теперь у этого образа было имя и мотивация. Месть за сестру. Ирония судьбы была горькой, как полынь: я стал для неё спасением, а для него — исчадием ада.

— Он любит тебя, — тихо сказал я. — Это делает его опасным. И… достойным уважения.

— Я не хочу, чтобы вы сражались! — вырвалось у Элианы, и в её глазах блеснули слезы. — Он последнее, что у меня осталось от прежней жизни!

Я откинулся на подушки, чувствуя тяжесть наваливающихся проблем. Победил одну армию, чтобы получить другую, куда более личную и опасную. И за спиной у всех них маячила улыбка коварной богини и тень моей собственной тётушки.

Я посмотрел на Элиану, на её глаза, полные слёз и страха за брата, и почувствовал прилив странной нежности. Я притянул её к себе, обняв одной рукой.

— Всё будет хорошо, — сказал я твёрдо, глядя прямо на неё. — Ты слышишь меня? Всё будет хорошо. У нас есть… э-э-э… могущественный союзник. Одно божество, которое, я уверен, нам поможет. Правда, он сейчас немного занят… своими бубенчиками. Но как только разберётся с личными делами, я уверен, он не оставит нас в беде.

Элиана смотрела на меня с полным недоумением. «Божество… бубенчики…» — это явно не укладывалось в её картину мира. Но она увидела в моих глазах не бред, а непоколебимую уверенность и решимость. Она медленно кивнула, доверяя не словам, а мне.

— Хорошо, Артур, — просто сказала она. — Я верю тебе.

Решив, что пора вставать и действовать, я резко сбросил с себя одеяло. И тут же застыл.

Я был абсолютно голый.

— Э… а это что? — спросил я, оглядывая своё обнажённое тело. — Почему я… в чём мать родила?

Элиана слегка покраснела, но ответила вполне практично:

— Вас нужно было омыть после боя, господин. Вы были весь в крови, пыли и… ну, Вы понимаете. Одежда вся испорчена.

Её взгляд скользнул вниз по моему телу, и она вдруг резко замолкла. Её глаза расширились, буквально выскочив из орбит. Она смотрела не на мой член, а чуть ниже, с таким выражением лица, будто увидела пришельца.

— Артур… — прошептала она, поднимая на меня шокированный взгляд. — Это… это же…

Я посмотрел туда же. И обомлел.

Мои яйца. Мои привычные, ничем не примечательные яйца. Они… набухли. Распухли так, что стали размером с два крупных апельсина. Они тяжело покоились между ног, неестественно большие и, что странно, отливавшие каким-то здоровым, перламутровым блеском.

— Что за ху… — начал я, но Элиана перебила меня, её голос дрожал от смеси ужаса и изумления.

— Это благословение Сквиртоника! — выдохнула она. — О нём ходят легенды! Но я думала, это метафора! Оно дарует не только ярость, но и… и вот ЭТО! Божественная плодовитость и… и мощь!

Я лежал в полном, абсолютном ахуе. Сквиртоник… этот грёбаный перекати-поле с комплексами… он что, поделился со мной своей… сущностью? В виде таких вот трофеев?

Пока я переваривал этот шокирующий факт, Элиана, словно загипнотизированная, медленно протянула руку. Её пальцы, холодные и нежные, коснулись моей мошонки. Она не сжимала, а просто осторожно провела по коже, ощупывая невероятные размеры.

— Боги… — прошептала она, и в её голосе прозвучал уже не шок, а какое-то странное, почти благоговейное любопытство. — Они… они настоящие. Такие… полные силы.

Её прикосновения стали увереннее. Она начала нежно гладить мои вновь обретённые сокровища, словно боясь повредить хрупкий божественный артефакт. А я лежал и смотрел на потолок, понимая, что моя жизнь окончательно и бесповоротно превратилась в сюрреалистичный фарс. Враги, интриги, война за трон… и вот теперь — божественные яйца, которые ласкает моя предательница. Лучше и придумать нельзя.

Элиана замерла на мгновение, её дыхание стало прерывистым. Затем, словно повинуясь какому-то древнему инстинкту, она медленно склонилась ниже. Её светлые волосы, как шелковистый водопад, рассыпались по моему животу и бёдрам, их лёгкое прикосновение заставляло кожу покрываться мурашками.

Потом я почувствовал её губы. Тёплые, влажные, они коснулись моей невероятно увеличенной мошонки. Сначала это был просто нежный поцелуй. Затем её язык — плоский, шершавый и удивительно ловкий — принялся ласкать мои яйца. Она водила им по коже, заставляя её натягиваться от напряжения, обводила кончиком каждое яичко, словно пробуя на вкус этот дар божественного безумия. Её рука тем временем сжала мой член, который и так стоял колом, и начала ритмично двигаться вверх-вниз, её пальцы искусно играли с головкой, а большой палец водил по уздечке. Время от времени она прерывала свои ласки языком на яйцах, чтобы провести им по стволу, и тогда по телу пробегала новая волна огня.

Её попка, круглая и упругая, находилась прямо рядом с моим бедром. Я, не в силах больше терпеть, запустил руку под её платье, нащупал тонкое кружево трусиков и одним резким движением стащил их вниз. Мои пальцы немедленно нашли её влажную, горячую плоть. Один палец скользнул в её киску, которая была на удивление тесной и уже pulsating в такт её дыханию. Другой палец, смоченный её соками, начал круговыми движениями нажимать на её крохотную, упругую заднюю дырочку, заставляя Элиану вздрагивать и тихо постанывать.

— Артур… — простонала она, и в её голосе была уже не неуверенность, а дикое, нетерпеливое желание.

Она повернулась ко мне, её лицо было пылающим, глаза потемнели от страсти. Опираясь руками о мою грудь, она приподнялась и нависла над моим членом. Один её рука отодвинула ткань платья, обнажив идеальную, высокую грудь с набухшими, тёмно-розовыми сосками. Она направила мой член к своему входу и, глядя мне прямо в глаза, медленно, с наслаждением опустилась на него.

Её внутренности были обжигающе горячими и невероятно тесными. Она приняла его не сразу, с трудом, с тихим стоном, но её тело жаждало этого. Как только он вошёл в неё полностью, она замерла на секунду, запрокинув голову, а затем начала двигаться.

Сначала это были медленные, глубокие покачивания бёдрами, позволяющие ей привыкнуть к его размеру. Но очень скоро её движения стали быстрее, резче, почти отчаянными. Она скакала на мне, её грудь подпрыгивала в такт, а из её губ вырывались хриплые, животные стоны. Её пальцы впились в мои плечи, оставляя красные полосы.

Вид её дикого, потерявшего голову от наслаждения тела, её крики и эта невероятная, сжимающая хватка её влагалища свели меня с ума. Мои руки впились в её упругую попку, я помогал ей двигаться, направляя её, шлёпая по её плоти, чувствуя, как её тело отзывается на каждое прикосновение новой дрожью.

Возбуждение достигло пика слишком быстро. Я почувствовал, как из глубин моих новых, божественных яиц поднимается мощная, неконтролируемая волна. С громким, срывающимся криком я кончил. И это была не просто эякуляция. Это был поток. Огромное, невероятное количество горячего семени хлынуло в неё, заполняя её до отказа. Элиана завизжала — не от боли, а от шока и невыразимого удовольствия, её тело затряслось в мощном оргазме, и из неё самой вырвался тёплый, прозрачный сквирт, оросивший мои бёдра и живот.

Когда спазмы наконец стихли, она с трудом, будто он весил центнер, вытащила мой всё ещё пульсирующий член и без сил рухнула на меня. Её тело обмякло, она тяжело дышала, прижимаясь к моей груди, вся трясясь от пережитого. Мы лежали в молчании, оба покрытые потом, её соками и моим семенем, которое медленно вытекало из неё на простыни. В воздухе витал тяжёлый, сладковатый запах секса и полного, животного удовлетворения.