Князь: Попал по самые помидоры 18+

Глава 31 Ущелье

В походном шатре царил полумрак, нарушаемый лишь трепетным светом масляной лампы, подвешенной к центральному шесту. Я стоял, склонившись над грубо сколоченным столом, на котором была развернута карта окрестностей. Пальцем я водил по укрепленным позициям врага у подножия горы, на вершине которой, подобно орлиному гнезду, располагался город Скальный Венец. Взять его лобовой атакой было бы самоубийством. Штурм по склону — безумием. Осада — слишком долго.

Мысли путались, рождая и тут же отвергая одну рискованную идею за другой. Воздух в шатре становился все гуще, казалось, он вот-вот вспыхнет от напряжения.

И вдруг он и вправду вспыхнул.

Сперва это был едва уловимый аромат — смесь спелого граната, дорогих духов и озонного запаха после грозы. Затем воздух задрожал, затрепетал, и прямо передо мной, из ничем не нарушенного пространства, зародилось и стало наливаться сиянием марево.

Я отшатнулся, рука инстинктивно потянулась к эфесу меча, но сердце бешено заколотилось не от страха, а от чего-то иного. Щемяще-приятного и опасного.

Марево сгустилось, приняв форму ослепительно прекрасной женщины. Роксана. Она парила в воздухе на несколько дюймов над половиками шатра, ее темные волосы были разметаны невидимым ветром, а в глазах плескались целые галактики насмешливого торжества. Ее улыбка была обещанием немыслимого греха.

— Скучаешь, моя игрушка? — ее голос был ласковым, как плюшевые кандалы, и проникал прямиком в мозг, минуя уши.

Я почувствовал, как земля уплывает из-под ног. Голова закружилась, не от страха, а от какого-то пьянящего, всепоглощающего счастья. Ее присутствие было наркотиком, от которого немело тело и мутился разум. Я поплыл, едва удерживаясь на ногах, опершись о стол.

— Роксана… — выдавил я, и мой собственный голос показался мне чужим, захлебнутым восторгом.

— Ты такой серьезный, мой маленький дракончик, — она проплыла по воздуху ко мне, обвивая мою шею невесомыми руками, которые были лишь иллюзией, но от их прикосновения по коже бежали мурашки. — Ломаешь свою хорошенькую головку над картой? Все так просто…

Она легким движением подплыла к столу, и ее палец, сияющий, как раскаленный металл, ткнул в карту. Не в сам город, а в узкую, едва заметную щель у его подножия — ущелье, которое на карте даже не имело названия.

— Вот твой путь, — прошептала она, и ее губы почти коснулись моего уха. От этого в животе все перевернулось. — Старая пещера. Забытая всеми. Она ведет прямиком в старые винные погреба под цитаделью. Прямо в сердце Скального Венца.

Ее слова обволакивали мой разум, как теплый мед. Она летала вокруг меня, как ослепительная бабочка, и каждый ее взгляд, каждое движение обещали не только победу, но и нечто бесконечно большее.

— Проберись туда ночью с самыми верными. Открой ворота изнутри. Или… — она игриво щелкнула пальцами, и на них вспыхнул крошечный огонек, — устрой там такой пожар, что они побегут с горы сами, как перепуганные овечки. Быстро. Эффективно. Победа будет твоей, и ты получишь… свою награду.

Она сказала это с такой сладкой интонацией, что у меня перехватило дыхание. Идея была гениальна в своей простоте. Соблазнительна. Слишком соблазнительна.

Но где-то в глубине, под толщей этого опьяняющего счастья, шевельнулся холодный червячок сомнения. Ее совет был слишком удобен. Слишком прям. Словно она вела меня за руку прямиком в ловушку. Или на самое интересное шоу в ее долгой жизни.

Я выдохнул, пытаясь совладать с бьющим через край восторгом.

— Пещера… — переспросил я, заставляя свой разум работать. — Она охраняется?

Роксана рассмеялся, и ее смех был похож на звон хрустальных колокольчиков.

— Охраняется? Паутиной, пылью и страхами суеверных горожан. Они давно забыли о ней. Это будет твой маленький секрет. Наш маленький секрет.

Она медленно начала таять, растворяться в воздухе, оставляя после себя лишь дурманящий аромат и жгучую уверенность в победе.

— Спеши, мой дракон… — прозвучал ее последний шепот, уже из ниоткуда. — Игра только начинается…

Я остался один в шатре, все еще опираясь о стол. Сердце бешено стучало. План был. Идеальный, рискованный, безумный план. И предложила его богиня, чьи намерения были темнее самой глубокой пещеры. Но выбора, похоже, у меня не было.

Я собрал своих командиров в том же шатре. Воздух внутри был густым и напряженным. Лира стояла, стараясь принять максимально деловой вид, но ее легкие покачивания из стороны в сторону и то, как она изредка украдкой потирала свою многострадальную попку, выдавали ее дискомфорт после вчерашнего «воспитательного сеанса». Тыгтыгович, кошачий командир, неподвижно сидел на корточках, его желтые глаза безмятежно смотрели в никуда, а кончик хвоста лишь изредка подрагивал. Годфрик, напротив, переминался с ноги на ногу, нервно почесывая щетину.

— У меня есть план, — начал я без предисловий, указывая на ущелье на карте. — Мы идем туда. Там есть пещера, которая ведет прямиком в винные погреба цитадели.

Годфрик аж подпрыгнул, и его лицо вытянулось.

— Туда⁈ Милорд, вы шутите? В Ущелье Плачущих Духов? Туда уже сто лет никто не ходил! Там, по легендам, живет… э-э-э… Чудо-Юдо десятиглавое, которое жрет камни и плюется ядом! Или гигантский слизень, который растворяет доспехи! Или…

Тыгтыгович медленно повернул к нему свою морду. На его звериной пасти появилось нечто, отдаленно напоминающее презрительную усмешку.

— Люди, — прохрипел он, и в этом одном слове поместилась вся вселенская усталость от человеческой глупости. — Вы сами придумываете сказки, чтобы бояться темноты, а потом сами же и труситесь. Мы, кошколюды, не верим в сказки. Мы верим в то, что можно поцарапать. Или съесть.

Лира на его фоне фыркнула, но сразу же сморщилась от боли и снова принялась нежно гладить свою поврежденную кожу через ткань платья.

— Мое решение окончательное, — твердо сказал я, пресекая дальнейшие споры. — Если там и правда есть какое-то «Чудо-Юдо»… — я с силой ткнул кулаком в ладонь, — мы его разъебем. Понятно? Тыгтыгович, собери своих лучших охотников. Бесшумных и быстрых. Мы идем с наступлением темноты.

Кошкокомандир издал низкое, одобрительное урчание и кивнул.

— А что я? — оживился Годфрик, видимо, просто чтобы быть при деле.

— Ты, капитан, сделаешь самое важное, — я обвел его своим взглядом. — Возьмешь основной отряд и будешь штурмовать главные ворота.

Лицо Годфрика стало абсолютно белым.

— Штурмовать? Лобовой атакой? Но они же… они же нас сверху как уток перестреляют!

— Не штурмовать по-настоящему, болван! — не выдержал я. — Создавать шум. Грохот. Пыль. Крики. Пусть они думают, что это главная атака. Ты должен отвлечь на себя все их внимание, пока мы будем пробираться по пещере. Чем громче и яростнее будет твоя «атака» — тем лучше. Понял?

Облегчение медленно разлилось по лицу Годфрика. Шуметь и делать вид, что он яростно атакует — это то, что он умел лучше всего.

— Понял, милорд! — он выпрямился и отсалютовал, чуть не расплескав остатки вина из своего всегда при себе рога. — Будет самый громкий штурм в истории! Они подумают, что на них напала орда пьяных великанов!

— В этом я не сомневаюсь, — сухо ответил я. — На этом все. Готовьтесь. С наступлением темноты — начинаем.

Командиры разошлись. Я остался один, вновь глядя на карту. План был в движении. Оставалось только проверить, кто же на самом деле живет в той пещере — сказочное чудище… или что-то похуже.

Отряд из двадцати кошколюдов под предводительством Тыгтыговича и под моим личным командованием двинулся к ущелью под прикрытием наступающих сумерек. Со стороны главных ворот Скального Венца уже доносился оглушительный грохот, дикие крики и пьяные вопли Годфрика и его «штурмующих». Без единой катапульты или тарана это зрелище, должно быть, выглядело как масштабное цирковое представление у стен крепости. Очень глупое и очень громкое. Идеальная диверсия.

Мы же, как тени, скользнули в узкую расщелину, что зияла в подножии горы, словно шрам.

Ущелье Плачущих Духов полностью оправдывало свое название. Оно было узким, темным и неестественно тихим. Высокие, почти смыкающиеся скалы нависали над головой, закрывая остатки вечернего неба и создавая давящее ощущение ловушки. Воздух был холодным, сырым и пахнем плесенью, гнилой водой и чем-то древним, медвежьим. Под ногами хрустел щебень и скользила влажная глина. Скалы по бокам были покрыты липким мхом, с которого то и дело капала вода, издавая тихий, мерзкий звук, действительно похожий на тихие всхлипы. Гнетущая аура висела в воздухе плотным покрывалом, и даже бесстрашные кошколюды шли, прижав уши и насторожив усы, их хвосты были распушены и подрагивали.

Я шел сразу за Тыгтыговичем, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Каждое эхо нашего шага, многократно усиленное каменным коридором, звучало как предательский грохот.

И в этой звенящей, гнетущей тишине это прозвучало как выстрел.

— Апчххиии!

Звук был на удивление громким и… трогательно беззащитным. Маленький кошколюд-разведчик, шедший впереди, замер, зажав свой розовый носик лапкой.

Последовала мгновенная, идеально синхронная реакция. Весь отряд кошколюдов, включая матерого Тыгтыговича, в едином порыве взвыли от неожиданности, подпрыгнули на месте и вжались в стены ущелья, впиваясь в них когтями. Двадцать пар зеленых и желтых глаз загорелись диким, животным ужасом. Послышалось шипение, кто-то обнажил когти.

Я сам едва не выхватил меч, сердце ушло в пятки.

Наступила мертвая тишина. Все замерли, прислушиваясь. Ничего не происходило. Никакое Чудо-Юдо не выскочило из темноты.

Тыгтыгович медленно, очень медленно выпрямился. Его могучая грудь вздымалась от гнева, а не от страха. Он повернулся к виновнику, его глаза сузились в две опасные щелочки.

— Мяу… прости, вождь… пыль… — пропищал маленький разведчик, его ушки прижались к голове.

Ответом ему был молниеносный удар тыльной стороной лапы. Шлеп! Звук был сочным и громким. Маленький кошколюд аж присел от удара, потирая затылок.

— В следующий раз чихаешь — глотай! — прошипел Тыгтыгович. — Мы на охоте, а не на сенокосе!

И тут напряжение лопнуло. Кто-то из старших кошколюдов фыркнул. Затем другой издал короткое, сдавленное мурлыканье. И через секунду все ущелье огласилось негромким, но искренним кошачьим смехом — хриплым урчанием, шипением и покачиваниями. Даже Тыгтыгович фыркнул, и его грозный вид смягчился.

Я сам не сдержал ухмылки, почувствовав, как тяжелая атмосфера страха немного рассеялась. Этот нелепый, комичный инцидент оказался лучшим лекарством от суеверного ужаса.

— Ладно, — я выдохнул, стараясь говорить серьезно, хотя уголки губ предательски подрагивали. — Пошумели и хватит. Двигаемся дальше. И да… — я добавил, глядя на маленького провинившегося разведчика, — постарайся больше не пугать нас до смерти. Договорились?

Тот виновато кивнул, все еще потирая затылок.

Отряд снова пришел в движение, но теперь уже не так напряженно. Страх сменился осторожностью, смешанной с легкой бодростью. Мы продолжили путь вглубь ущелья, навстречу темноте и обещанной Роксаной пещере. А позади нас все так же грохотали «атакующие» отряды Годфрика, чьи вопли теперь казались нам до смешного далекими и неуместными.

Пещера нашлась именно там, где и обещала Роксана — в самом конце ущелья, скрытая завесой колючего кустарника и свисающими корнями древних деревьев. Вход представлял собой черную, зияющую пасть, от которой веяло ледяным сквозняком и запахом влажной земли.

Тыгтыгович, не колеблясь, первым скользнул внутрь, растворившись в темноте. За ним, затаив дыхание, двинулись мы все. Внутри было тесно, сыро и настолько темно, что даже зоркие кошачьи глаза лишь угадывали очертания туннеля, уходящего вглубь горы.

И тут до нас донесся звук. Тихий, прерывистый. Похожий на всхлипывания.

Все замерли. Когти бесшумно вышли из ножен. Тыгтыгович обернулся ко мне, его глаза в темноте горели двумя ядовито-зелеными точками. Он кивнул в сторону звука. Мы стали продвигаться на цыпочках, готовые к любой опасности.

Туннель сделал резкий поворот, и мы вышли в небольшой грот, слабо освещенный светящимся мхом. И там…

Сидела она.

Девушка. Совершеннейшей, ангельской красоты. Золотые волосы спадали на плечи, большие голубые глаза были полны слез, а идеальное тело… было совершенно голым. Она сидела на камне, поджав ноги, и тихо плакала, прикрываясь руками.

У всей нашей брутальной компании, прошедшей огонь и медные трубы, дружно отвисли челюсти. Даже у Тыгтыговича усы замерли в неестественном положении.

Увидев нас, она вскрикнула от испуга, но не стала закрываться, а наоборот, робко подбежала к нам — ко мне — и упала на колени.

— О, храбрые воины! — ее голосок был сладким, как мед, и дрожал от фпльшивого-страха. — Спасите! Приютите бедную сироту! Те ужасные эрнгардские солдаты… они хотели меня… о! — она сделала паузу для драматического эффекта и прижалась ко мне, ее обнаженная грудь уперлась в мои латы.

По рядам кошколюдов прошел сдавленный вздох. У нескольких потекли слюни, а хвосты задергались в нервозном, возбужденном ритме.

— Ну что мы за мужики, если не поможем бедной, голой девушке в беде? — прорычал кто-то сзади.

— Да-да! — закивали остальные, не отрывая глаз от ее тела. — Какие из нас тогда мужчины⁈

Я, стараясь не смотреть ниже ее подбородка, с большим трудом сдержал вздох. Сценарий был до боли знакомый и подозрительный. Но вид двадцати готовых на все из-за внезапно нахлынувшего рыцарского духа кошколюдов не оставлял выбора. Я снял с плеч свой походный плащ и набросил его на нее, скрыв от глаз своих воинов слишком откровенные детали.

— А что ты тут делаешь? — спросил я, стараясь звучать как можно суровее. — Как ты здесь оказалась?

— Я бежала от эрнгардских захватчиков, — пропела она, закатывая глаза. — Они убили мою семью, сожгли дом… а меня… хотели опозорить! — И тут, как бы нечаянно, плащ соскользнул, обнажая ее идеальную, упругую попку. Она демонстративно повернулась, давая всем кошколюдам насладиться видом, прежде чем я снова поправил ткань. Воины заерзали на месте, издавая сдавленные урчащие звуки.

— Не переживай, — сказал я, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Слишком уж все было идеально. — Держись нас. Мы как раз идем наводить порядок в этом городе. Мы сокрушим этих захватчиков!

Я повернулся, чтобы вести отряд дальше, крепко взяв девушку за руку. Ее пальчики были удивительно нежными и холодными.

И в тот момент, когда она сделала первый шаг за мной, она на мгновение обернулась, чтобы бросить взгляд на кошколюдов.

И если бы кто-то посмотрел ей в глаза в эту долю секунды, он увидел бы не слезы и не страх. Он увидел бы холодные, вертикальные зрачки, полные хищного, древнего торжества и насмешки. И дьявольскую искорку, которая на миг сменила небесную голубизну на цвет расплавленного золота.

Но никто не заметил. Все смотрели на то, как подол моего плаща колышется вокруг ее стройных ног.

Туннель внезапно раздвоился, уходя в две абсолютно одинаковые на вид черные дыры. Стало ясно, что нужно выбрать путь, иначе мы могли часами блуждать под землей.

— Привал! — негромко скомандовал я. — Пять минут. Осмотрим проходы.

Но приказ оказался излишним. Едва я произнес это, как кошколюды дружно, с облегчением плюхнулись на камни, доставая фляги и натягивая капюшоны. Их уши и усы были насторожены, но усталости в них не было и следа. Взгляды их, однако, были прикованы не ко мне и не к развилке, а к той, что устроилась рядом со мной на мшистом валуне.

— О, как же я устала и напугана, — пролепетала она, и ее голосок дрожал так искусно, что у меня в животе похолодело. Она уселась так близко, что ее бедро почти касалось моего, а мой плащ, наброшенный на нее, как будто постоянно съезжал.

То она неловко поворачивалась, и плащ распахивался, открывая длинную, идеальную линию ноги от бедра до щиколотки. То она «случайно» задевала застежку, и ткань сползала с плеча, обнажая округлость груди и упругую, бледную кожу. Каждое такое движение сопровождалось вздохом или смущенным взглядом, будто это было непреднамеренно.

Кошколюды сидели, словно завороженные. Слышалось тяжелое дыхание, посасывание, кто-то облизывался. Их хвосты нервно били по земле. Они не обсуждали путь, не изучали туннели — они смотрели на это представление.

И тут она встала.

— Мне так неловко… — она потупила взгляд, играя краем плаща. — Мне нужно… в туалет. Кустики. Можно?

Прежде чем я успел что-либо сказать или предложить сопроводить ее, два кошколюда — самые молодые и азартные — сорвались с места как угорелые.

— Конечно, мисс! — почти хором выдохнули они, их глаза горели решимостью и чем-то еще, более животным.

— Мы сопроводим! — заявил первый, хватая свой клинок.

— Оберегать от опасностей! — подхватил второй, начищая когти о камень.

Они уже окружили ее, готовые вести в темноту одного из туннелей, даже не спросив моего разрешения.

Я чувствовал, как по спине ползет холодок. Все было не так. Слишком быстро, слишком готово. Ее робость казалась фальшивой, а их рвение — подозрительным и нездоровым.

— Стойте, — прорычал я, поднимаясь. — Никто никуда не…

Но остальные кошколюды только зафыркали и заворчали, смотря на двух «счастливчиков» с плохо скрываемой завистью.

— Да ладно, князь, — буркнул один старший, точа коготь. — Девочке помочь надо. Ребята присмотрят.

— Им тоже размяться надо, а то засиделись, — добавил другой, с явной усмешкой.

Тыгтыгович молчал, его желтые глаза были прищурены, он следил за девушкой с молчаливым, нечитаемым выражением на своей звериной морде.

Девушка бросила на меня взгляд — испуганный, обиженный, полный невинности.

— О, пожалуйста, господин… я быстро. Я не хочу быть обузой…

И этот взгляд, полный фальшивой слезы, добил моих воинов окончательно. Два кошколюда уже почтительно взяли ее под руки и повели вглубь правого туннеля, их тени быстро растворились во тьме.

Я остался стоять, сжав кулаки, с гнетущим чувством, что только что совершил огромную ошибку, позволив увести в темноту неизвестно что в обличье беспомощной красотки. А вокруг меня сидели остальные кошколюды, которые только облизывались и завидовали, абсолютно не подозревая, что их сородичи, возможно, ведут на поводке саму смерть.