Князь: Попал по самые помидоры 18+

Глава 15 Чую меня сегодня «чик-чик»

Вода в купели еще бурлила от недавних страстей, пар стелился густыми клубами, а я, откинувшись на каменном бортике, наслаждался мастерством кареглазой шатенки, которая, глубоко взяв мой «ствол» в рот, ритмично засаживала его «по самые помидоры», как метко выразился бы Годфрик. Ее подруги, чуть поодаль, под тихую музыку лютни (откуда она взялась⁈) исполняли чувственный танец, их тела переливаясь влагой и лунным светом. Сам Годфрик, красный как рак, тяжело дышал, сидя по грудь в воде и обнимая свою Мурку, которая мурлыкала у него на груди, как довольный котенок.

Идиллия была разрушена с треском распахнутой двери купальни. Ворвался один из тех самых «верных орлов» Годфрика, что стояли на страже. Его лицо было искажено паникой, глаза буквально выкатывались из орбит. Латы на нем помяты, на щеке — свежая царапина, но не от когтей… спешил?

— КНЯЗЬ! — заорал он, едва переводя дух, его взгляд скользнул по обнаженным танцовщицам, задержался на шатенке, усердно работавшей ртом, и на Годфрике с кошечкой. Он сглотнул, но долг победил. — НА НАС ИДУТ ШТУРМОМ!

Шатенка оторвалась от моего достоинства с громким чмоком, оставив его блестящим и возмущенно одиноким. Танец оборвался. Даже Мурка перестала мурлыкать.

— Кто⁈ — выдавил я, пытаясь собрать рассыпавшееся достоинство князя поверх животного инстинкта. Сердце бешено колотилось — не от страсти, а от предчувствия пиздеца.

— Леди Лира фон Китилэнд, Первая Мурлыка, Названная Дочь Королевы Аскаронской, Грядущая Княгиня Драконхеймская, Хранительница Очага Кошколюдов Эрмхаусба! — выпалил рыцарь, словно зачитывая смертный приговор. — И… и ее свита! Леди Ирис и… и леди Элиана! Они… они как фурии! С минуты на минуту будут здесь!

Годфрик вскочил как ужаленный, с такой силой, что Мурка с писком плюхнулась обратно в воду. Его лицо, секунду назад блаженно-расслабленное, стало маской полководца перед решающей битвой.

— ПЛАН А! — рявкнул он рыцарю так, что стены задрожали. — ВЫПОЛНЯТЬ! НЕМЕДЛЕННО! ИСПОЛНИТЕЛИ ГОТОВЫ⁈

— Так точно, сэр! — рыцарь вытянулся в струнку и выбежал обратно, хлопнув дверью.

Тем временем, на подъезде к «Каменному Сердцу»…

Небольшой отряд кошковоинов в боевом, но не парадном снаряжении окружал легкую, но быструю карету. Внутри, как три богини мести, восседали Лира, Ирис и Элиана. Воздух в карете был густым от ярости и дорогих духов.

Розовые ушки Лиры нервно подрагивали, ее аметистовые глаза горели холодным адским пламенем. Когти впивались в бархат сиденья.

— Я его придушу! — шипела она, глядя в темное окно на мелькающие огни источников. — Своими руками! Заставлю глотать эти его «духовные обогащения»! Через то самое место!

Ирис сидела, выпрямившись как ледяной кинжал. Ее синие глаза были бездонными колодцами презрения. Уголки губ дрожали от сдерживаемой ярости.

— Медленно, — прошипела она. — Со вкусом. Пусть почувствует каждый момент отчаяния.

Элиана, одетая в практичный дорожный костюм, злобно хихикнула. В ее бирюзовых глазах светилось мстительное удовольствие.

— Ох, да… — протянула она, поглаживая едва заметный засос на шее. — Надеюсь, его «важные дела» не помешают ему… оценить наш визит. Полностью.

Карета резко остановилась у главного входа в комплекс купален. Дамы, не дожидаясь помощи, выскочили наружу, выпуская вокруг себя ауру такого гнева, что даже кошковоины невольно отступили на шаг. Лира, не глядя по сторонам, двинулась к главному зданию — большому срубу с надписью «Главная Купальня». Ирис и Элиана — как ее мрачные тени.

У входа их путь преградил один из «элитных орлов» Годфрика.

— Доброго времени суток, госпожа Лира, госпожа Элиана, госпожа Ирис, — произнес он с подчеркнутой вежливостью, хотя его взгляд был устремлен куда-то вдаль, мимо их разъяренных лиц.

— С ДОРОГИ, ЧЕРНЬ! — взревела Лира, ее голос сорвался на кошачий визг. Когти были наготове. — ГДЕ ОН⁈ ГДЕ МОЙ БЕСЧЕСТНЫЙ «СУЖЕНЫЙ»⁈ В КАКОЙ ЛУЖЕ ОН СЕЙЧАС «ОБОГАЩАЕТСЯ»⁈

Рыцарь даже бровью не повел.

— Его Светлейшество, Князь Артур? — переспросил он с легким удивлением в голосе. — Как раз в Главной Купальне. Улаживает важные вопросы насчет источников. Переговоры. С подрядчиками. Очень ответственные.

Лира зашипела, как разъяренная кошка. Ее уши прижались к голове. Она толкнула рыцаря в плечо, но тот, как скала, даже не пошатнулся.

— Врёшь! — выдохнула она, но уже с меньшей уверенностью. Рыцарь смотрел слишком спокойно. — ВедИ!

Внутри Главной Купальни…

Картина, открывшаяся взору разъяренных дам, была… сюрреалистичной.

Пар еще висел, но оргии как не бывало. Красавицы? Исчезли. Следов недавнего разврата — тоже. Вода в большой центральной купели была спокойной. У одной из стен стоял мольберт. Возле него — пожилой, седой мужчина в скромном, но добротном камзоле, с папкой бумаг в руках — явно руководитель источников. Рядом — Годфрик, одетый в походный камзол поверх мокрой рубахи (волосы его были влажными, но это можно было списать на пар). Он важно указывал пальцем на стену.

Я же, князь Артур фон Драконхейм, восседал в плетеном кресле, облаченный в роскошный халат (накинутый наспех поверх мокрых же штанов). В руке — не чарка с «огненной водой», а чашка с чаем. Вид — сосредоточенно-деловой.

— … и вот здесь, — говорил Годфрик пожилому мужчине, тыча пальцем в схему на мольберте, изображавшую план купальни, — нам нужен новый дизайн. Что думаете, милорд? — Он обернулся ко мне. — Можно ведь повесить тут… ароматические портреты? Вашей будущей жены, например? Для вдохновения посетителей и… эээ… гармонизации энергетических потоков!

Пожилой мужчина задумчиво потер подбородок.

— Отличное решение, господин Годфрик. Портреты… да. С резными рамами. И эфирные масла лилии… или жасмина. Благородно.

Я сделал вид, что обдумываю, мудро потягивая чай.

— Это… прекрасная мысль, — согласился я, стараясь звучать убедительно. — Ароматизация пространства важна для… — я поворачивал голову, как бы осматривая зал, и мои глаза «случайно» упали на замерших в дверях Лиру, Ирис и Элиану. Я широко улыбнулся, с искренним, как мне казалось, удивлением. — О! Легки на помине! Моя дорогая Лира! Ирис! Элиана! Решили проведать? Не выдержали разлуки? Как трогательно!

Годфрик сглотнул, но тут же подхватил, радостно разводя руками:

— Ох, эта любовь! Молодые! Сердца стучат в унисон! Не могут и часа друг без друга! — Он сентиментально вздохнул.

Пожилой мужчина почтительно склонил голову в сторону дам.

— Да-да, конечно, любовь… — закивал он, стараясь не смотреть в глаза бушующим фуриям.

Наступила секунда гробовой тишины. Лира стояла, как вкопанная, ее аметистовые глаза перебегали с моего спокойного лица на мокрые волосы Годфрика, на слишком чистую для «переговоров» воду в купели, на пожилого мужчину, который нервно перебирал бумаги. Ирис холодным взглядом сканировала помещение, словно ища спрятанные тела. Элиана сжала губы, ее бирюзовый взгляд был полон язвительного сомнения.

Лира сделала шаг вперед. Ее розовый хвост вздыбился. Она указала на меня дрожащим когтем.

— КОМУ… — ее голос, низкий и вибрирующий от ярости, заставил содрогнуться даже пожилого управляющего, — … ТЫ ТУТ ПИЗДИШЬ⁈

Картина была шедевром абсурда. Лира, дрожащая от ярости, с когтями наготове. Ирис — ледяная статуя презрения. Элиана — с язвительной усмешкой. А я… князь в мокрых штанах под халатом, с чашкой чая в руке, пытающийся сохранить маску делового спокойствия.

Я медленно, с подчеркнутой невинностью, сделал глоток чая. Слишком горячий — чуть не обжег язык.

— Я? — удивленно поднял бровь, изображая глубочайшее недоумение. — Милая Лира, мы тут заняты очень важными делами. Обсуждение реконструкции. Дизайн. Ароматизация. — Я кивнул на мольберт и пожилого управляющего, который нервно теребил свои бумаги. — Хочешь помочь? Выказать свои идеи? Может, предложишь, какие эфирные масла лучше использовать для твоих портретов? Лилия? Или… что-то более экзотическое? — Я сладко улыбнулся.

Казалось, Лира сейчас лопнет. Ее розовые уши прижались к голове так плотно, что почти исчезли. Аметистовые глаза сузились до опасных щелочек. Она сделала шаг вперед, ее голос, когда она заговорила, был низким, вибрирующим, как натянутая струна перед разрывом:

— Слушай сюда, «князюшка»… — она протянула слово с убийственной язвительностью. — Ты что, думаешь, я дура? Думаешь, я не учую⁈ — Она резко втянула носом воздух, ее ноздри дрогнули. — Здесь воняет спермой! Шлюхами дешевого пошива! И перегаром этого… этого ходячего пивного чана! — Она яростно ткнула пальцем в сторону Годфрика. — У МЕНЯ НЮХ, АРТУР! НЮХ ЧУЕТ ТВОЕ СПЕРМОИЗВЕРЖЕНИЕ ЗА КИЛОМЕТР! СКВОЗЬ ЛЮБЫЕ ЛЖИВЫЕ ПОРТРЕТЫ И ДУРАЦКИЙ ЧАЙ!

Тишина повисла густая, как смола. Даже пар замер. Пожилой управляющий побледнел. Годфрик замер, как статуя, только его щеки заметно затряслись. Ирис холодно усмехнулась. Элиана фыркнула — ее бирюзовые глаза светились злорадством. «Попался, монстр», — казалось, говорил ее взгляд.

Я медленно, с достоинством, встал с плетеного кресла. Поставил чашку с чаем на стол рядом. Звон фарфора прозвучал невероятно громко в тишине. Я посмотрел на своих «дам» — на бушующую Лиру, ледяную Ирис, злорадствующую Элиану. Потом перевел взгляд на Годфрика. Он смотрел на меня. В его глазах читалась одна-единственная мысль: «ПИЗДЕЦ».

Мы кивнули друг другу. Почти синхронно. Мгновение понимания.

— ПЛАН Б! — рявкнул Годфрик не своим голосом. — ВЫРЫВАЕМСЯ!

И мы дали деру. Не к выходу — там стояли фурии. А вглубь купальни, к черному ходу, который Годфрик, видимо, предусмотрительно разведал заранее. Я рванул, скинув халат, который только мешал. Годфрик, тяжело дыша, понесся следом, снося на беду стол с чайником.

— А НУ СТОЙ, РАЗВРАТНИК! — заорала Лира, ее визгливый крик эхом отозвался под сводами. Она щелкнула пальцами. — ДОГНАТЬ! И ПРИНЕСТИ ДВОИХ! ЖИВЫМИ! НО… ПОБИТЫМИ! — уточнила она, и в ее голосе прозвучало леденящее кровь обещание.

Из-за ее спины, как из преисподней, вынырнули четыре кошковоина в легкой броне. Их глаза горели холодной решимостью. Они метнулись за нами, бесшумные и смертоносные, как тени.

Мы вылетели через черный ход в прохладный горный воздух. Позади слышался топот погони и дикий вопль Лиры: «Я ТЕБЯ РАЗОРВУ НА ЛЕНТОЧКИ ДЛЯ ВЯЗАНИЯ, АРТУР!!!»

Годфрик, запыхавшись, оглянулся на мелькающие в дверном проеме фигуры преследователей.

— Храни Роксана! — простонал он. — Бежим, милорд! К коням! Или в скалы! Или куда угодно! Лишь бы от этих когтей подальше!

Мы ринулись в темноту, к месту, где были оставлены наши лошади, молясь, чтобы «План Б» включал в себя не только бегство, но и какое-нибудь спасение.

Внутри купальни:

Лира, тяжело дыша, повернулась к оставшимся. Ее взгляд упал на пожилого управляющего, который пытался незаметно слиться со стеной, держа в дрожащих руках свою папку с бумагами. Он был бледен как полотно.

Лира медленно подошла к нему. Ее когти тихо цокнули по мокрому полу. Она встала перед ним, заглядывая в глаза. Аметистовый взгляд был холодным и неумолимым.

Управляющий затрясся. Он поднял руки в защитном жесте, его голос сорвался на визгливый писк:

— Я все расскажу! Все-все скажу! Не бейте! Они… они тут были! Много девушек! Голых! И князь… он… он… — он заикался, тыча пальцем в сторону теперь уже пустой купели и моего брошенного халата, — … он был с ними! И этот толстый! Они… они тут… духовно обогащались! Я видел! Но они мне пригрозили! Сказали молчать! Не бейте, умоляю!

Лира не сказала ни слова. Она лишь медленно, с наслаждением, провела когтем по его щеке, оставляя тонкую красную царапину. Потом развернулась и пошла к выходу, ее хвост бил воздух, как плеть. Ирис и Элиана бросили на перепуганного старика уничтожающие взгляды и последовали за ней.

Управляющий остался стоять, дрожа, с папкой, прижатой к груди, как щит. На его лице застыло выражение полного, абсолютного «Бедный… князь». Он понял: «духовное обогащение» князя только что обернулось для него очень реальной проблемой.

Глубокий вдох. Сладкий, пьянящий аромат свободы и хвои. Мы с Годфриком, как два потрепанных, но довольных бандита, стояли на горном уступе, глядя вниз на долину, где маячили огоньки «Каменного Сердца». Кошковоины? А, те самые, что ринулись в погоню? Моя драконья ярость, вспыхнувшая коротким, ослепительным шаром пламени перед их мордами, заставила их отпрянуть как ошпаренных. Они зашипели, почесали когтями землю, но не посмели приблизиться. Дракон, даже отдыхающий, — это не игрушка. Особенно когда его прерывают в момент… духовного обогощения.

— Мы будем жить здесь, милорд! — Годфрик, все еще тяжело дыша, раскинул руки, будто обнимая горы. Его лицо сияло мечтательной решимостью. — В горах! Они нас не достанут! Соберем лучших воинов! Построим новый город! Свободный! С банями! И с… эээ… духовно-обогатительными учреждениями для трудящихся!

Я посмотрел на него, как на благородного, но слегка тронутого умом идиота. Горный ветер трепал мои мокрые от пота волосы.

— Дурак что ли? — фыркнул я. — Эти земли — мои. Все до последнего камня. Они пофырчат немного, повоют… — я махнул рукой в сторону поместья, — … да успокоятся. Наверное… — В голосе прозвучала тень сомнения, но я быстро прогнал ее. — Ладно, Годфрик, хватит мечтать. Надо возвращаться. Нечего тянуть кота за… — я запнулся, вспомнив, кто нас только что гнал, — … ох, ладно. Пошли. Тихо.

Наступила ночь. Поместье «Гнездо Дракона» спало, погруженное в тревожную тишину. Калитка предательски скрипнула, словно крича «предатели вернулись!». Дверь в холл открылась с глухим стуком, гулко отозвавшимся в пустоте. Годфрик, крадучись, как заправский шпион (что с его габаритами было эпично смешно), махнул мне рукой и скрылся в темноте коридора, ведущего к его покоям. «Храни тебя Роксана», — мысленно пожелал я ему удачи.

Я двинулся к своим покоям. Шел на цыпочках, прислушиваясь к каждому шороху. Ни души. Никаких ядовитых камеристок, никаких розовоухих фурий, никаких бирюзовых взглядов, полных мстительного торжества. Пусто. Тишина. Спали, мои хорошие. Устали от гнева. Завтра подуются, покидаются тарелками… и все будет хорошо. Начнем готовиться к свадьбе. С новыми силами. И с… слегка пошатнувшейся репутацией.

Я вошел в свою опочивальню. Тяжелая дверь бесшумно закрылась за мной. Темнота. Знакомый запах дорогих духов, кожи и… усталости. Я сбросил мокрый, пропахший потом и горным ветром камзол прямо на пол. Плюхнулся на огромную кровать с громким вздохом облегчения. Усталость накрыла меня тяжелой, теплой волной. Мышцы ныли приятно, глаза слипались. Я протянул руку, нащупывая одеяло…

И замер.

В углу комнаты, там, где глубокие тени сливались с гобеленом, горели два узких, вертикальных зрачка. Желто-зеленых. Как у хищника. Злобных. Неподвижных. Смотрящих прямо на меня.

Сердце екнуло, но мозг, затуманенный усталостью и остатками горного кайфа, лениво отмахнулся: Глюк. Сон. Нервы. Кошка дворовая забрела…

Я не придал значения. Ошибка. Роковая ошибка.

— Дорогой… — голосок прозвучал в темноте. Тихий. Мурлыкающий. Сладкий, как сироп, и острый, как бритва. — Нам нужно серьезно поговорить…

Я не успел даже вскочить. Тень отделилась от стены и легким, бесшумным прыжком очутилась на кровати. Я почувствовал, как тонкие, но сильные ножки обвивают мою талию, как пушистый хвост обвивается вокруг моей ноги, прижимая ее к матрасу. Холодная, гладкая кожа прижалась к моему боку. Запах… ее запах. Дикой розы и чего-то опасного.

— … устал, мой сладкий? — ее шепот обжег ухо. Губы, мягкие и прохладные, коснулись мочки. — Всех шлюх наверное отымел? Да? Утомительно же…

Ледяной ужас пронзил меня. Не глюк. Не сон. Это была она. Настоящая. Здесь. В моей постели. В кромешной тьме. И ее когти… я почувствовал их острия, едва касающиеся кожи у моего виска.

— Это сон… — прошептал я в отчаянии, крепко зажмурив глаза, как ребенок, надеясь, что чудовище исчезнет. — Это дурной сон…

Холодный, мурлыкающий смешок прозвучал прямо над моим лицом.

— Ну же… — ее голос стал жестче, металлическим. — Открой глазки, Артур. Я хочу посмотреть… — пауза, наполненная леденящей ненавистью, — … В ТВОИ БЕССТЫЖИЕ ГЛАЗА!

Ее рука, быстрая как змеиный удар, впилась мне в волосы и резко дернула голову назад, заставляя открыть глаза. В темноте, всего в сантиметре от моего лица, горели ее аметистовые зрачки — узкие, безумные, полные обещания такой «серьезной беседы», от которой кровь стыла в жилах. И где-то рядом, в дверном проеме, я уловил едва слышный шорох и знакомый, ледяной аромат Ирис. И… горьковатый запах штормгардского можжевельника. Элиана. Они были тут все.

Пиздец. Он наступил. Не за горами. Прямо здесь. В моей постели. И начинался он с мурлыканья разъярённой кошки, готовой выцарапать мне душу через глазницы.

Темнота комнаты сгущалась, пропитанная ее запахом — дикой розы и опасности. Моя невинная улыбка повисла в воздухе, как жалкая попытка шута перед палачом.

— Ой, — пробормотал я.

— Ой⁈ — усмехнулась Лира, ее голос был лезвием, обернутым в бархат. Ее хвост, пушистый и тяжелый, начал медленно, методично вилять из стороны в сторону, каждый раз с глухим шлепком ударяясь о шелковое покрывало. — Ой, говоришь? От тебя так воняет дешевыми духами и чужими соками, князюшка! — Она наклонилась, ее холодный носик ткнулся мне в шею, затем пополз вниз по груди. Шершавый, горячий кошачий язычок скользнул по моей ключице, оставляя влажный, жгучий след. — Может, скажешь что-нибудь? — прошептала она прямо в кожу, и в ее голосе звенели слезы гнева. — Что-нибудь… умное? Оправдательное?

— Прости? — выдавил я, пытаясь отстраниться, но ее ноги, обвившие мои, были как стальные капканы.

Шлеп!

Горячая пощечина обожгла щеку. Не просто больно — унизительно. Я аж прикусил язык. В темноте я увидел, как ее аметистовые глаза, совсем близко, наполнились влажным блеском. Она резко вытерла их тыльной стороной ладони, смахивая предательские слезы, а затем… наклонилась и тем же шершавым языком прошлась по только что отшлепанной щеке. Облизала. Как рану. Как метку.

— Вот скажи мне, — ее голос дрожал, но не от слабости, а от сдерживаемого урагана, — какого черта ты поперся с этим ходячим пивным бочонком⁈ А⁈ — Ее пальцы впились мне в плечи. — Тебе нас МАЛО⁈ Я же… я же разрешила тебе иметь эту… Элиану! — Она кивнула в сторону двери, где стояла ошеломленная бирюзовая воительница.

— Так! Я не поняла⁈ — возмущенно вскинулась Элиана, ее голос прозвучал резко в тишине. — «Иметь»? Я не вещь!

— ШШшшшш! — Лира обернулась и зашипела, как разъяренная гадюка. Звук заставил Элиану отпрянуть. — Ты сейчас лишняя! — Лира вернулась ко мне, ее дыхание горячее и прерывистое. — Ты такой… ненасытный? Нас трое! А ты должен быть… только моим! — Последнее слово было выдохнуто с такой жгучей, хищной ревностью, что по спине пробежали мурашки.

Я не мог отвести взгляда. Ее лицо в полумраке, искаженное гневом и обидой, ее раздувающиеся ноздри, влажные губы… Она была невероятно, опасно сексуальной в этом бешенстве. И мое тело, предательское тело, отреагировало мгновенно. Мой «ствол», и без того на взводе после горных приключений, набух и встал колом, упершись прямо в ее киску, скрытую под тонкой тканью ночной сорочки. Твердый, горячий, неумолимый.

— А это что такое? — Лира притворно удивилась, ее рука скользнула вниз по моему животу, мимо пупка, и сжала мой «ствол» у самого основания. Холодно. Властно. — Мне, конечно, приятно, что ты меня хочешь… даже после всех этих… — Она резко опустилась вниз, к моему бедру. Ее нос ткнулся в головку, она громко, демонстративно втянула воздух. И тут же отпрянула, с отвращением скривив рот. — Фу! Сколько же шлюх ты отымел сегодня⁈ Ирис! — позвала она резко.

Холодный стук каблуков по каменному полу. Ирис, как призрак, возникла у кровати. Лунный свет из окна упал на ее руку. В ней блеснули огромные, острые, парикмахерские ножницы. Холодный металл отразил луч.

— Ты попал, князь, — ее голос был гладким, как лед на озере. Синие глаза безжалостно сверлили меня. — По самые помидоры. И не только.

Она щелкнула ножницами в воздухе, совсем рядом с моим бедром. Звук чик-чик прозвучал громче выстрела.

— Так! Это уже чересчур! — я попытался вскочить, но Лира всем весом придавила мои ноги, а ее рука на «стволе» сжалась больно.

— Рыпнешься! — зашипела Лира, ее аметистовые глаза вспыхнули прямо перед моим лицом. — И будет «чик-чик»! Надолго и скучно! Сперва… — она снова опустилась к моему паху, ее дыхание обожгло кожу, — … надо смыть эту вонючую грязь с тебя!

И она взяла мой «ствол» в рот. Не с нежностью. С яростью. Ее горячий, влажный рот обхватил меня, язык скользнул по чувствительной головке… и затем — ОСТРЫЙ УКУС. Больно! Как будто клещами зажали!

— Ссссс! — я скривился, дернувшись, но уйти не мог. Ее зубы сжались сильнее, предупреждая.

— Терпи! — грозно прозвучал голос Элианы. Она подошла и села рядом на кровать, ее бирюзовые глаза светились странным, мрачным удовлетворением. Ее рука легла на мою грудь, не лаская, а прижимая к кровати. — Ты был очень, очень плохим мальчиком сегодня… — прошептала она, наклоняясь так близко, что ее губы почти коснулись моего уха. Голос был хриплым, полным садистского удовольствия. — Очень… И заслужил… чистку.

Лира снова двинула головой, ее рот работал — жестко, безжалостно, снова пуская в ход зубы. Ирис стояла рядом, холодный металл ножниц блестел в лунном свете, готовая в любой момент превратить наказание в кастрацию. А Элиана смотрела на меня сверху вниз, ее пальцы впивались в мою кожу, и в ее бирюзовых глазах не было ни капли жалости. Только мщение и темное наслаждение от моего унижения.

Расслабляющий мальчишник закончился. Началось судилище. И судьи были беспощадны.