Победитель получает

ГЛАВА 21. Страшное слово

И снова кото-мышь шёл впереди, а Маша за ним, так же как и в прошлый раз — доверяя ему, но теперь еще и сочувствуя.

Она смотрела на его спину, покрытую бархатным плащом из сложенных крыльев; на трепещущие сяжки, веющие над его теменем, подобно флагам осаждённой, полуразрушенной, но так и не покорённой крепости. Смотрела и думала: сколько пришлось ему пережить и скольких потерять…

Он ведь еще ребёнок, но не бросился за приютом и помощью в другое гнездо, опасаясь навлечь на него беду, пошёл в неизвестный город, где никогда не был, куда и дороги не знает… Он сказал: из-за моргов даже днём детей страшно из гнезда лишний раз выпустить. А сам теперь проводит ночи в джунглях… Если бы она могла помочь ему! Но чем?.. Наоборот — не помешать бы…

Маша готова была сдать и этот раунд, если бы верила, что для Куси это будет лучше, безопаснее. Но уверенности не было ни в чём. А кроме того, она чувствовала: ему стало лучше оттого, что рядом есть живая душа, пусть даже такая вот беспомощная, ни к чему здесь не приспособленная.

Но само её присутствие и необходимость думать не только о себе и поисках дороги, но и о ней, помогает этому осиротевшему существу не погрузиться в боль потери и отчаяние.

Скоро Куся отыскал ручей, и они смогли наконец напиться. Маша с наслаждением умылась и отмыла ноги и туфли от жижи, которая осталась на них после поверхностного (к счастью!) знакомства с нижним желудком Проглота. В животе недвусмысленно забурчало. Куся покосился на неё с тревожным неодобрением.

— И чем же вы питаетесь? — спросил он.

Маша вздохнула.

— Да чем угодно, лишь бы не ядовитым, мы, в общем-то, всеядные.

— Это хорошо, — одобрил Куся и куда-то юркнул, мгновенно скрывшись в тенях между высоких стволов, так что Маша и охнуть не успела, как он пропал, словно и не бывало! Только поблизости заскреблось что-то чуть слышно.

— Иди сюда! — донеслось до неё через несколько секунд откуда-то сверху.

Девушка завертела головой. В этих джунглях и лишний шаг делать не хотелось — кто знает, какие там ещё могут быть хваталки, тащилки, желудки и тому подобные малоприятные сюрпризы.

— Ты ещё и глухая?.. — прошипели где-то рядом. — Сюда иди, говорю!

— Куда — сюда, — отозвалась Маша. — Я тебя не вижу.

— А так? — спросил Куся. — Прямо смотри!

Маша посмотрела прямо. Всего в трёх шагах, точно на уровне её лица, на ветке огромного дерева расплывалось непонятное призрачное пятно, воздух странно шевелился, словно качалась тень. Маша зажмурилась.

— Куся, не пугай меня, пожалуйста, — жалобно попросила она. — Я тебя не вижу!

Из тени донеслось фырканье и звук, с которым встряхиваются мокрые собаки или кошки. Хлопнули крылья — негромко, но отчётливо. Да, это был Куся, а никакая не тень, но ведь только что его не было!

— Извини, — буркнул он, — привычка, не собирался от тебя прятаться.

— Как ты это делаешь? — поражённо спросила Маша.

— Обыкновенно, как все, — неохотно ответил Куся. — Вот, лучше сюда посмотри. Видишь? — Куся ткнул лапой в нечто округло-вытянутое, прилепившееся к корявой ветке.

— Это жевалка. Отрывай её — и вперёд. Можно в ручье прополоскать, если хочешь.

Маша нерешительно пощупала неровную бурую поверхность "жевалки", помимо воли задумавшись о своём неведомом синхронном переводчике. Тащилки, хваталки, проглот, грызлы, морг, а теперь вот — жевалка… Интересно, это особенность языка, на котором говорит народ Куси, или же — особенности перевода?

— Ну чего ты её щупаешь? — поторопил кото-мышь, нетерпеливо поводя раскрытыми крыльями. — Самая безобидная штука. Её всем можно. Это ещё повезло, что грызуны не обгрызли. У ручья небезопасно, вот они и боятся тут кормиться, да и нам пора отсюда лапы уносить. Вон, смотри, на той ветке еще несколько штук. Собирай их и пошли.

— Почему у ручья небезопасно? — спросила Маша, покорно отрывая загадочную жевалку.

Та поддалась, стоило лишь приложить небольшое усилие. Оказалось, что этот странный плод прикреплялся к ветке сразу несколькими совсем коротенькими черенками, причём они были направлены не вниз, а вверх, из за чего казалось, что жевалки являются частью ветвей.

Куся взглянул на Машу с состраданием, как на тяжелобольную.

— Потому что у ручья охотиться удобно, — терпеливо объяснил он.

Больше ему ничего прибавлять не пришлось. Маша торопливо пообрывала остальные плоды, наспех ополоснула их в ручье, сожалея о том, что не во что набрать воды.

Открыла сумку — не тащить же жевалки в руках, если уж у неё есть сумка. И, как только раскрылось тёмное сумочное нутро, тут же оттуда, чуть поблёскивая, выглянула фляжка, ёмкостью никак не меньше полулитра. Маша на миг замерла. Вот уж этого у неё точно не было! Впрочем, чего уж там, ведь ножа не было тоже! У неё и дома-то такого не имелось.

— Волшебная ты, что ли? — прошептала Маша сумке. — Сумка-самобранка, да? Может, в тебе и еда есть? — она пошуровала рукой внутри, впрочем, без особой надежды. Что-то подсказывало ей, что еды там нет. — Не будем наглеть, — ухмыльнулась Маша. — А за фляжку — спасибо.

— Ты с кем там разговариваешь? — заинтересовался Куся, подбежавший поближе и с любопытством наблюдавший за Машиными действиями.

— Сама с собой, — откликнулась Маша, решив, что это прозвучит не так безумно, как если бы она сказала правду.

Куся, однако, насторожил весь комплект усиков и отступил на шаг, взирая на Машу задумчиво-изучающе.

Опять в чём-то подозревает… — подумала она, спешно набирая воду во фляжку и пытаясь решить, как развеять эти подозрения, а то ещё куда-нибудь заведёт… Тащилки и хваталки у нас уже были, что там на очереди? Душилки?

Но на этот раз кото-мышь не стал откладывать свои подозрения в долгий ящик:

— А ты точно… не эта… не это…

— Точно! — отрезала Маша. — Хотя и не знаю, кто такие "эта" и "это". Но я же здесь никогда раньше не была, так что никем тебе знакомым быть никак не могу!

— Надеюсь… — вздохнул Куся. — Хотя я и с ними не знаком… Но если бы ты была… этим… то, наверное, уже схватила бы меня, — рассуждал он, шагая вперёд.

Маша поспешала за ним.

— Кем — этим? — спросила она. — Кто такие — эта и это?

— Ну… — Куся оглянулся, смерив её испытующим взглядом с ног до головы, махнул пушистым хвостом раз-другой, явно пребывая в нерешительности, развернулся, присел на задние лапы и, слегка пригнув голову, прошептал:

— Перевёртыши… — он пристально смотрел на девушку — ждал реакции.

Маша пожала плечами.

— Оборотни, что ли?

— Перевёртыши, — уже твёрже повторил Куся. — Твоё слово — непонятное. Я такого не знаю.

— Оборотни превращаются в животных… в хищников, — уточнила Маша. Куся явно ждал продолжения, и она прибавила: — По ночам.

— А днём они кто? — спросил кото-мышь заинтересованно.

— Люди, — Маша помолчала секунду и прибавила: — Как я.

— А люди — не хищники? — спросил Куся.

— Ну-у… — с сомнением протянула Маша, — вообще-то… мы всеядные.

— Тогда в чём разница? — недоумевающе спросил Куся. — Эти ваши оборотни по ночам не едят ничего, кроме мяса. А днём — едят всё подряд, — он тряхнул головой. — Хищники всегда едят только мясо, значит, хищники — страшнее. Я тебе про… перевёртышей… — это слово было произнесено зловещим шипящим шёпотом, — а ты мне про каких-то недоделанных полу-хищников! — он возмущённо взмахнул хвостом.

— Они очень даже страшные, — не согласилась Маша. — Страшнее всяких хищников! Они убивают всех, кто попадётся!

— Так это же по ночам.

— Ну да.

— По ночам надо в гнезде сидеть! — сердито заявил Куся. — Морги тоже всех подряд убивают… кого в логово утащить не могут…

Маша подумала, что оборотней вообще-то не существует! Вроде бы… — теперь она уже ни в чём не была уверена. Но решила об этом ничего не говорить, а то Куся совсем на неё рассердится…

— Так кто такие перевёртыши? — спросила она с неподдельным интересом.

Куся даже вздрогнул и, оглянувшись по сторонам, шикнул на неё.

— Тише ты! — он еще немного понюхал воздух, прядая сяжками и повиливая кончиком хвоста, а потом изрёк:

— Это самые жуткие существа в мире. Потому что они могут превратиться в кого угодно и даже — во что угодно, — он посмотрел на Машу, явно недовольный тем, что она не так сильно впечатлена его словами, как должна бы.

— Ты вот думаешь, что это, например, дерево, — Куся скосил глаза в сторону, и Маша тоже посмотрела на кривое и разлапистое нечто.

Откровенно говоря, после встречи с проглотом, она вовсе не была уверена, что "это вот" — действительно дерево. Кто его знает, что или кто это может быть? Может, это какой-нибудь Душитель, Ловитель или собственной персоной — Великий-Пожиратель-Всех-Мимо-Проходящих? Но, судя по всему, Куся считал, что это — всё-таки дерево, а ему, разумеется, виднее, так что Маша только кивнула осторожно.

— А на самом деле… — кото-мышь еще больше понизил голос и выпучил глаза, изображая ужас, — это вполне может быть перевёртыш…

Девушка внимательно слушала, но ожидаемого страха Куся от неё не дождался. Он раздражённо встряхнулся и сказал уже самым обычным тоном:

— Невозможно спастись от того, кто может превратиться в кого угодно. Как ты не понимаешь? Если они рядом, то никому и ничему нельзя верить… Даже родич может оказаться — им. Любое растение, любой камень, что угодно… Они могут играть с тобой, сколько пожелают, и сделать с тобой всё, что захотят…

Маша поёжилась. Куся всё-таки добился своего — ей действительно стало жутко. И еще — всё это напомнило ей о чём-то… о чём-то, что было ещё до начала Игры и вызвало у неё вот такой же липкий ужас… Но что это было, Маша пока вспомнить не могла.

Куся поспешил вперёд, и ей стало не до воспоминаний — надо было внимательно смотреть под ноги.