Победитель получает

ГЛАВА 55. Конвейер

Длинное, теряющееся вдали помещение было освещено холодным светом, исходившим неизвестно откуда, возможно, непосредственно от белых стен и потолка. Всю его среднюю часть занимало нечто вроде широкой конвейерной ленты, расположенной в два ряда.

Рядом с местом "высадки" лесовиков, Маши и Куси находился ещё один люк, из которого, по-видимому, поступал "материал". Пока команда разведчиков осматривалась, из этого люка поднялась квадратная ёмкость с бортиками высотой около полуметра. Внутри колыхалась аморфная масса розоватого цвета.

Ловкие манипуляторы, опустившиеся сверху, вывалили массу на конвейер, огородили её, похожую на ком слегка жидковатого теста, высокими прозрачными пластинами; сверху же, накрывая "тесто" опустился прибор с широким сверкающим экраном, закреплённым на гибкой трубке.

Что-то мигнуло, что-то вспыхнуло, по "тесту" прошла рябь, оно затряслось, но уже через пару секунд дрожь перешла в конвульсии. Масса содрогалась, сжимаясь и расширяясь, на её поверхности образовывались глубокие вмятины и прорезы, словно от удара длинного тесака, появлялись отростки, пытавшиеся сформироваться во что-то.

Не достигнув цели, они втягивались внутрь, а Маше настолько отчётливо казалось, что она слышит крик боли, почти вой, полный безумной боли, что было невозможно поверить в глухую тишину, стоявшую здесь — в тюрьме, в пыточной, наполненной безмолвными криками.

Лесовики замерли рядом с Машей, Куся прижался к её ноге и мелко дрожал, она ощущала эту дрожь и понимала, что необходимо сбросить оцепенение, навалившееся на них, приковавшее к месту, но никак не могла найти в себе сил для этого.

Прошло, наверное, всего две или три минуты от начала мучений ближайшего к ним… куска, массы, теста, — очередного победителя Игры, как теперь отчётливо понимала Маша, — и перед застывшими в ужасе зрителями воздвиглось неведомое существо.

Рост его составлял не менее двух метров, оно стояло на задних ногах-лапах, косматая голова была запрокинута, широкий рот раззявлен. Существо покрывала ржаво-рыжая спутанная шерсть, но почти половина его тела словно оплывала, вместо шерсти виднелась текучая зернистая масса, и это зрелище вызывало одновременно острую жалость и омерзение.

Кто-то из лесовиков схватил Машу за плечо, чтобы оттащить в сторону, но прежде чем они успели сделать хотя бы шаг, перед несчастным существом появилось объёмное полупрозрачное изображение точно такого же создания, только без всяких дефектов.

"Голограмма", — подумала Маша. Изображение наплыло на рыжее косматое тело, вошло в него и слилось с ним, исторгнув из раскрытой пасти такой вопль, что стало больно ушам. Скоро он стих, но долго еще продолжал звучать в головах незваных посетителей, отдаваясь там гулким эхом.

Сверкающий экран уплыл в сторону и то, что было неведомым существом начало оплывать, вновь превращаясь в бесформенную массу. Дальше на конвейере виднелись еще по меньшей мере три подобных жертвы, находящихся в разных стадиях этого чудовищного процесса.

Так вот какова эта награда, вот как оно происходит — это "превращение в кого угодно"… Маша ощутила такую дурноту, что чуть не упала. Но рядом были лесовики — и она вцепилась в тёплое мохнатое плечо Копыша; рядом был Куся, и она взяла себя в руки — надо идти, надо действовать, а не стоять тут, погружаясь в безысходный ужас, теряя драгоценное время, а вместе с ним последние силы и мужество.

— Надо идти, — сказала Маша, выводя из оцепенения лесовиков.

Они никак не ожидали ничего подобного, они были потрясены… Маша наклонилась и взяла Кусю на руки. Он был настолько подавлен, что даже не стал ни возражать, ни сопротивляться, прижался к её груди и затих. Так им было легче — им обоим.

Маша первая шагнула вперёд, лесовики последовали за ней, сгрудившись тесно, тоже будто согревая друг друга своим живым теплом. Так, сбившись в кучу, словно испуганные овцы, Маша с Кусей на руках и лесовики шли вдоль конвейера, стараясь не смотреть, не замечать, не слышать того, что там происходило.

Конвейер ужаса и боли, беспомощности и потери себя. Помнили ли еще эти несчастные существа, кем они были прежде? Помнили ли свою жизнь, от которой хотели убежать, начиная Игру, приз в которой — отказ от себя. Стать кем угодно. Кем угодно, но не собой.

А наша жизнь, наша обычная человеческая жизнь, — думала Маша, — не похожа ли она на такой вот конвейер, только в смягчённом и растянутом во времени варианте? Ведь многие люди часто пытаются отказаться от себя, сыграть чужую роль, потому что она кажется более привлекательной и яркой.

Мы позволяем обществу, сложившимся в нём, порой совершенно нелепым стереотипам, модам, мнениям, перекраивать себя.

Начиная с собственного тела. Сколько девушек и женщин примеряют на себя каноны красоты имени куклы Барби и жестоко страдают оттого, что не вписываются в них, а то и доводят себя до тяжёлой болезни и ранней смерти?

И заканчивая мыслями, жизненными целями, душой…

Конвейер обезличивания, стремящийся перемолоть нас и превратить в удобные "модули" — детали, из которых можно легко собрать то, что нужно хозяевам, что нужно Игрокам, которым мы сами — сами! — вручаем себя в качестве игрушек.

Что сказал дедушка в том сне, накануне начала Игры, пытаясь дать мне подсказку… "Будете как боги…" Игроки — прямые последователи библейского Змея-искусителя. Адама и Еву в их Райском саду тоже что-то не устроило, им тоже захотелось большего — не тогда, когда будут готовы и Высшие Силы им это дадут, а прямо сейчас, пусть и с чёрного хода, в обход запретов и предупреждений, придуманных не из вредности, а для нашей же безопасности.

Но для безопасности человека его нужно либо заковать в цепи и запереть в комнате с мягкими стенами, либо… выпустить в полный опасностей мир и дать возможность самому убедиться, что горячее обжигает, ледяное морозит, острое режет, зло приводит к самоуничтожению, а отказ от себя — к тяжким мучениям.

Мы не верим на слово. Нам по-прежнему кажется, что все мудрые запреты и заповеди созданы не для нашего блага, а для того, чтобы спрятать от нас всё самое интересное и приятное. Так маленький ребёнок норовит влезть на подоконник, не понимая, что окошечко-то — на девятом этаже, а крыльев у него пока нет; или поиграть со спичками, которые вредные родители от него прячут, а сами играют когда захотят!

Наконец путешественники добрались до конца длинного помещения. Им оно казалось и вовсе бесконечным, но всё же закончилось, чего, к несчастью, нельзя было сказать о мучениях жертв конвейера.

Широкая лента опускалась до уровня пола и скрывалась в разверстом зеве, уводящем ещё ниже. Сама лента до ужаса напоминала язык неведомого чудища, вроде огромной жабы или хамелеона, втягивающийся внутрь жадной глотки, и несчастные приклеенные к нему мушки-модули исчезали в темноте. Ничего не оставалось, кроме как последовать за ними.

Маша сжалась на конвейерной ленте, стараясь ничего вокруг не видеть и самой стать как можно незаметнее и меньше. Она свернулась в клубочек, Куся прижался к её боку, и дрожь почти синхронно пробегала по их телам, пока лента равнодушно несла их вперёд по широкой трубе-кишке.

Впереди и позади них точно так же плыли в неизвестность лесовики. Копыш предлагал разделиться, но остался в меньшинстве. Никто из них не мог заставить себя остаться — наедине с ужасом конвейера и в полной неизвестности о судьбе остальных. Да и как вернуться за оставшимися или подать им знак? Скорее всего, это невозможно.

И они решили, что будут вместе — чтобы ни случилось, до конца этой отчаянной экспедиции, чем бы она ни закончилась.