Победитель получает

ГЛАВА 57. Конец четвёртого раунда

Куся подозрительно притих на плече. Наверное, ему очень плохо здесь, во всяком случае, Маша надеялась, что причина в этом, а не в том, что он что-то задумал. Девушка резким движением сгребла Кусю и сунула его в лапы ошеломлённому Копышу.

— Держи! Крепко держи. Береги его, береги! — выкрикнула она и рванулась вперёд, так быстро, как только могла, изо всех сил, ни о чём не думая и не сожалея, глядя только на мягко мерцающий кристалл, видневшийся между фальшивыми лесовиками.

Маша не видела, как Куся мощным пружинистым движением вывернулся из лап Копыша и уцепился за край внезапно возникшей сумки — ремешок у Маши на плече, сама сумка — почти за спиной. Кото-мышь моментально скользнул внутрь — раньше, чем Копыш успел опомниться и решиться крепче сжать лапы, в которых уже было пусто.

Даже Быстрый не успел ничего сделать, тем более что стоял дальше от пришельцев, чем другие лесовики. Дружное "ох-х-х" вырвалось у Бура, Копыша, Быстрого и Верхолаза, но Маша этого, разумеется, не слышала. Как и не ощутила веса сумки с Кусей. Она рвалась вперёд и видела только кристалл, а слышала лишь заполнивший всё вокруг вопль боли, отчаянный вой, переходящий в хрип.

Боль обожгла её, словно она на миг окунулась в обжигающе горячую воду, — и отступила. Торопливо хватая кристалл, стискивая его, ощущая, как острые грани впиваются в ладонь и пальцы, ошеломлённая Маша поняла, что это не её крик. Она, кажется, вообще не издала ни звука, да и боль испытала не слишком сильную и кратковременную.

Кто же кричал? Кто так страшно кричал, как от смертельной непереносимой муки? И почему она ещё жива и цела? Но думать об этом было некогда.

Маша заговорила всё громче и громче, не пытаясь подбирать слова или выбирать выражения, — о том, что лесовики в беде, что какие-то сволочи построили нечто гадостное на их планете и занимаются тут гнусными экспериментами, создавая перевёртышей и напуская их на лесовиков.

Она говорила и кричала, захлёбываясь словами и, кажется, слезами, а рядом фальшивые лесовики продолжали бубнить что-то об урожае, погоде и детях, ведь их программу никто не отменял.

А лесовики настоящие смотрели на Машу из-за преграды — потрясённо и радостно. Но Куси среди них не было! Маша осознала это, лишь выплеснув почти всё, что знала. Взгляд её с вопросом и упрёком остановился на Копыше.

Он понял и виновато развёл лапами, а потом начал водить ими от себя к Маше, и только тогда она наконец заметила сумку и выглядывавшего из неё кото-мыша, укоризненно глядящего на неё.

Куся прищурился и хотел что-то сказать, может быть, и сказал, но всё заглушил вой, напоминающий тревожную сирену. Скорее всего, это она и была. Освещение в зале изменилось, стало болезненно резким, в верхней части куполообразного потолка что-то мигало.

Лесовики растерянно озирались, не зная, на что решиться. Маша помахала рукой, привлекая их внимание, и бросила кристалл. Пролетая через струящуюся смертоносную преграду, он вспыхнул и, кажется, уменьшился, но всё же большая его часть вылетела из ловушки "стакана",и Верхолаз поймал его молниеносным движением.

Да, кристалл явно уменьшился… Чудовищная завеса словно содрала с него верхний слой толщиной около сантиметра. Маша содрогнулась. Тогда почему она еще жива? Допустим, Кусю защитила сумка. А её? Может, Игроки и это предусмотрели, лишив её возможности погибнуть, чтобы игрушка не могла избежать своей участи даже ценой жизни?

Что-то подсказывало Маше, что это не так. Она могла погибнуть. Она должна была погибнуть! Но осталась жива и невредима… Как?! Нечто защитило её… нечто или некто… Этот чудовищный вопль, исполненный муки, который она слышала…

Маша посмотрела на Кусю, встревоженного и всё ещё обиженного её неудавшимся бегством.

— Куся, ты слышал крик?

Кото-мышь встопорщил хохолок и сяжки и непонимающе мяукнул.

— Когда я прыгнула, кто-то так страшно кричал… — уточнила Маша.

Куся снова мявкнул и потряс головой.

Маша смотрела на него расширившимися глазами. Кото-мышь издал протяжный звук, напоминающий густой писк, и удручённо фыркнул.

Её переводчик! Модуль, сопровождавший её в Игре, переносивший из раунда в раунд… Что с ним? Неужели он… погиб? Так вот чей крик она слышала… Вот кто каким-то образом сумел защитить её, приняв удар на себя… Но почему? Зачем он это сделал? И что ей делать теперь… Что будет с Кусей, если она не сумеет выбраться отсюда — из этой смертоносной ловушки. Может, затолкать его в сумку и бросить лесовикам?

Сирена продолжала бить по ушам, а свет резал глаза, мешая думать. Что-то происходило и с внешними стенами. Отдельные их сегменты поднимались, втягиваясь в верхнюю часть купола.

Лесовики топтались на месте, крутясь во все стороны. Собственно, задача их была выполнена и, судя по поднявшемуся переполоху, — успешно. Им нужно выбираться отсюда, и сами они это прекрасно понимают. Но не решаются оставить Машу и Кусю и не знают, что можно для них сделать, как помочь.

— Куся, — прошептала Маша в чуткое шелковистое ухо, — я очень тебя прошу… — слова разбежались, да Куся и не понимал теперь её слов, и она попыталась запихнуть его поглубже в сумку, но, как и следовало ожидать, это привело к прямо противоположному результату.

Кото-мышь растопорщил упругие крылья и весь как-то растопырился, уже более чем наполовину выступая из спасительной сумки. Затолкать его внутрь Маша не могла, бросить как есть — тоже. Тем более, что было совершенно ясно: если она попытается, сумка отправится в полёт одна.

— Куся, пожалуйста… — шептала Маша, — пожалуйста… — повторяла она, глядя, как убийственная, всё растворяющая стена из движущихся частиц становится толще, придвигаясь к ним, неумолимо сужая свободное пространство внутри "стакана".

Может быть, показалось? Нет… Уже и лесовики вынуждены были отступить на шаг назад — стена двигалась и внутрь, и вовне. Ползла, медленно и неотвратимо расширяясь.

Мольба о помощи достигла тех, кого должна была достигнуть, в Мёртвом Лесу запустились механизмы самоуничтожения, — поняла Маша. Когда друзья лесовиков прибудут, они обнаружат лишь голый изрытый холм. Заметил ли Куся приближение смертоносного, всё перемалывающего пространства?

Заметил. Смотрит на "стену", на лесовиков, на остановившийся конвейер — сосредоточенно и угрюмо, воинственно подняв хохолок, но усы не шевелятся, сяжки не трепещут. Так встречают врага, которого нельзя победить, так встречают смерть.

— Куся… — с мольбой прошептала Маша.

Ему и переводчик не нужен, чтобы понять, о чём она просит. Как поняла и она, что означает решительный прищур зелёных глаз и гордо вскинутая голова. Он останется с ней. И это не обсуждается.

Слёзы выступили на глаза, застилая окружающее. Но тёмные силуэты лесовиков, уже не так отчётливо видимые, — мельтешащая стена была теперь толщиной около метра, наверное, — не позволили полностью погрузиться в переживания и сожаления.

— Уходите! — закричала Маша, размахивая руками, указывая на широкие проходы, открывшиеся в монолитном прежде куполе. — Уходите отсюда!

Конечно, они её не слышали; конечно, они её поняли; конечно, они не могли просто повернуться спиной к ней и Кусе и уйти…

Как глупо… Они ничем не могут помочь! И уйти не могут… Будут стоять здесь и смотреть, как её и Кусю медленно растворит это убийственное нечто?

Маша понимала их — немыслимо отвернуться и уйти, когда кто-то погибает ради тебя… Но они должны жить! Им незачем умирать. Что же делать… Броситься самой в это мельтешение? Так будет быстрее, так будет легче, ведь шансов на спасение больше нет никаких. А у лесовиков будет больше времени для отступления. Они должны вернуться! Копыш обещал взять к себе Тишку…

Маша почти решилась, когда в сознании её что-то словно прошуршало и тихий прерывающийся голос выговорил:

— Жела-ете зав… завершить раун…

— Конечно, желаю, — тихо ответила Маша, прижимая к груди сумку с Кусей. — А ты… сможешь? Зачем ты это сделал… зачем… защитил меня?

— Мне… так… захотелось… — медленно выговорил голос.

В интонации послышалась горькая усмешка.

— Тебя заставили? Ты должен следить, чтобы я не погибла? — встревожилась Маша.

— Нет… — прошелестел голос, — нет…

— Тогда зачем? Так было бы лучше… Так я смогла бы… проиграть.

— Ты поняла, — с усталым удовлетворением констатировал модуль. — Проиграть можно. Есть и другой способ…

— Какой? — встрепенулась Маша.

— Не могу ответить… не могу… Если попытаюсь, меня… Нет… не сейчас… Надо завершить раунд… надо…

— А ты сможешь? — снова спросила Маша. — Тебе же плохо…

— Должен… я должен… постараюсь…

Он замолчал. Стало очень тихо — тихо внутри, в сознании, в мыслях, несмотря на то что во вне продолжала выть сирена.

— Спасибо, — сказала Маша в эту напряжённую внутреннюю тишину. — Спасибо тебе.

Она не знала, зачем и почему модуль спас её. Если рассуждать логически, то в сложившихся обстоятельствах это можно было бы счесть не благодеянием, а злодеянием. Но сердце подсказывало, что модуль пытается ей помочь, старается, прилагая все силы и совсем не жалея себя.

Почему? Кто он? Кем он был раньше? Уж не здесь ли или в месте очень похожем на это начался долгий чудовищный путь, превративший некогда разумное и свободное существо в модуль-инструмент в жестоких руках Игроков. Инструмент тонкий и мощный. Обезличенный… лишённый собственной воли… Но сейчас он таким не был.

Может ли личность сбросить оковы, созданные Безликими, и снова вернуть себя? Стать собой. Освободиться.

— Я стал собой, — прошептал голос в её голове. — Но освободиться не могу. Слишком далеко всё зашло… Когда завершится твоя Игра, меня… уничтожат. Но уж лучше вечное небытие, чем…

— Нет! Не может быть, — затрясла головой Маша. — Так не должно быть!

— Желаете завершить раунд? — снова спросил голос, уже не прерывистый, как в прошлый раз, но куда более тихий и слабый по сравнению с другими раундами.

— Да, — кивнула Маша, отмечая, что лесовики всё еще видят её, а значит, увидят и как она исчезнет.

Если получится, конечно… А когда увидят, уж наверное всё же уйдут отсюда.

— Раунд прерван по желанию игрока, — устало сообщил голос. — Счёт: четыре — ноль.

В воздухе перед Машей возник мерцающий кубик. Он выглядел как-то иначе, чем раньше, более живым, что ли. Живым и измученным, даже вращался медленнее. Может, ей это только показалось, потому что теперь она знала, что он действительно живой и действительно измучен. До предела измучен.