— Я не позволю тебе забрать доктора! — вырвалось у меня, прежде чем я успела подумать. Голос дрожал, но в нём уже не было страха. Только ярость. И защита. Как у зверя, загнанного в угол, но всё ещё готового рвать глотки.
Смерть замер.
Потом — рассмеялся.Не громко. Не злобно. А так, будто я сказала что-то трогательно наивное.
— Томаш? — Он покачал головой, и белые пряди рассыпались по плечам, как пепел после погребального костра. — Я заберу его. Когда-нибудь.Он сделал паузу. Посмотрел на меня — прямо в глаза, будто видел не только моё лицо, но и каждую мысль, что мелькала за ним.— Но не сегодня. И не сейчас. Потому что он… мой старый друг.Слово «друг» повисло в воздухе, как дым над могилой. Нереальное. Невозможное.
А я… Я почувствовала, как внутри что-то щёлкнуло.— Тогда… — Я сглотнула. — Получается, ты пришёл за мной?
Он не ответил сразу.
Просто шагнул ближе.Так близко, что я почувствовала запах — розы, пепел, озон. Тот самый, что снился мне в кошмарах… и в мечтах.— Пока нет, — прошептал он. Голос — как шелест шёлка по обнажённой коже. — Но если ты не против… я с удовольствием заберу тебя.
И в этот момент я поняла.
Не умом. Не страхом.
А телом.Потому что от его слов по позвоночнику прошла дрожь — не ледяная, а горячая, как будто в жилах вместо крови запульсировало пламя.
Я задержала дыхание.Сердце заколотилось — не от ужаса, а от чего-то запретного, опасного, живого.Он не угрожал.
Он приглашал.Я чуть не сказала «да».
Но в горле вспыхнула горечь отравленного чая — и я вспомнила:
Мне ещё не отомстить надо!
— Тогда зачем ты приходил? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, а не дрожал, как струна под пальцем.
Он улыбнулся.
Медленно.Сквозь тени, сквозь вечность, сквозь все мои страхи.— Я пришёл за своим, — прошептал вкрадчивый голос.
И в этом взгляде — в этих серебряных искрах в чёрных глазах — я прочитала всё:
Ты моя. И однажды ты это поймёшь.— За своим чем? — прошептала я.
Его губы почти коснулись моего виска.
Я втянула воздух — и поняла: если он скажет это ещё раз… я не устою.
— Завтра узнаешь… — прошептал он.
Смерть кивнул — вежливо, как аристократ на балу, — и добавил почти шутливо:
— Всего хорошего, пылинка, — прошептал он, и в его голосе прозвучала тень улыбки. — И не волнуйся… я не скажу Томашу, кто ты. Потому что твоя тайна — уже моя собственность. А Смерть… не делится тем, что считает своим.