Проданная драконом, купленная Смертью

Глава 47. Ревнивец

— Поняла! — обрадовалась я. — Обещаю, никаких пирогов с котами!

— И никаких «доктор, а можно ещё чаю?» — добавил он строго. — Чай — только по назначению. А не как угощение!

Я уже собиралась бежать на чердак, где, как я помнила, стояли старые кресла, когда дверь распахнулась с таким грохотом, будто её вышибли тараном.

На пороге стоял мужчина.

Немолодой. Грузный. Неопрятный. В добротном, недешевом, но помятом камзоле. Лицо — красное от ярости, глаза — полные безумия. В руке — кнут. За поясом сверкнул нож.

— Где она?! — заревел он, оглядывая комнату. — Где эта тварь?! Где Марина?!

Я замерла. Доктор шагнул вперёд, загораживая меня.

— Кто вы такой? — спросил он ледяным голосом.

— Её муж! — выкрикнул тот, сжимая кнут. — И я пришёл забрать своё! Она не имеет права рожать чужого ребёнка под моей крышей! Я сам решу, жить ей или нет! Слышал от прачки, что ты здесь, шлюха! — зарычал он, зная, что жена его слышит. — Думала, спрячешься за халатом этого старого шарлатана?

Сердце упало в пятки.

Это был он.

Я медленно подошла к доктору, встав рядом.

— Она не ваша, — сказала я тихо, но чётко. — Она больше не ваша. И я не позволю вам творить бесчинства в этой больнице! Слышали меня? Вон отсюда!

Мужчина зарычал, как зверь, и шагнул вперёд.

— А ты кто такая, шлюха?! Что думаешь? Раз фартушек нацепила, то можешь мне указывать?! Ты подстрекаешь её! Ты внушила ей, что она невиновна! Ну, погоди… Я с тобой разберусь! — из его рта пахло вином и злобой.

И в этот момент заплакал младенец.

Мужик бросился к двери, за которой доносился детский плач. Я бросилась ему наперерез!

— Не пущу! — заорала я, решив стоять насмерть. Кнут был брошен мне в лицо. И в эту же секунду ревнивец рванулся мимо меня — и в этот миг что-то блеснуло в его руке. Я не успела даже дёрнуться в сторону.

Жгучая боль в боку — будто раскалённый гвоздь вонзился под рёбра.

Я согнулась, и на ладони — кровь. Алый след на льняном платье.

— Ах, не пустишь? — произнёс он. И в эту же секунду меня согнуло пополам. Я схватилась руками за живот, а мне на руки потекло что-то липкое, горячее.

— Ты тронешь ребёнка — я тебя убью сам! — рявкнул доктор, встав между ним и дверью.

А потом плеснул кипятком бульона. Не в лицо. В руку с ножом.

Муж взвыл, выронил лезвие…

Лишившись оружия и воя от боли, ревнивец бросился бежать прочь.

— Тише, всё в порядке. Руку… Руку убери, — прошептал доктор.

— Давай, зажимая, осторожней, — шептал доктор, бросаясь к склянкам с зельем. Я почувствовала, как выхожу из тела. Я лежала на полу, согнувшись в три погибели, и как рядом с моим телом открывается знакомый портал.

— Не-а! — прошептала я. — Не пойду…

Я обернулась, видя, что позади меня стоит Смерть.

— Ты дрожишь от боли, пылинка, — прошептал он, глядя, как доктор суетится над моей раной. — А я… я не люблю, когда мое — страдает. Пойдёшь со мной? Там нет боли. Только тишина.

— Я останусь, — выдохнула я. — Здесь… ещё столько дел!

Он усмехнулся — тонко, как трещина во льду.

— Как хочешь. Но знай: в следующий раз я не спрошу. Я просто заберу.

— Я останусь. Доктору нужна помощь… Он ведь твой друг, — прошептала я, видя, как доктор пытается мне помочь, заливая рану и срезая с меня платье.

— Почему ты решила, что я зову тебя навсегда? — спросил Смерть. — И разве я сказал, что ты умрешь? Я просто подумал, что тебе будет намного приятней побыть со мной какое-то время, чем корчиться от боли здесь, пока доктор зашивает и чистит рану.

— Значит, это твоих рук дело? — спросила я.

— Пылинка, ты хоть раз видела меня с ножом? — усмехнулся Смерть. — Ты хоть раз видела, чтобы я гнался за кем-то с целью убить? Нет. Не видела. Никто этого не видел. Потому что я не убиваю. Я забираю. А убивают люди.