— Возьмите всё! — вырвала она кошель из кармана и сунула ему в руки. — Всё, что у меня есть! Дом, землю, жизнь — всё отдам! Только скажите, что он будет жить!
Доктор взял кошель. Открыл. Посчитал.
Потом вынул часть денег, а остальное вернул ей.— Этого хватит, — сказал он. — Остальное оставьте себе. Я не наживаюсь на чужой беде. Купите сыну яблочный пирог. Или новую рубаху. Или просто посидите вместе на лавочке у дома. Это — лучшая плата, какую я могу получить.
Она заплакала. Тихо. Счастливо.
— Спасибо… спасибо… Вы — просто… просто чудо…— Нет, — усмехнулся доктор. — Просто старый упрямый дурак, который не умеет льстить пациентам и ублажать родственников!
Дрожащими руками женщина спрятала кошель, а потом осторожными шагами, словно боясь потревожить покой, вошла в палату.
Мы слышали, как она вскрикнула — не от горя, а от радости.В приоткрытую дверь видели, как бросилась к кровати.Как обняла сына, будто боялась, что он снова исчезнет.А потом — тишина. Тёплая. Живая.
Та самая, за которую стоит бороться.— Ты… — начал доктор, глядя на меня.
А потом замолчал, будто боялся нарушить хрупкое чудо этого утра.
— Ты как вообще выжила?
Я не поняла сначала, о чём это он.
— Что вы имеете в виду?Доктор покачал головой, словно сам не веря своим глазам.
— Ты… — начал он, и голос его дрогнул — не от усталости, а от страха. — Ты понимаешь, что сделала? Смерть не прощает тех, кто крадёт у него добычу. А ты… ты вырвала душу из его рук. Я думал… я думал, ты исчезнешь до утра. Что найду только твоё тело — холодное, без дыхания, с лицом, на котором застыла маска ужаса. Как у всех, кого он забирает насильно… Но ты здесь. И он… он тебя не тронул.Он помолчал, глядя на меня так, будто видел не Нонну — помощницу, а кого-то древнего, опасного, непостижимого.
— Почему, Нонна? Что ты для него?
В его голосе не было вопроса.
Было предчувствие. И подозрение.Потом он перевёл взгляд на открытую дверь, где мать прильнула к сыну, и мягко сказал:
— Пойдём, — сказал доктор, кивая мне. — Дадим им побыть наедине.
— А если ему станет хуже? — спросила я, не отрывая взгляда от двери.— Тогда мы услышим, — ответил он. — А пока… пусть они просто побудут вместе.Мы вернулись на кухню. Я заварила чай. Доктор сел за стол, устало потирая виски.
— Как ты это сделала? — сказал он вдруг. — Вчера… ночью… ты не просто держала руку на пульсе. Я знал, что мальчик — всё. Но ты… ты его вернула. Причём с уверенностью, что он будет жить. Ты как это сделала?
Я замерла с чайником в руках.— Что вы имеете в виду? — спросила я, прекрасно понимая, о чём сейчас говорит доктор.Он посмотрел на меня — не как на помощницу, а как на равную.
— Я не знаю, что ты сделала. Но я видел, как мёртвый оживает. Вчера. Ночью. Ты сумела вернуть его к жизни. И при этом ничего не делала. Просто сидела и держала его за руку! — В голосе доктора звучала уверенность и немного подозрений.Я опустила глаза.
— Это была не я… Это был… случай.— Случай не спасает тех, кого уже нет, — тихим уверенным голосом произнёс доктор. — Что ты такое, Нонна?
— Скажем так, — уклончиво заметила я. — Я вижу души. И иногда могу выходить из тела…
— Ты хоть понимаешь, что это за дар? — прошептал он, глядя на меня с благоговейным ужасом.